Ознакомительная версия.
В. Гопман вспоминает, как в 1970 г. в библиотеке им. Ленина в несколько приёмов переписал от руки всю «Улитку на склоне» с двух номеров «Байкала». Потом дал почитать брату, тот – ещё кому-то, и ещё кому-то, пока, наконец, рукопись не пропала. Подобную же историю рассказывает А. Измайлов: получив на один день «Гадких лебедей», он решил записать их на магнитофон, что бы сохранить для себя.
Хотя книги Стругацких в этот период считались всего лишь «упадническими», а не антисоветскими, факт распространения текстов через самиздат уже ставил Стругацких под подозрение как неблагонадёжных для органов идеологического контроля, и с другой стороны, повышают интерес к ним диссидентских кругов.
Как следствие, в конце 1970 г. выходит первая несанкционированная авторами публикация их повести «Сказка о Тройке» во Франкфурте-на-Майне в эмигрантском журнале «Грани» издательства «Посев» Народно-трудового союза.
Что бы установить подробности этого эпизода, А. Скаландис взял интервью у М. Лемхина – широко известного фотографа-портретиста, публициста и писателя, написавшего множество статьей о Стругацких, опубликованных в основном в газетах и журналах русского зарубежья. В 70-е М. Лемхин тесно общался с Б. Стругацким в секции фантастики Союза писателей, в клубе филателистов, который посещал Б. Стругацкий и в компаниях общих друзей (С. Лурье и М. Хейфеца). М. Лемхин в 1967 г. написал предисловие к рукописному варианту «Сказки о Тройке» и лично запустил в самиздат четыре экземпляра повести. Во Франкфурте публиковалось другое издание, скопированное из «Ангары», но М. Лемхин, как оказалось, знаком с механизмом передачи подобных текстов за рубеж: «Зачастую никто и ничего не передавал в конкретное издательство специально. Просто при малейшей возможности переправить через границу «товар» (а это именно так принято было называть) рукописи уплывали в другую страну и начинали там жить своей жизнью. В одном чемодане могли быть вещи самых разных авторов, случайно оказавшиеся у данного «курьера», который сам мог не только не читать их, но даже не интересоваться названиями. А уж господа издатели потом выбирали, что из этого следует печатать, а чего не стоит. Подход к вопросу был очень личный, иногда труднообъяснимый, коммерческого смысла в издании на русском языке в Европе и Америке почти не было – тиражи маленькие, аудитория узкая…»[324].
Стругацкие пытаются опубликовать опровержение своей причастности к инциденту в «Посеве», но это не им не удаётся.
Борис Стругацкий вспоминал в 2000-е годы, с какой ненавистью и презрением к издательству и организаторам ненужной им публикации они с братом писали свой ответ.
Спустя два года, в октябре 1972 г., такая же рукопись, теперь уже повесть «Гадкие лебеди», оказывается на Франкфуртской книжной ярмарке на одном стенде с книгами А. И. Солженицына, B. C. Гроссмана и Б. Окуджавы, что довольно быстро становится известно зампреду Госкомиздата Ю. С. Мелентьеву. На сей раз Стругацким удаётся опубликовать оправдательное письмо в «Литературной газете» 13 декабря 1972 г.
Каждая такая публикация всё более отдаляет Стругацких от официальной печати. По тому же пути идёт и всё философское направление советской фантастики. Но перелом произошёл ещё в 1966–1968 г.
Помимо упомянутых политических и литературных событий, в 1966–1968 гг. изменились общественные настроения. В конце 1967 г. трагически погибает космонавт В. Комаров. Годом позже – Ю. Гагарин. Со смертью В. Комарова космические полёты перестают восприниматься чередой праздников, побед и поводов для гордости[325].
В 1966–1968 гг. отношение власти к фантастике меняется, а фокус внимания общества с социального проектирования смещается на борьбу за свободу слова. Впрочем, неточно говорить, что изменился фокус внимания общества, как такового – просто определенная, активно действовавшая и ставившая своей задачей борьбу с советской системой группа настойчиво навязывала обществу свою повестку дня, используя естественный интерес к запретному, полузапретному или просто необычному. В своей деятельности она пользуется полномасштабной финансовой и информационной поддержкой геополитических конкурентов СССР, причем она не только навязывает свою повестку дня, но и максимально пытается философской и проблемной фантастике советских писателей придать характер оппозиционной и выдать осмысление проблем развития за критику самого вектора этого развития. Таким образом, и фантастика уже выдается за представляющую интерес только как иносказательная критика советской действительности, что ведёт к её разделению на официальную, внимание которой оказывается обращено к истории, и подпольную, которой удаётся встроиться в систему общественных мнений, но не в практику государственных издательств.
