«Живые цветы» принадлежат к тому же ряду...
* * *
Еще об одной «инерции», хотя и другого рода.
«Иван Дмитриевич со своей супругой Валентиной Сергеевной сортируют яблоки из своего сада».
Эту подпись я прочитал в газете под фотоснимком, изображавшим садовода-любителя и его жену.
Прочитал и подумал: а почему «с супругой», а не с «женой»? И вспомнил, что «супруга» в разговорном языке всё чаще вытесняет «жену».
Посмотрел у Даля: «Супруг и супруга почему-то почитаются более вежливым, чем муж и жена». Заметьте: Даль пишет «почему-то», следовательно и в те времена это вызывало удивление.
Но обратимся к классикам.
Раскрываю наугад Пушкина:
«Я обвенчана, я жена князя Верейского...» — отвечает Маша Дубровскому.
Раскрываю Крылова:
«А с доброю женой, кто этого не знает,
Живется как-то веселей...»
(«Откупщик и сапожник»)
Примеры легко умножить.
Мы не скажем о картине, изображающей Пушкина с женой, «Пушкин с супругой», мы не назовем письма Льва Толстого к жене «Письмами к супруге» и т. д.
Почему же за последнее время — кстати и некстати (пример — приведенная в начале газетная заметка) вместо милого слова «жена» всё чаще мелькает холодно-официальное «супруга»?..
Ведь слово «супруга» кроме официальной формы имеет еще и другую: если не ироническую, то шутливую.
Примеры этого можно легко найти у классиков.
Сперва обратимся к Пушкину:
«А что же делает супруга,
Одна в отсутствии супруга?»
(«Граф Нулин»)
Шутливая интонация тут не вызывает сомнения.
Вспомним еще слова, которые «проповедывал Евгений»:
«Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел...»
И здесь ясно чувствуется пушкинская ирония к словам «философа в осьмнадцать лет»...
А письмо Ленского к Ольге перед дуэлью:
«Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг...»
Иные (из тех, кто знаком с Ленским не по поэме Пушкина, а только по опере Чайковского) воскликнут: «Помилуйте! Какие же шутки в такой трагический час?!»
Напоминаю, что следующую строфу в поэме Пушкин начинает строкой:
«Так он писал темно и вяло»...
(курсив Пушкина).
Открываю Гоголя.
«Мертвые души». Визит Чичикова к Собакевичу.
«Что ж, душенька, пойдем обедать...» — сказала Собакевичу его супруга...»
О наличии иронии у Гоголя, я думаю, можно не распространяться.
Однако вернемся от классической литературы к жизни. И здесь мы снова столкнемся со словом «супруга», применяемым к месту и не к месту.
Нет, решительно «жена» должна быть восстановлена в своих правах!
Об одной словесной путанице
Речь пойдет о путанице вокруг слов «скульптура», «статуя», «монумент» и «памятник».
Передо мной лежит конверт, изданный Министерством связи СССР. На конверте — под соответствующим изображением — написано: «Ленинград. Аничков мост. Скульптура Клодта».
Рядом — газета, в которой написано: «...в зеленом садике возле скульптуры Льва Николаевича Толстого...»
И в том и в другом случае — «скульптура». Так с чьим же именем она связана: изобразителя-ваятеля или изображенного?
Ошибка, безусловно, во втором случае. Надо было написать: «возле памятника Льву Николаевичу Толстому».
Скульптура — это (наряду с живописью и графикой) один из видов изобразительного искусства, осуществляемый мастером, называемым «скульптором» (по-латыни) или «ваятелем» (по-русски).
Статуя — результат этого творчества, конкретное произведение скульптурного искусства. В более узком понятии — скульптурное изображение фигуры во весь рост (в отличие от бюста).
Напоминаем, что Пушкин совершенно правильно назвал свое общеизвестное стихотворение «Царскосельская статуя», а не «Царскосельская скульптура». Скульптура может быть декоративной, когда ваятель создает статуи для украшения общественных зданий, жилищ и парков, и монументальной (от латинского слова «moneo» (мо́нео) — «напоминаю», когда он создает произ- ведения, посвященные памяти великого или выдающегося человека, а также подвигу или событию, достойному памяти потомства (например, памятник «Стерегущему» в Ленинграде).
