Оба эти памятника свидетельствуют о высоком мастерстве художника. В них мы находим некоторые элементы, которые потом встретим и на пушкинском надгробии в Святых Горах.
В 1837 году, будучи назначенным на восстановительные работы в Зимнем дворце, Пермагоров с группой каменщиков выполнял отделку одного из залов, который по личному указанию царя должны были покрыть уральским малахитом и впредь именовать Малахитовым. Царь лично наблюдал за ходом работ. Однажды, проходя по залам, он остановился, чтобы рассмотреть работу группы Пермагорова. Царь спросил мастера, кто он таков, откуда родом, чем постоянно занимается. Тот ответил коротко и ясно: «Вашего величества цеховой мастер каменных дел!» Царю понравилась расторопность художника, и он приказал сопровождавшему его дежурному адъютанту записать фамилию его в памятную книжку.
В конце 1839 года отделка зала была окончена. Царь был в восторге и приказал подать список мастеров, «особо отличившихся умением и старанием». На сем списке «собственною его величества рукою» было начертано: «Наградить за усердие серебряными медалями». Такую медаль получил и Пермагоров.
В эти-то дни и обратился к царю председатель опеки над семьею и имуществом Пушкина граф Строганов от «имени вдовы камер-юнкера Пушкина и от своего лично» с просьбой даровать высочайшее дозволение на сооружение памятника на могиле А. С. Пушкина.
– Место это пустынное, – говорил царю Строга нов, – сейчас могилу осеняет простой деревенский крест… Жена покойного очень просит, говорит, что должна исполнить сердечный обет… Собирается с детьми на проживание в тамошней деревне…
– Ну что ж, – ответил Николай. – Река времен все смывает. Делай, коли так, да только чтобы без выкрутасов, смиренно… – О чем-то подумав, добавил: – Да, а ведь у меня во дворце и мастер для этого дела есть, первостатейный. Ему можешь поручить. А рисунок сочините сами, мне потом покажешь…
Через какое-то время чертеж надгробия был предъявлен царю. Разглядывал вместе с Бенкендорфом. Памятник напоминал надгробия древних: суровые камни, гранитные ступени, цоколь для эпитафии, акротерий, урна с покрывалом… Над всем этим белый мраморный обелиск. Все скромно и даже сурово.
– Хорошо. А эпитафия, надпись какая, стихи будут ли? – спросил царь.
– Ничего не будет, – ответил Бенкендорф, – только имя, год и место рождения и смерти. Никаких стихов!
– Ну что ж, пожалуй, пусть будет так. Только прикажи, чтобы не делали особенно шуму… Без газет, без объявлений. Сделать, перевезти, поставить – и конец! Да, – спохватился царь, беря обратно от Бенкендорфа чертеж, – так ты говоришь, монумент будет, как у древних? Но ведь Пушкин-то не древний. Он христианин. Ты сам и Жуковский докладывали мне о его последних часах… Где же христианский символ на этом прожекте, где крест? Скажи им, чтобы присочинили крест на обелиске, обязательно!
Вскоре опека заключила с Пермагоровым условие на изготовление надгробия. Над памятником работал сам Александр Пермагоров и его всегдашние помощники – брат Лев, Парфен, Афанасий и Александр Истомины.
В ноябре 1840 года в мастерскую приехали посмотреть монумент Наталья Николаевна, Виельгорский, Строганов. Памятник всем понравился, и было решено отправить его в Святые Горы.
Наталья Николаевна долго думала, кому можно поручить это важное дело, и вспомнила старого дворового Сергея Львовича, бывшего расторопного старосту Михайловского и Болдина, знаменитого Михайлу Ивановича Калашникова – верного слугу ее покойного мужа.
Старик, после того как был отстранен от болдинской вотчины, скитался в Петербурге без собственного пристанища. Он жил то у одного, то у другого сына. Дети его не баловали, и, по свидетельству людей, встречавшихся с ним в эти годы, Калашников по-настоящему нищенствовал.
