И Шафарик не устает повторять, что народ славянский уже задолго до н. э. был народом самобытным, великим, многолюдным, занимающими огромное пространство.[8] Свое мнение о старожильстве славян в Европе Шафарик доказывает сходством их языка с другими индоевропейскими современными языками, многочисленными свидетельствами древних авторов и топонимикой исторических славянских областей. Шафарик полагал, что первобытные названия славян винды и сербы (споры Прокопия). Позднейших обитателей восточной Европы антов (III–VI вв.) Шафарик относил к одной из групп славянских племен, живших в южной части междуречья Днестра и Днепра (т. е. предкам уличей и тиверцев). Шафарик замечает, что в древности множество названий для одного и того же народа вполне естественно.
Решив вопрос о древности славян в Европе, Шафарик пытался найти их европейскую прародину. Эту последнюю он видел в «огромной Сербской земле» (Белосербии у императора Константина Багрянородного или малая Скифия у Гвидона Ровенского). Это обширная область Подунавья, подступающая с Юга к Карпатским горам.
Чешский славист Добровский еще ранее (1788), возражая против созданной немецкими историками «азиацкой теории», считал древнейшим местожительством славян, которых он отождествлял с венедами, Балтийское Поморье, но впоследствии отказался от этого взгляда, причислив венедов к немцам (согласно Тациту). Шафарик доказывает неосновательность подобного отождествления.
Таковы основные положения Шафарика, которые для своего времени были большим шагом вперед. Свои взгляды Шафарик защищал не только от иностранцев, не расположенных к славянству, но «…и от единомышленников, слепых подражателей последних…»
В середине XIX века, в годы реформ историческое учение России все более активизируется. Большие работы проводятся по сбору и публикации археографических материалов. Начинаются обширные археологические исследования, которые при всем несовершенстве техники раскопок, все-таки, уже дают древнейшей истории славян фактическую материальную основу. Еще в 1846 году было организовано в Петербурге «Археолого-нумизматическое общество» (с 1866 года — «Русское археологическое общество»). В 1864 году было создано «Московское археологическое общество». Именно это общество занялось изучением собственно славянских, русских древностей (тогда как ранее археологи увлекались поисками античных кладов на юге России). В обществе работал ряд крупных ученых, таких как Самоквасов, Анучин и др. Начались раскопки украинских курганов. Проводились большие раскопки в Суздальской области, и, хотя историческая наука еще не дошла до органического синтеза археологических данных с историей, все же результаты этих археологических раскопок уже давали солидный материал и историку, занимавшемуся славянским этногенезом. В 1869 году состоялся первый археологический съезд. Затем такие съезды созываются регулярно. В многочисленных трудах съездов содержится весьма ценный материал по древнейшей истории славян. (Правда, дореволюционная археология занималась больше выявлением отдельных культур и не смогла дать единую археологическую картину доисторической Руси). Дальнейшее развитие получила и русская этнография, что позволяло яснее понимать исторический быт славянства и таким образом, устанавливать древние этнические связи.
И все-таки отсутствие правильной методологии и господство индоевропейской школы не позволяло еще историкам подойти к постановке вопроса о славянском этногенезе как таковом.
Крупнейший русский историк XIX века C. М. Соловьев в своей монументальной «Истории России с древнейших времен» по существу не внес ничего нового в этот вопрос удовлетворившись ранее полученными результатами. Молчаливо соглашаясь с азиатской прародиной европейцев, Соловьев, как и другие русские историки не считает возможным рассуждать на эту тему, за недостаточностью исторических данных.
«Славянское племя не помнит о своем приходе из Азии, о вожде, который вывел его оттуда, но оно сохранило предание о своем первоначальном пребывании на берегах Дуная, о движении оттуда на север, и потом о вторичном движении на север и восток…»[9]
Придерживаясь индоевропейской концепции, Соловьев, как мы видим, считает, однако, что она совершенно ничего не дает для решения вопроса о древнейших судьбах славянства. В Европе он видит прародину славян также как и Шафарик на берегах Дуная, откуда произошло их дальнейшее расселение на север и северо-восток. О других племенах населявших в древнейшие времена территорию России, Соловьев говорит на основании свидетельств римских и византийских авторов, но ни в какой степени не связывая их со славянами. Также не рассуждает он о происхождении этих народов.
