Немного есть писателей, которым поэма не могла бы преподать урок, что такое слово. В ней, например, сказано: «Чёрные тучи с моря идут, а в них трепещут синие молнии». Каков глагол — «трепещут»! И ни единого лишнего слова, а все употреблённые незаменимы. Иному сочинителю понадобилась бы здесь страница-другая: тучи клубятся, надвигаются, стало сумрачно и душно, степь озарилась вспышкой, тяжко прогрохотал гром, рванул ветер… О громе и ветре автор так же кратко сказал дальше. И ведь он имел в виду ещё второй смысл: приближаются половцы, сверкают их сабли! Неожиданные и в то же время фактически точные определения «серебряные берега», «тёплые туманы» и другие составили бы гордость любого писателя.
И всё это надо было не только изложить, а ещё и позаботиться о том, чтобы гласных было поровну…
Сколько же таланта и труда вложено в несколько страниц! Недаром написанное о «Слове» превышает его по объёму в тысячи раз. Наша книга тоже могла быть много толще. Но пусть лучше читатель сам ещё не раз вернётся к поэме. Повторим уже сказанное: если бы она не существовала, вряд ли кто-нибудь поверил бы, что подобное произведение возможно.
Известно несколько сообщений древних авторов о походе Игоря. Ценнейший из них — воинская повесть, входящая в состав Ипатьевской летописи и созданная, вероятно, в самом Новгороде-Северском. Летописец, похоже, знал «Слово», так как заимствовал кое-что из него — в частности, упомянул Каялу, это название нигде больше, кроме поэмы, не употребляется.
В. Н. Татищев, сподвижник Петра I, в своей «Истории Российской» подробно рассказал о походе, дал дополнительные сведения из документов, ныне утраченных.
Не будем взваливать на себя безнадёжную задачу перечисления хотя бы даже самых значительных работ о «Слове», тем более что многие из них предназначены для специалистов и к тому же труднодоступны. Укажем издания, родственные нашей книге. На обложках у них всех написано: «Слово о полку Игореве».
В 1967 году ленинградское отделение издательства «Советский писатель» выпустило сборник в большой серии «Библиотеки поэта». Перевод поэмы с примечаниями сделан Л. А. Дмитриевым, Д. С. Лихачёвым и О. В. Твороговым. Включено более 40 переложений «Слова» и поэтических вариаций на его темы.
Всю жизнь занимался поэмой А. К. Югов. Подготовленная им книга издана «Московским рабочим» в 1970 году, затем повторена. Ещё не имея, так сказать, арифметического инструмента, руководствуясь лишь своим пониманием, любовью к памятнику, Югов заменил деву Обиду на дивой, то есть «дикий», догадался отнести сравнение с выводком гепардов не к половцам, а к молодым князьям, и так далее. Равногласие подтверждает его находки.
Родословное древо упоминаемых в «Слове» князей воспроизведено, с некоторыми изменениями, по В. И. Стеллецкому (М., «Советская Россия», 1981).
Звукопись поэмы досконально изучена А. Черновым (М., «Молодая гвардия», 1981). Мы указали только малую часть замеченных им созвучий.
Исправление канину зелену паполому на Каинину сообщил в письме А. С. Тиньков из Набережных Челнов.
В сборнике всё с тем же названием (М., «Наука», 1978) напечатана статья А. Н. Робинсона «Солнечная символика в „Слове о полку Игореве“».
А те, кто хочет лучше узнать героев поэмы, могут обратиться к труду Б. А. Рыбакова «„Слово о полку Игореве“ и его современники» (М., «Наука», 1971).
Любой из перечисленных авторов поражает то трудолюбием, то прозрениями, порой совершенно неожиданными. Можно назвать ещё сотни или тысячи исследователей поэмы, заслуживающих благодарности, пусть даже кто-то из них объяснил всего лишь слово или хоть грамматическое окончание. В науке каждая мелочь требует долгих усилий, и одной усидчивости мало. Но большинству читателей список имён ни к чему.
Автор признателен за указания на вопросы, требующие разработки, академику Б. А. Рыбакову, В. П. Григорьеву, Л. П. Жуковской, А. Н. Робинсону, и за поддержку — М. Л. Гаспарову, В. В. Кускову (все — доктора филологических наук), писателю и литературоведу Е. И. Осетрову. Не все названные живы ныне — чересчур долго книга лежала в рукописи, — но люди уходят, а их дела остаются и благодарность за них тоже.
