Ознакомительная версия.
Чувствуется торжество в возвращении выздоровевшего героя, победителя змея, в родной город Муром. Добился, вроде бы, он намеченной цели – избавился от язв. Но намеченной цели не добилась Феврония. И Божественный Промысл не сбылся. Не была она обманщицей и не собиралась хитрить и лукавить, когда велела передать князю, чтобы один струп оставил. Она испытывала Петра – мужа ведь себе выбирала, княжескую гордыню побороть хотела ради спасения его души.
От оставшегося струпа болезнь быстро возродилась, причина-то ее не устранена! Сердце князя не стало смиренным, он не выполнил обещания жениться на простой девушке и разболелся больше прежнего.
Ситуация повторяется, но князь ведет себя уже совершенно по-иному: не приказывает его лечить, а просит врачевания. Смирился. Феврония без гнева и гордыни приняла княжеское извинение, ибо ожидала его. Зная же Божественный Промысл о них, ставит новое условие: «Если будет мне супругом, то будет вылечен». На сей раз князю предстоит доказать в жизни, что сможет быть ее верным супругом, данным ей Богом. Если раньше, казалось, Феврония могла только робко поставить условие, которое князь проигнорировал, то теперь она твердо его диктует, ибо творит Божественную волю. И если прежде князь просто пообещал жениться на ней, не чувствуя этой Божественной воли о себе, то на сей раз «даст ей твердое слово». И получив исцеление (не просто тела, но и души – кротостью и смирением!), взял ее себе в жены. Так Феврония стала княгинею. Свершился Промысл о них: не послал бы Господь в качестве испытания князю болезнь, не нашел бы тот себе верной супруги в лице дочери древолаза…
Последующая их семейная жизнь свидетельствует о том, что Феврония не просто стала Петру верной супругой и княгиней, но и достойной его: мудрой, ведущей спасительным путем своего мужа. А князь Петр становится достойным Февронии супругом. Ради жены своей, следуя заповедям Божьим, отказывается он от княжеской власти: на предложение бояр выбрать или престол, или жену, Петр предпочтет жену и согласиться оставить Муром: «Блаженный же князь Петр не возлюбил временного царствования больше заповедей Божьих, но, следуя заповедям Его, соблюдал их, как и богогласный Матфей в своем Евангелии пишет. Ибо сказано, что если кто отпустит жену свою без обвинения в прелюбодеянии и женится на другой, тот (сам) прелюбодействует». Правда, отплыв от Мурома и очутившись на острове, Петр впадет в уныние. Тогда уже Феврония укрепит его чудом: Петр благословит срубленные деревца, и на следующий день они снова зазеленеют, что станет прообразом их возвращения домой.
А награда им обоим за праведную жизнь – венец небесный.
Когда приспело время благочестивого преставления их, то умолили они Бога, чтобы даровал им в один час предстать пред Ним. И завещали положить себя в едином гробу, имеющем только перегородку на две части. Сами же в одно время облеклись в монашеские одежды. И назван был блаженный Петр в иночестве Давид, что значит «возлюбленный», надо понимать – и Богом, и супругой. Преподобную Февронию нарекли при постриге Ефросинией, что переводится «радость», в данном случае – и радость спасения.
Преподобная Ефросиния, выполняя послушание, вышивала воздух (покров) для соборного храма Пречистой Богородицы, когда преподобный Петр-Давид прислал ей сказать, что хочет уже отойти от мира сего и ждет ее.
Феврония-Ефросиния оказалась перед выбором: завершить дело послушания или выполнить ранее данное мужу слово. Она выбирает обещание, чтобы не оставить неисполненного долга. Ее труд может завершить и кто-то другой, а вот данное слово выполнить может только она одна. Тем самым подчеркнула Феврония приоритет слова над мирским делом, пусть даже и богоугодным.
И, помолившись, предали они свои святые души в руки Божии в двадцать пятый день месяца июня (8 июля по н. стилю). Это – день памяти святых, явивших идеал супружества, покровителей русской семьи.
Не смогли их люди разлучить при жизни, попытались это сделать после кончины. Захотели, чтобы тело князя Петра было положено в соборной церкви Пречистой Богородицы. А тело Февронии – вне города, в женском монастыре, в церкви Воздвижения честного и животворящего Креста Господня. Рассудили себе, что коль супруги стали иноками, то «неугодно есть положить святых в одном гробу». Забыли слова евангельские о супругах: «.И будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть» (Мф.: 19,5). И поступили люди не по завещанию Божиих угодников, а по своему разумению.
Наутро же нашли отдельные гробы, в которые накануне положили тела святых, пустыми, а святые тела Петра и Февронии обрели в соборной церкви Пречистой Богородицы, в совместном их гробу, который сами повелели себе сделать.