«Мы не можем позволить себе вдаваться в вопросы о происхождении скифов, сарматов и других соседних им народов, не имея достаточного количества данных в известиях древних писателей».[10]
В тоже время Соловьев отмечает шаткость оснований, по которым одно древнейшее племя причисляется к другому лишь по данным сравнительного изучения языков.
«Несколько слов, оставшихся нам от языка этого народа, не могут вести также к твердым выводам, — для выражения некоторых предметов у всех племен найдутся общие звуки».[11]
Соловьев отмечал старинную земледельческую культуру древнейшего населения Днепро-Днестровского бассейна. В венедах Тацита и других авторов он видел несомненных славян. Термин «Русь» (вопрос о котором имеет очень большое значение в нашей проблеме) Соловьев не связывает только с варягами и с севером.
«Прибавим сюда, что название Русь было гораздо более распространено на юге, чем на севере, и что по всем вероятностям, Русь на берегах Черного моря была известна прежде половины IX века, прежде прибытия Рюрика с братьями».[12]
Ученик Соловьева В. О. Ключевский не продвинулся ни на шаг дальше в этом вопросе. Деятельность Ключевского относится к периоду уже начавшегося и все более прогрессировавшего упадка буржуазной историографии. Историки замыкаются в рамки отдельных монографий по узким вопросам. Постановка же проблемы славянского этногенеза возможна лишь как часть цельного обобщающего взгляда на историю славянства. Слабая сторона концепции Ключевского заключается в том, что он отказывался видеть установившуюся этническую общность восточного славянства до оформления определенного общественного строя, отлившегося «в твердые политические формы». Поэтому он ищет, прежде всего, именно те формы, для того, чтобы сказать: восточные славяне, — наконец, восточные славяне. С этой точки зрения Ключевский отвергает наличие славян в Восточной Европе до нашей эры. Рассуждая о многочисленных народах Северного Причерноморья, Ключевский не находит ни этногенетических, ни социокультурных связей этих народов со славянами, позднее здесь появившимися.
«…Они относятся больше к истории нашей страны, чем к истории нашего народа. Наука пока не в состоянии уловить прямой исторической связи этих азиатских посетителей южной Руси со славянским населением, позднее здесь появляющимся, как и влияния их художественных заимствований и культурных успехов на быт полян, северян и пр.»[13]
Ключевский добавляет, что «и сами эти народы остаются этнографическими загадками».[14] Ключевский совершенно правильно критически замечает, что в поисках славян задолго до н. э. многие историки впадают в ту методологическую ошибку, что ищут те же самые «…племенные группы, на которые мы теперь делим европейское население», но это деление, «не суть какое либо первобытное деление человечества: они сложились исторически и обособились в свое время каждое».[15] Но высказав эту верную мысль, Ключевский не развил ее в применении к восточному славянству, т. е. не выяснил, как оно исторически сложилось и обособилось.
Первую прародину славян Ключевский видит на Дунае. Но это скорее были праславяне, так как здесь нет следов отлившихся твердых политических форм. Вторую прародину славян в Европе Ключевский находят на Карпатах (юго-западный угол Руси), откуда они затем расселились. Там на Карпатах впервые в VI веке возник военный союз славян, и, следовательно, там началась политическая история Руси. Там же (согласно концепции Ключевского) сложилась и этническая общность восточных славян приблизительно в это же время (IV–VI вв.)
Другие русские ученые: Д. И. Иловайский, И. Е. Забелин, Д. Я. Самоквасов, знаток скифских древностей Л. С. Лаппо-Данилевский, смотрели, однако, по-другому на древнейших обитателей северного Причерноморья. Они генетически связывали славян со скифами, утверждая полную самобытность славян в Европе. Теоретическая беспомощность концепции о происхождении славян, т. е. внезапное раннее или позднее появление славян в готовом виде, уже бросалась в глаза и не могла не смущать ученых. Но теория скифского происхождения славян не была принята большинством историков, ибо выглядела схематической и прямолинейной. Н. Загоскин в своей «Истории права русского народа» писал:
