обычно в области F2 или F3 гласного. В потоке речи место язычной преграды при образовании велярных приспосабливается (аккомодирует) к ряду последующего гласного. Поэтому в спектре взрыва велярного, за которым следует гласный переднего ряда, усиление будет наблюдаться в окрестности F2—F3 гласного, а в остальных случаях — в окрестности F2» (Кодзасов, Кривнова, 2001: 170) [10]. Иллюстрирующие этот факт данные приведены на рис. 2 (осциллограмма и динамическая спектрограмма слова
какую) и рис. 3 (осциллограмма и динамическая спектрограмма слова
захохочет). На рис. 3 отчетливо видно, как изменяется положение усиленной области [х] от предударного [а] к ударному [о]. Отметим, что другие твердые согласные русского языка ведут себя в этом отношении совершенно иначе: они не аккомодируют соседним гласным, а сами вызывают коартикуляционные изменения гласных звуков (см. осциллограммы и динамические спектрограммы сочетаний [па], [по], [та], [то] на рис. 4).
Рис. 1. Осциллограмма и динамическая спектрограмма сочетаний [бы] и [бʹи] (из слов трубы и труби)
Таким образом, сочетания [кы], [гы], [хы] с фонетической точки зрения вовсе не являются стабильными, так как характеристики начальной части [ы] зависят от свойств предшествующего согласного, а свойства велярных согласных — от последующих гласных.
На основании изложенного можно сформулировать следующую гипотезу: изменение [кы], [гы], [хы] в [кʹи], [гʹи], [хʹи] в русском языке вызвано фонетической неустойчивостью сочетаний [кы], [гы], [хы] [11] и запретом на произношение [ы] после невеляризованного согласного. Оно стало возможным после дефонологизации противопоставления по ряду гласных и фонологизации противопоставления по твердости/мягкости согласных в результате падения редуцированных и не только не противоречило устройству фонологической системы русского языка, но и, наоборот, привело к ее большей симметрии.
Рис. 2. Осциллограмма и динамическая спектрограмма слова какую
Рис. 3. Осциллограмма и динамическая спектрограмма слова захохочет
Рис. 4. Осциллограмма и динамическая спектрограмма сочетаний [па], [по], [та], [то]
§2. Изменение [ʹе] в [ʹо]. Изменение [ʹе] в [ʹо] в позиции перед твердым согласным во многом параллельно изменению [кы], [гы], [хы] в [кʹи], [гʹи], [хʹи]. Оно тоже, по-видимому, произошло после утраты редуцированных гласных и в значительной мере являлось следствием этой утраты, формирования фонологического контраста согласных по ДП твердость/мягкость и дефонологизации признака ряда у гласных [12].
Еще в начале XX в. А. И. Томсон высказал предположение, согласно которому изменение [ʹе] в [ʹо] было вызвано лабиализованным характером согласного, перед которым [ʹе] изменялся в [ʹо]: «При переходе е в о (берёзу) первопричиной индивидуального изменения могло быть перенесение лабиализации от последующего твердого лабиализованного согласного» (Томсон, 1910: 258). В настоящее время большинство лингвистов разделяют его мнение: «Это изменение, очевидно, активно происходило после падения редуцированных, прежде всего в новых закрытых слогах… Именно в этот период твердые согласные теряли свой лабиовелярный характер, изменяясь в велярные [13] звуки. При изменении согласный передавал лабиальность предшествующему гласному» (Горшкова, Хабургаев, 1981: 86) [14].
В соответствии с этой гипотезой сначала [е] в позиции после мягкого согласного перед твердым приобрел лабиализацию и перешел в [ӧ], а затем изменился в [о]. Однако, как показал Л. Л. Касаткин, данные русских говоров свидетельствуют о том, что процесс изменения [ʹе] в [ʹо] происходил иначе, а именно — через стадию дифтонгического произношения: [е] → [е] → [ео] → [о] → [о] (Касаткин, 1999: 371—375); возможность такой последовательности изменений при «передаче» признака лабиализованности от согласного гласному представляется весьма маловероятной.
В этой связи следует отметить, что на акустическом уровне различие между высоким гласным [е] и низким [о] связано в первую очередь с положением второй форманты гласного: у [е] ее значение составляет около 2000 Гц, а у [о] — менее 1000 Гц (при почти одинаковом значении первой форманты в области около 500 Гц). Таким образом, с акустической точки зрения изменение [ʹе] в [ʹо] — это понижение второй форманты гласного сначала на переходном к соседнему согласному участке, а затем и на всем его протяжении (причем не обязательно в закрытом слоге, поскольку коартикуляционное воздействие на гласный последующего согласного не зависит от его слоговой принадлежности). Это явление параллельно изменениям [а] → [е] и *ѣ → [и] в позиции между мягкими согласными: [а] → [а] → [е]; [ие] → [ие] → [и] (в этом случае вторая форманта гласного повышается сначала на переходном к соседнему согласному участке, а затем и на всем его протяжении).
Для нашего изложения самым существенным является тот факт, что дополнительная артикуляция веляризации имеет тот же самый акустический эффект, что и дополнительная артикуляция лабиализации: она существенно понижает значение второй форманты веляризованного звука. Таким образом, изменение [ʹе] в [ʹо] может быть объяснено влиянием последующего веляризованного согласного. Это объяснение представляется более убедительным, чем традиционное, потому что апеллирует к качеству звука, которое, безусловно, имеется у русских согласных и возникло в эпоху после падения редуцированных, а не к тому качеству, наличие которого нужно предполагать только для объяснения данного явления.
Еще одним аргументом в пользу такого решения можно считать и тот факт, что дополнительная артикуляция лабиализации иначе распределена во времени относительно основной артикуляции согласного; чем дополнительная артикуляция веляризации: если веляризованные согласные веляризованы на всем своем протяжении, то лабиализованные лабиализованы только в конечной части (а взрывные даже после размыкания смычки) [15]. Вследствие этого лабиализованные согласные оказывают коартикуляционное воздействие только на последующий гласный, а коартикуляция предшествующего гласного лабиализованному согласному практически отсутствует даже в закрытом слоге [16].
Изменения [ʹе] в [ʹо] в русском языке не было не только перед мягким согласным, но и перед твердым согласным, находящимся в позиции перед мягким: бедренный, вепрь, гребля, дебри, дешевле, дремлет, желть, желчь, землю, кремль, легче, набедренник, пестрядь, разведрилось, серебряный, сестрин, теплится, треплется, шепчет (Сидоров, 1966: 129). В. Н. Сидоров вслед за А. А. Шахматовым объясняет этот факт тем, что лабиализованные согласные могли быть только перед гласными и твердыми согласными, а перед мягкими согласными они были нелабиализованными и «возможно… не вполне твердыми» (Сидоров, 1966: 139). Однако если согласный был лабиализованным перед ъ, то при утрате этого ъ в случае возникновения консонантного сочетания (шепчет ← шепъчетъ, легче ← легъче) создавались бы наилучшие (и лучшие, чем в конечном закрытом слоге) условия для передачи лабиализации предшествующему гласному (в силу того, что наличие лабиализованного согласного перед согласным — не засвидетельствованный в языках мира факт), тем не менее перехода [ʹе] в [ʹо] в данном случае не происходило. Более того, как показал Л. Л. Касаткин, переход [ʹе] в [ʹо] возможен и перед твердым согласным, находящимся в позиции перед мягким, но только если этот мягкий согласный — заднеязычный: бабёнки, плётки, гребёнки, девчонки, четвёрке, тёрке, тёткин, посерёдке, ошмётки, посёлки, глазёнки, свёртки, напёрстки (Касаткин, 1999: 458) [17]. В этом случае неясно, почему лабиализация сохраняется только