«Люди же неразумные» не задумались о произошедшем чуде, не вспомнили слова Евангелия: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф.: 19,6) – и опять попытались их разлучить. Снова переложили тела святых в отдельные гробы и разнесли по разным церквям, как и прежде. Но наутро опять нашли их лежащих вместе в совместном гробу в соборной церкви Пречистой Богородицы, ибо венчанные муж и жена являют собой одно целое. По словам апостола Павла: «… Ни мужъ безъ жены, ни жена безъ мужа, въ Господе. Ибо какъ жена отъ мужа, такъ и мужъ чрезъ жену; все же – отъ Бога» (1 посл. Коринф.: 11, 11–12).
Теперь только становятся понятными слова Февронии, сказанные ею перед исцелением князя Петра: не жене не подобает его лечить! Феврония, собственно, и лечит свою вторую половинку – супруга, чтобы вместе, как единое целое, предстать пред Богом и обрести спасение в будущем веке – после Страшного Суда. Но и на земле остаться вместе – в одном гробу.
Божественным Промыслом и стараниями Февронии (не словесными наставлениями – тут она не нарушила правил «Домостроя», – а примерами смирения!) приводится князь Петр в истинный разум. Но для этого и князь проявил свою волю и смирение. А потому оба снискали награду от Бога – венцы святых и дар чудотворений.
Любовь Февронии к одержимому недугом князю – это жертвенная любовь, любовь к ближнему своему, ради его спасения. Это любовь, которая, по словам апостола Павла, долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, сорадуется истине, всего надеется, все переносит. Любовь, которая никогда не перестает! (1 Коринф. 13;13).[248]
В XVI в. на Руси развивается концепция, согласно которой познавать (но не постигнуть!) Бога можно не только «умом» через благодать (веру), но и «разумом» («… въсиа и въ насъ светъ разума, еже познати Его по пророчьству») – через познание природы.[249] Природа стала восприниматься оторванно от ее Творца, как данная Богом человеку в услужение, а потому оказалась подвластна его деятельности, преобразуема и познаваема. Не тайны природы, не заключенный в ней сокровенный смысл свидетельствуют о величии Творца, а царящая в ней гармония, совершенство творения. То есть на первое место выдвигается оценка творения, возможная только при критическом (познавательном) отношении к нему. Появилось любование красотой, чего ранее не было (причем даже в произведениях церковных иерархов, как, например, в поучительных «словах» митрополита Даниила), а это повлекло за собой появление в сочинениях литературных пейзажей – вымышленных, ставших элементом литературной композиции, образом (см. пейзаж в «Казанской истории»).
Причина этих перемен – в возросшем интересе к знаниям. В XIV–XVI столетиях переводится разнообразная средневековая научная литература, развиваются ремесла, прикладные знания. Эмпирические наблюдения влекут за собой обобщения. Интересно отметить, что наряду с новыми трудами («Луцидариус», «Шестокрыл») переводятся в этот период многие известные ранее книги по естествознанию, географии, истории («Шестоднев», «Богословие» Дамаскина, «Толковая Палея», «Хроники» Георгия Амартола и Константина Манассии). Но теперь предпочтение при переводе отдается максимально насыщенным информацией источникам.
В XVI веке в объективно-идеалистическом мышлении набирает силу рационально-индуктивный метод с его тягой к частным фактам (явлениям), на основании которых затем уже делаются обобщения. Основой им служит конкретный человеческий опыт. В литературе появляются описания частной жизни и деятельности человека, результатов его рачительного хозяйствования, рекомендации для подобной деятельности обобщены в книгах типа «Домостроя» и «Назирателя».
В XVII веке заметны рост образованности в среде дворян и посадского населения и их ориентация на западноевропейскую науку и просвещение. В этот период происходит культурная переориентация России. Писатели XI–XVI веков, в большинстве своем религиозные деятели или монахи, ориентировали русскую литературу в основном на литературу православного византийского круга (греческую, болгарскую). Сторонники западноевропейского образования развернули борьбу с ревнителями «греческого». С европейских языков переводятся многочисленные произведения по технике, механике, географии, медицине, биологии. На Руси становятся известны гелиоцентрическая система Коперника из переведенной части атласа Блеу, названной «Зерцало всей Вселенной», и «Селенография» И. Гевелия; «Космография» Меркатора и «Космография» Ботера; состоящая из 76 глав «Книга, глаголемая Космография»; «География» и «Описание света и всех в нем государств» Линды; медицинские трактаты Альберта Великого и «Анатомии» Везалия и др.
Ознакомительная версия.