Будучи сыскан прислугою Натальи Николаевны, Михайло был доставлен к барыне. Войдя в дом, он упал перед Натальей Николаевной на колени и горестно заплакал:
– Спасибо, благодетельница, что вспомнили про меня, не побрезговали… Уж будьте покойны, все сделаю как следует: доставлю и поставлю. Верою и правдою служил моему благодетелю, верою и правдою буду служить его памяти, спаси его Христос!
Передав Михайле приказание, Наталья Николаевна вынесла ему 25 рублей, добавив, что эти деньги не в зачет тем 150 рублям, которые ему будут даны опекой на доставку и установку монумента и на содержание его в пути и на месте, в Михайловском.
10 декабря 1840 года мрамор памятника и каменные плиты были упакованы в несколько ящиков, погружены на семь подвод. На особой подводе тронулись подрядчики – Сергей Гусев и Антон Семенов. В подводу с кибиткой сел Михайло Калашников.
Наталья Николаевна отправила с Михайлой письмо на имя псковского губернатора Федора Федоровича Бартоломея. В своем письме она просила его о содействии в установке памятника на могиле мужа, так как не была уверена, что зимою это дело можно будет благополучно свершить по причине мороза, и просила его совета, как поступить. Не лучше ли подождать весны будущего года? Далее она писала о том, что в 1841 году намерена быть в псковском имении ее мужа и рада будет встретиться с его превосходительством. В своем ответном письме Бартоломей писал Наталье Николаевне, что считает выполнение ее просьбы делом своей чести. Он советовал ей отложить установку памятника до весны и обещал всяческое свое содействие. Вскоре он дал соответствующее указание псковскому губернскому архитектору Ябсу, ремонтировавшему в то время святогорские древности.
Наталья Николаевна приехала с детьми в Михайловское 19 мая 1841 года. Узнав об этом, губернатор немедленно нанес ей визит. Он привез ей в подарок литографии И. С. Иванова и стихи собственного сочинения, предварительно отлитографированные и напечатанные в псковской губернской типографии:
В тени дерев в Святых Горах,
Близ храма, скромная могила
Любимого поэта прах
Покоем вечным осенила.
И крест без надписи стоит,
Зарос травой в забвенье диком.
Но сердцу что-то говорит
Здесь о родном и о великом…
И скоро гордый Мавзолей,
Украсив холм уединенный,
Укажет, где в тени ветвей
Лежит поэт наш вдохновенный.
Пройдут века! В Святых Горах
Истлеет мрамор белоснежный,
И, Пушкин! твой исчезнет прах,
Как призрак жизни безнадежной…
Но не страшися! не умрет
В твоих твореньях дивный гений,
Он быстрый свой свершит полет
До самых поздних поколений…
И сила чувств, и гордость дум,
Твои стихи, твое мечтанье, —
Они как моря вечный шум,
Как говор волн и вод журчанье.
Не истребит времен закон,
Что недоступно его силе —
И песнопенья чудный звон
Не схоронён с тобой в могиле!
Установка памятника оказалась не простым делом. Нужно было не только смонтировать и поставить на место привезенные из Петербурга части, но и соорудить кирпичный цоколь и железную ограду; под все четыре стены цоколя на глубину два с половиной аршина подвести каменный булыжный фундамент и выложить кирпичный склеп, куда было решено перенести прах поэта. Гроб был предварительно вынут из земли и поставлен в подвал в ожидании завершения постройки склепа.
Все было закончено в августе. Вскоре Наталья Николаевна сообщила другу А. С. Пушкина Павлу Нащокину о том, что «сердечный обет, давно предпринятый», ею выполнен. «Могила мужа моего находится на тихом, уединенном месте, местоположение, однако ж, не так величаво, как рисовалось в моем воображении: сюда прилагаю рисунок, подаренный мне в тех краях. Вам одним решаюсь сим жертвовать… Князь Вяземский заходил ко мне…»