Философское направление, связанное с именами Стругацких и занимавшееся социальным проектированием в рамках коммунистической утопии, в 1966 г. потерпело поражение и было отодвинуто в сторону. В дальнейшем фантастика разделилась на официальную и самиздатовскую. Официальная существовала под контролем ЦК КПСС. Её изданием занимался вновь созданный научно-фантастический журнал «Искатель» и новая редакция «Молодой гвардии». Неподцензурная фантастика распространяется в форме рукописей, передаваемых из рук в руки. В частности, так получила известность антиутопия Стругацких «Град Обреченный». Хотя в целом, в этой «полуподпольной фантастике» на деле практически больше не оказалось проблемных и значимых произведений.
Если «Град Обреченный» Стругацких, написанный в 1972 году, действительно был опубликован только в 1988, то в 1970-е годы публикуется целая серия их не менее значимых книг; 1969 год – «Обитаемый остров», «Отель "У Погибшего Альпиниста"», 1971 год – «Малыш», 1972 год – «Пикник на обочине», 1974 год – «Парень из преисподней», 1976–1977 годы – «За миллиард лет до конца света».
Неверно было бы говорить о запрете философской фантастики в СССР и полном уничтожении этого течения. В 1966 г. А. Стругацкий ещё успевает возглавить вновь созданное подразделение Союза писателей, предназначенное для работы с писателями-фантастами. В течение 1970-х гг. продолжают существовать семинары фантастов под руководством Стругацких. Одновременно общий объём издаваемой научно-фантастической литературы уменьшается. Ряд романов Стругацких после 1966 г. были опубликованы в официальной печати – среди них «Обитаемый остров», «Парень из преисподней» и др., хотя их появление и сопровождалась острой критикой[326]. Публицистика Стругацких в 70-е гг. теряет социальный характер.
Таким образом, окончанием первого этапа художественного социального проектирования можно считать 1966 г., второй этап начинается в 1985 г., но носит уже совсем иной характер. Если первый этап социального проектирования характерен для значительной части советской фантастики и поддерживается государственной властью, то второй идет, по сути, в независимом ключе. В 80-е гг. Стругацкие возвращаются к разработке мира Полдня, хотя активные и влиятельные, пусть и малочисленные группы в обществе уже стремятся навязать всему обществу предельно негативистское отношение к коммунистической утопии.
Глава 3. Научно-технический романтизм. Реальная политическая философия братьев Стругацких
Обращение к формату реалистического сценария развития смоделированного Стругацкими общества и пессимистических опасений в отношении проблем на пути его создания поставили перед писателями вопрос осмысления ряда базовых политологических категорий. Поскольку, по их мнению, создание общества, воплощавшего их базовые политические идеалы, требовало активного участия власти, осмысленно ориентированной на цели его создания и не могло осуществляться без сознательного выбора и согласия людей на встречу со связанными с этим проблемами, Стругацкие встали перед проблематикой политико-философской рефлексии по поводу самой природы ряда сущностных явлений политической жизни, что привело их к анализу природы власти, соотношения целей и средств в политике, политики и морали, роли идеологии в политическом развитии.
3.1. Власть в концепте Стругацких
Как оказывает анализ работ Стругацких, система их политических идей, обладая рядом общих, характерных для нее черт, описанных в предыдущей главе, в разные периоды сохраняла в себе главное – приверженность базовому идеалу и ценности общества, где труд для каждого станет главной ценностью и главной радостью жизни.
Не говоря о заявленной в романе «Полдень. XXII век. Возвращение» позиции, уже в 1987 году, когда в общественной жизни страны начинается период антикоммунистического критицизма, Б. Стругацкий пишет: «И чем дальше, тем больше добрых и хороших людей будет в мире, а потом добрых и хороших людей станет подавляющее большинство, и наступит коммунизм – светлое будущее всего человечества…»[327].
Ознакомительная версия.
