Ознакомительная версия.
В частности, из К. Маркса были заимствованы идеи Стругацких о значении труда и о необходимости соотнесения своих действий с их политической значимостью: «Марксизм прав: ни одно занятие не может идти на пользу, если оно не связано с интересами общества <…> Спасенье человека – в работе»[157].
В 1947 г. он высказывал намерение «основательно проработать Маркса», а полгода спустя пишет: «Основное домашнее занятие – писание конспектов по книгам Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина»[158]. В том же письме он рекомендует брату читать больше серьёзной литературы и следить за политикой.
«Не успокаивайся на достигнутом, не зазнавайся – учит нас великий Сталин»[159], – пишет он в письме брату уже в 1948 г. – «…ты должен увеличивать свой багаж общих знаний, но, в первую голову, начинай создавать себе эрудицию в области политэкономических наук. Конкретные пути к этому наметить довольно трудно, но можно начать хотя бы с того, что стараться читать как можно больше по всем вопросам, пройденным или прорабатываемым в данный момент по истории и по обществоведению (или как там у вас называется этот предмет). Уверяю тебя, это тебе очень и очень поможет в дальнейшей учёбе, а главное – сделает из тебя настоящего сознательного большевика. Ты, возможно, улыбаешься, читая эти строки, от которых, как тебе кажется, за версту несёт газетчиной и правоверным благолепием. Нет, Боб, это и есть именно то, что необходимо нам с тобой – быть большевиками, стоять впереди в той последней борьбе, которую переживает мир – в борьбе империализма и коммунизма. Быть большевиком-ленинцем не так-то просто. Для этого недостаточно родиться и воспитываться в социалистической стране – для этого нужно учиться, учиться много, учиться всему (по возможности), во всяком случае, нужно быть уверенным (а не верующим) в правоте дела Ленина – Сталина. Итак, Боб, за книги, за устав ВЛКСМ».
В следующем письме он снова пишет, что «марксизм и политэкономия – требуют глубоких знаний, быть в таких вопросах дилетантом задрипанным – время, которое тратишь на задания, не стоит такого результата… эти вещи… как игра на скрипке… можно играть либо отлично, либо плохо – середины нет. А уж если играть – то играть отлично. То, чем я сейчас занимаюсь, – моё оружие, а значит и вид оружия моей армии, а в будущей стычке потребуется первоклассное оружие»[160].
В одном из писем брату А. Стругацкий пишет о своей увлечённости теорией науки и при этом добавляет: «У Сталина об этом сказано очень мало, а других авторитетов я здесь не признаю, ну их к черту»[161]. В другом письме он пишет о критиках идеализма: «Нужно быть таким критиком как Ленин, Энгельс, Маркс, Сталин – на обломках разрушенного ими создавать, утверждать новое, стройное, совершенное. А ползучих гадиков, трусов, сволочей следовало бы к стенке ставить. Наше ЦК уже занялось кое-кем, только пока не в науке, а в других областях общественного бытия»[162].
В последнем фрагменте помимо увлеченности А. Стругацким работами Сталина, о которой речь шла выше, привлекает внимание тот факт, что А. Стругацкий заводит речь о репрессиях. Сложно сказать, насколько серьёзны его слова о том, что тех кто «критикует направо и налево» нужно расстреливать, однако видно, что он знает о реально существующих в этот период методах политической борьбы и эти методы воспринимает как должное. Кроме того, здесь можно наблюдать некоторую степень рефлексии относительно противостояния идеализма и марксизма. А. Стругацкий выступает против идеализма, но разделяет его критиков на серьёзных (как В. И. Ленин, И. В. Сталин, К. Маркс) и «разрушителей».
Как вспоминает Б. Стругацкий Аркадий «…писал оттуда, что старается заниматься философией и изучает теорию отражения Тодора Павлова…»[163].
Об увлечённости философией, и в особенности теорией познания, пишет в 1950 г. и сам А. Стругацкий[164]. Его интересует возможность разработать философские выводы из теории относительности и квантовой теории, в связи с чем, по его собственному выражению, «контрабандой» он читает «Эволюцию физики» А. Эйнштейна и П. Инфельда[165], и ругает эту вещь за идеализм.
Упоминание «контрабанды» в данном случае вызывает вопрос о характере оценки А. Стругацким этой книги: к 1950 г. она уже издавалась в СССР. По мнению С. Бондаренко, критика, высказанная А. Стругацким, объясняется соответствующим предисловием С. Суворова к этому изданию. С другой стороны, к 1950 г. московское издание могло и не дойти до Канска, а А. Стругацкий мог не знать о его существовании и читать книгу в подлиннике.