Когда рукопись была уже закончена, появилась интереснейшая книга Г. В. Сумарукова «Кто есть кто в „Слове о полку Игореве“» (Изд-во Моск. ун-та, 1983). Автор — биолог, он обратил внимание на неестественное поведение животных в поэме. Вълци грозу въсрожать по яругамь, орли клектомь на кости звери зовуть, лисици брешуть на черленыя щиты. Волки в мае ведут скрытную жизнь и не подают голоса, так как у них в логовах детёныши. То же самое с орлами. И у лисиц то же, а на людей они вообще никогда не лают. Животные не собирались бы вокруг дружины, а, наоборот, бросались врассыпную при её приближении. Щекотъ славий успе, говоръ галичь убуди — соловьи и галки не могут служить для изображения наступающего утра, так как первые в мае поют день и ночь, вторые именно в эту пору молчаливы, опять-таки из-за птенцов. Только дятлове тектомь путь къ реце кажуть — чтобы Игорь не увидел деревьев у рек, они должны были бы находиться в глубоких каньонах, какие на пути князя не встречались, к тому же стук дятлов (и вообще-то редкий и слабый в начале лета) тогда оказался бы не слышен. Так вот, автор предположил, что имеются в виду половцы из племён Волка, Орла, Лисицы и так далее. При таком толковании, например, неясный глагол въсрожать означает «трубят в рог», слова Кричать телегы полунощы, рци, лебеди роспущени, Игорь къ Дону вое ведеть понимаются по-новому — в полуночи сторожевые половцы кричат друг другу с телег: «Передай распущенные Лебедями вести, Игорь к Дону воинов ведёт». Но те же названия животных употребляются и в обычном смысле; скажем, мысью по древу, серымь вълкомь по земли, сизымь орломь подъ облакы. В главе «Три тьмы» у нас говорилось о словах, имеющих у поэта то одно значение, то другое, а иногда два сразу.
Есть среди наших источников документ, который никогда не учитывался при подготовке «Слова» к печати, хотя известен науке.
Уже упоминалось, что равногласие выполняется не в одном-единственном памятнике. Этим подтверждается подлинность поэмы: как было бы подделать её родство с бесспорно древними произведениями, когда стихосложения никто не знал?
А первые издатели, которых подозревали в подлоге, особенно после гибели мусин-пушкинского списка, мечтали убедить скептиков, найдя другую копию.
И она отыскалась! Читаем «известие», написанное А. Ф. Малиновским, одним из участников издания 1800 года: «В последних числах мая 1815 года московский мещанин Пётр Архипов принёс ко мне харатейный список (столп) и продал за 170 рублей. На вопрошения мои, откуда он достал его, я получил в ответ, что выменен иностранцем Шимельфейном на разные вещицы в Калужской губернии у зажиточной помещицы, которая запретила ему объявлять о имени ея. Сей древний свиток заключал „Слово о полку Игоревом“, переписанное 1375 года в Суздале монахом Леонтием Зябловым на одиннадцати пергаминных листах. Пергамин очень цел, хотя и есть на нём дыры, но не от ветхости, а при самой выделке онаго так были, потому что писец переносил буквы через них. Весь столп удивительно сохранен и чрез 440 лет ни малейшего повреждения не потерпел от времени. Одна только сторона онаго в обрезе по свертку несколько потемнела, другой край очень светел. Судя по данному в сей хартии направлению к удобному свертыванию можно наверное сказать, что она всегда сберегаема была в круглом футляре».
Список оказался на столетие старше прежнего! Значит, мог быть ближе к истинному тексту. Малиновский составил таблицу разночтений между первым изданием и вновь найденной копией. Потом показал своё приобретение П. М. Строеву, впоследствии выдающемуся археографу и историку. Тот не усомнился в ценности находки. Её отправили А. И. Ермолаеву, о котором ныне мало кто знает, но тогда это был авторитетный специалист (и не молодой, как Строев). Он заявил: подделка…
Жил в начале XIX века некий Бардин. Его не раз уличали в фальсификации древнерусских рукописей. На его смерть в 1841 году журнал «Москвитянин» отозвался некрологом, где рассказан анекдотический случай. Малиновский радостно сообщил Мусину-Пушкину, что купил список «Слова». Граф удивился: надо же, и ему продали список. Они сличили свои приобретения и разочаровались.
Правда, анекдот, к тому же неизвестно с чьих слов записанный, — не доказательство. Не забудем также, что А. И. Мусин-Пушкин был известнейшим коллекционером и знатоком древнерусских книг, их собирание входило в его служебные обязанности, когда он состоял в должности обер-прокурора Синода. А. Ф. Малиновский являлся директором Московского архива Министерства иностранных дел, именно ему выпала основная часть работы по первому изданию поэмы. Какая же подготовка потребовалась бы не оставившему следа в науке А. И. Бардину, чтобы обмануть их и ещё П. М. Строева?