К сожалению, приходится убеждаться, что слово «скульптура» в периодической печати вытесняет слова «статуя» и «памятник», как мы это видели на примере, отмеченном в начале этого раздела («скульптура Клодта» и «скульптура Толстого»).
Итак — «Девушка с разбитым кувшином» — это статуя (скульптура Соколова).
«Медный всадник» — это памятник (скульптура Фальконе и Колло).
А что же тогда «монумент»?
То же слово «памятник», только на латинском языке. Если поэт античного Рима Гораций писал:
Exegi monumentum...» («Э́кзеги́ монуме́нт<ум>»), то Пушкин, а еще ранее Державин заменили в русской поэзии слово «монумент» русским словом «памятник» и писали:
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» (Пушкин) и «Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный...» (Державин).
Следовательно, повторяем, «монумент» и «памятник» — это абсолютно одно и то же, только на разных языках.
Почему же забытый уже во времена Пушкина «монумент» снова возродился в нашей печати, иногда превращаясь в «монументальный памятник»?!
Непонятно!
Что же означает это словосочетание «монументальный памятник»?
«Памятный памятник»? Тавтология, бессмыслица!
Один читатель, пытаясь спорить, писал: «Не всякий памятник — монумент (грандиозно-величественный)».
Прочитав это, я невольно вспомнил объяснение одного экскурсовода группе туристов на Дворцовой площади в Ленинграде: «В середине огромная гранитная колонна, на вершине которой — бронзовый ангел в натуральную величину...»
___________
¹ Эта фамилия (Falconet) долго писалась «Фальконет» и склонялась.
Так же, как невозможно определить «натуральную величину ангела», нельзя установить границу, отделяющую «просто памятник» от «грандиозно-величественного». Если вопрос только в величине — следует самым «монументальным» признать памятник королю Виктору-Эммануилу в Риме — один из величайших по размеру и бездарнейших по художественности памятников в мире!
Что сила искусства не в масштабе — ясно каждому.
Но вернемся к вопросу о памятниках с точки зрения «грандиозности».
С этой точки зрения, памятник в г. Пушкине — это «просто памятник», а памятник в Москве — «монументальный памятник»? Так, что ли?
И новый памятник Пушкину па площади Искусств в Ленинграде — «монументальнее» памятника ему же на Пушкинской улице?
А что сказать тогда про огромный памятник, установленный под Лейпцигом в память «битвы народов» 1813 года? Это, вероятно, «сверхмонументальный» памятник, и по сравнению с ним многие «монументальные памятники» превращаются в «просто памятники». Так, что ли?
Нет, не так! Всякое скульптурное изображение, воздвигнутое в память великого или замечательного события или человека, называется по-русски «памятником», и заменять это русское слово латинским словом «монумент» или добавлять к слову «памятник» эпитет «монументальный» — значит злоупотреблять иностранными словами и создавать тавтологию.
А происходит это в силу укоренившейся привычки и уже знакомой нам «инерции речи».
Вот и всё...
Канцеляризмы и штампы
Канцеляризмы и штампы...
Словесные сорняки такого рода дают обильные всходы не только в речах некоторых ораторов, но и в деловой переписке, а порой и в периодической печати. Они имеют весьма солидную давность, ведя свое происхождение от
чиновничьего «казенного» языка царских департаментов.
Подобный нежизненный, а порой и откровенно архаический язык проник в наше делопроизводство с первых лет революции.
Я хорошо помню, как в те годы писали в удостоверениях и мандатах (как тогда было принято говорить): «Дано сие такому-то в том, что он действительно является лицом, коим себя именует, что подписом и приложением печати удостоверяется». (Заметьте: не «подписью», а «подписом»!)
Следует указать, что и до настоящего времени некоторые пишут в конце заявлений (перед тем, как подписаться): «к сему» — остаток старинной формулы «к сему руку приложил».
Канцелярский язык прочно вошел в речь иных докладчиков. Вместо того чтобы сказать, например: «Некоторые товарищи не понимают важности культработы», такой оратор обязательно скажет: «Со стороны отдельных товарищей имеют место случаи недопонимания важности охвата трудящихся культработой...»
Речь такого оратора пестрит прочно укоренившимися словесными штампами: он скажет не «сегодня», а «на сегодняшний день», не «надо», а «надлежит», не «также», а «равно», не «в отношении», а «по линии», не «спросить», а «заострить вопрос» или «поставить вопрос со всей остротой».