Изучению философии способствовал военный быт, который оставлял А. Стругацкому избыток свободного времени. Так, А. Стругацкий читал в подлиннике Б. Данэма и, по его собственному выражению «другие зарубежные фальсификации марксизма»[166].
Личность Б. Н. Стругацкого формировалась в чем-то схожих, но и в чем-то отличных политических условиях. По его собственному свидетельству, сделанному уже в 1990-е гг., он «знал в институте теорию марксизма-ленинизма на твёрдую пятёрку». В то же время практически не ориентировался в политике, вплоть до того, что на экзамене не смог назвать фамилию первого секретаря ЦК КПСС[167]. Хотя, впрочем, сама эта должность была введена в партии только осенью 1953 года, и тогда ее занял Н. С. Хрущев. Борис окончил университет через полтора года, в 1955 г. С одной стороны, сам Хрущев тогда, несмотря на должность, еще не воспринимался как единоличный лидер, – с другой, этот эпизод мог быть неким проявлением лично-политического отношения Бориса к данному человеку.
Вторая группа влияний на формирование общественно-политических взглядов Стругацких – художественная литература.
Помимо общедоступной современной литературы Стругацкие имели несколько выходов на антикварные издания и произведения, не переводившиеся на русский язык.
Отталкиваясь от хронологического принципа, в качестве первого из таких выходов следует назвать домашнюю библиотеку Н. Стругацкого.
По воспоминаниям А. Стругацкого, они с братом читали с четырёх лет. А. Стругацкий перечисляет любимых ими в детстве авторов и любимые книги: Жюль Верн, Герберт Уэллс, «Приключения барона Мюнхгаузена», «Путешествия Гулливера», «Дон Кихот», «Республика ШКИД». Огромное впечатление произвели на него произведения А. Толстого, в более позднем возрасте – Н. В. Гоголя, А. С. Пушкина (в особенности «Повести Белкина»)[168].
В другой статье А. Стругацкий пишет о том, что испытывал влияние А. Толстого, Герберта Уэллса и Жюль Верна («Наутилус», «Гектор Сервадак»), но перечисляет и современных ему авторов: А. Беляева, Г. Адамова[169]. По отношению к их произведениям он употребляет даже выражение «настольная книга». Там же он упоминает книгу Дж. Г. Джинса «Движение миров».
Б. Стругацкий, вспоминая книги, которые читал в детстве, называет, по его выражению, «великую троицу»: Г. Уэллс, А. Беляев, Артур Конан Дойл, и добавляет к ним имена Алана Эдгара По и М. Е. Салтыкова-Щедрина[170].
Сохранились любительские иллюстрации А. Стругацкого к «Войне миров» Г. Уэллса, роману «Арктания» Г. Гребнева и фильму «Гибель сенсации» (по мотивам пьесы К. Чапека «R.U.R»)[171], что говорит о его знакомстве с этими произведениями, и увлечённости ими.
Даже во время блокады Б. Стругацкий продолжал читать книги – «Войну миров» Уэллса[172].
В 1944 г. в письме брату А. Стругацкий впервые упоминает книгу Л. Леонова «Дорога на Океан»[173]. Впоследствии он не только неоднократно рекомендует её брату, но и стилизует под неё некоторые собственные тексты. Футуристические главы романа, безусловно, оказали влияние и на формирование утопических взглядов А. Стругацкого. «… для меня самым сильным образом Коммуниста в литературе до сих пор остаётся леоновский Курилов, начальник политотдела транссибирской магистрали и профессиональный революционер…»[174] – вспоминает А. Стругацкий много лет спустя. Там же А. Стругацкий упоминает, что его особенно поразила точность предсказания войны в книге Л. Леонова. Возможно, отсюда появляется интерес А. Стругацкого к художественному прогнозированию.
В более поздний период доступ к редким книгам А. Стругацкий имел, по всей видимости, в силу специфики своей службы. В этот период А. Стругацкий читает западную приключенческую литературу, западную и советскую научную фантастику. Он рекомендует многие из прочитанных книг брату, а иногда отправляет ему свои переводы неизданных в СССР произведений.
Особое внимание стоит уделить Канской библиотеке, сформированной из фондов библиотеки последнего китайского императора Пу И, вывезенных после войны из Маньчжурии. Библиотека содержала книги на различных языках, в том числе на японском и английском.
Ознакомительная версия.
