Борис Казанский - В мире слов

Эта ласковость в названиях животных, явлений природы, частей тела характерна для народной речи, для земледельческого, крестьянского отношения к природе. И позднее мы встречаем множество таких ласковых уменьшительных названий — телка, теленок, телушка, сивка, бурка, буренушка, лягушка, пташка, цветок, росток, сурок, чирок, лепесток.

«Землицы мало», говорили наши крестьяне, «дождичка бы», «водицы испить», «ноженьки болят», «миленький», «родненький». Народная поэзия полна таких выражений, как «младешенька», «малешенько», «реченька», «лучинушка», «бере-зынька», «солнышко» и другие.

Характерно, что киевский князь Владимир называется в наших былинах «Красное Солнышко». Какая разница с французским высокопарным и льстивым прозвищем Людовика XIV — «Король-солнце»!

В этой склонности к ласкательным выражениям, может быть, сказывается и значительное участие славянской и русской женщины, что опять показательно для домашнего, простого, деревенского быта, в котором еще нет господствующей до деспотизма отцовской и мужской власти, суровой обособленности военных дружин и замкнутости женского терема. Женское слово и женская поэзия играли, конечно, в этой среде значительную роль.

Любопытно, что народный латинский язык характеризуется тоже обилием уменьшительных форм, вытеснивших основные. Но в романских языках, развившихся на его основе, уже совершенно потерялись эти уменьшительные значения. Французские слова, означающие солнце, птицу, ручей и т. п., в народной латыни имели значение солнышко, птичка, ручеек и так далее.

Славянский словарь вообще носит на себе яркий отпечаток народного творчества, крестьянского духа. Лингвистика отмечает в славянских языках спокойную, ровную, хотя и разнообразную эволюцию, без резких сдвигов и переломов, без больших утрат и массовых искажений и заимствований, какие наблюдаются почти во всех других языках, которые были перенесены более предприимчивыми племенами в чужие страны, как греческий, латинский, кельтский, германский.

Славяне долго сохраняли свое исконное местожительство, они распространялись, но не отрывались от родины и основной массы населения. Можно сказать даже, что они вместе с древними литовцами и составляли эту исконную основную массу индоевропейского племени. Поэтому они, как и литовцы, сохранили исконное богатство языка. Они сохранили, оказывается, даже исконную интонацию речи — подвижное ударение и напевность.

Но поэтому же они вовсе не держались древних слов и форм так ревниво и свято, как другие племена, племена-завоеватели, и ввели немало преобразований в строй и формы речи и очень обогатили свой словарь.

Уже в глубокой древности люди задавались вопросом: как создался язык? В «Книге Бытия», священной книге древних евреев, составленной около трех тысяч лет назад, говорится, что Бог назвал светлое время днем, а темное — ночью. И назвал Бог голубой свод над нами небом, сушу — землей, а множество воды — морем. А затем привел к первому человеку, Адаму, всех зверей полевых и всех тварей лесных и всех птиц небесных, и Адам дал им имена.

«И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым (Быт. 2:20)».

«Веды», еще более древняя священная книга индусов, сохранила нам гимн богине по имени Вач: слово вач того же корня, что наше старое и областное вякать в значении говорить. Эта богиня создала язык и рождает в людях способность говорить.

А Евангелие от Иоанна даже начинается с того, что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Иоан. 1:1)». Так удивительно было людям явление речи и языка. Видимо не зная, как объяснить происхождение и природу языка, они приписывали его изобретение богу или первому человеку.

Таким же образом и происхождение земледелия, и приручение животных, и добывание огня, и изобретение музыки, и происхождение письма, и ряда других явлений культуры приписывались в древности богам. Древние египтяне считали таким учителем и благодетелем человечества своего бога Тота, древние греки — мифического Кадма или титана Прометея.

Но языков было много. И богов тоже. У каждого народа был свой язык и свой бог. Да и вообще язык не изобретение, его нельзя придумать раз навсегда. Это стало ясно уже древним египтянам, и древним индусам, и древним грекам. Думали, напротив, что способность речи заложена в самой природе человека, врождена ему, как потребность есть или ходить.

Есть легенда, что египетский фараон Псамметих (VII век до нашей эры) захотел однажды узнать, какой язык был первоначальным — египетский ли, греческий или еще какой-нибудь. И вот он велел вырастить двух младенцев так, чтобы они не слышали человеческой речи, и посмотреть, на каком языке они заговорят. Детей поручили воспитывать немому пастуху. Прошел год или два. И вот однажды, когда пастух, по обыкновению, пригнав своих коз, принес детям молока и хлеба, они протянули к нему ручонки и произнесли будто бы слово бе-кос. Об этом доложили царю. Царь велел узнать, в каком языке существует такое слово? Оказалось, было такое в фригийском языке, и значило оно хлеб. И решили, что фригийцы, народность Малой Азии, самый древний народ и фригийский язык самый исконный.

На самом деле было, конечно, не то. Просто дети, не слышавшие никогда ничего, кроме блеянья коз, когда пастух пригонял их домой, естественно связывали этот звук бе, бе, с молоком, которое они вскоре после этого получали. Это было, следовательно, не фригийское, а просто козье «слово».

Подобный же опыт произведен был, говорят, знаменитым Бабуром, правнуком Тимура, ханом Самаркандским и завоевателем Индии (в начале XVI века). И в этом случае дети, содержавшиеся со дня рождения в полнейшей изоляции, оказались тоже неспособными к членораздельной речи.

Известны также случаи, когда ребенок, заблудившись, вырастал один, как всем известный Маугли, маленький индус в повести Р. Киплинга. Так, рассказывают о шотландском мальчике, который вырос совершенно один среди полудиких овец в горах. Это было в середине XVII века. Когда через несколько лет его нашли, он оказался совсем одичавшим. По рассказу очевидца, голландского врача, мальчик не имел речи и даже человеческого голоса, а только блеял, как овца. То же рассказывали о мальчике, потерявшемся в лесу в Литве в конце XVI века и выросшем будто бы среди медведей. Когда его нашли, ему было лет двенадцать. Он тоже был совсем дикий и только рычал по-медвежьи. Его удалось, однако, привести в человеческий вид и научить говорить. Теперь мы знаем, что действительно ребенок от природы способен только кричать и лепетать. Дети, которые родятся глухими, оставались непременно и немыми (теперь их умеют, впрочем, учить произносить слова). Не слыша человеческого голоса, человеческой речи, они не могут научиться говорить. Ребенок способен научиться речи, только подражая старшим. И он усваивает тот язык, на котором говорят с ним окружающие. Какой бы народности ни был младенец — будь то французик, китайчонок, негритенок или эскимосик, но если он будет расти в русской семье, он станет говорить только по-русски.

Язык, следовательно, есть явление культурное, как письмо, обычай, обряд, государство, право, искусство и вся цивилизация в целом. Как и вся культура, язык создан людьми. Но как? На это нелегко ответить. Хотя люди задумывались над этим в течение трех тысяч лет и уже две тысячи лет тому назад, к началу нашей эры, пришли к правильному ответу, но ответ этот еще до сих пор далеко не точен.

Римский философ-материалист Лукреций в своей знаменитой поэме «О природе вещей», написанной в середине первого века до нашей эры, очень дельно возражал против мысли, будто язык изобретен был когда-то каким-то гениальным человеком.

Совершенно справедливо возражали тогда же и против мнения, будто язык человеческий создан самой природой.