Попытаюсь описать политические символы, или знаки, которые я увидел в прошедших событиях.
Феномен Средней Европы
Сам факт встречи участвовавших президентов, равно как и то, что на ней звучали различные мнения, ясно дает понять, что феномен Средней Европы вечно жив в сознании среднеевропейца и что задействованы страны открыто объявляют себя принадлежащими к Средней Европе. Литомишльские встречи осветили этот феномен, как что-то, что раньше доходило лишь до кабинетов культурологов и историков, однако что так или иначе пережито и сегодня осознается до конца. Ведь мы живем в пору, когда драматически изменяются политические системы огромных частей света и когда совершенно логично многие государства и народы возвращаются к своей оригинальной самобытности и принадлежности. Среднюю Европу, правда, нельзя точно ограничить географически. И уж вообще нет никакого самостоятельного среднеевропейского этноса. Тем не менее как свободное пространство, объединенное родственными историческими, культурными и социальными традициями, это явление существует и с точки зрения геополитической даже опять — так было в истории многократно — играет немаловажную роль, т.е. речь снова идет о том, кому будем принадлежать и какую роль будем играть.
Россию никто не хочет изолировать
На встрече еще однозначно стало ясно, какой ответ участвующие страны готовят на вопрос о положении и принадлежности региона в контексте всего мира: никто из них не хочет появления новой буферной и якобы нейтральной зоны между Западом и Востоком, даже появления моста — ни между кем. И тем более не желают входить в сферу влияния России или быть неким русским «близким зарубежьем», что означает — особенно с точки зрения безопасности — специфическую привязанность к России. Разумеется, что никто ничего не имеет против России, никто ни в чем не стремится ее ущемить, все хотят иметь с ней такие хорошие отношения, какие только можно представить. Отношения во всем равноправные, основанные на уважении России к тому, что ее партнер ориентирует свою жизнь туда, куда хочет. Просто непонятно, почему это мы должны быть под влиянием России, когда ни Бельгия, ни Норвегия ничего от нее не требует. Иными словами, Средняя Европа воспринимается как деятельный член той Европы, которую до сих пор называли Западной, или просто Западом, и вполне логично, что поэтому мы хотим влиться в их оборонные, политические и хозяйственные структуры. Отличаемся ли мы чем-нибудь, как какие-либо иные объединения, например, Скандинавия, от жизни Европы, и если да, то не отдельными цивилизационными, духовными и политическими ценностями (они у всех одни и те же), но теми оттенками, которые наша среднеевропейская культурная среда может им дать (подобно тому, как другие регионы передавали им свои особенности). Именно сегодня, когда в российской внешней политике прослеживаются неожиданные нотки, нужно быть очень дипломатичными и осторожными — учитывая особые российские претензии или требования по отношению к бывшим советским сателлитам, — было несказанно важно, чтобы Литомишль послал такой общий среднеевропейский сигнал. (Мимоходом: все чешские комментаторы в один голос рассказывали, что на завершающей церемонии звучала «Ода к Радости» Бетховена, красивая и знаменитая композиция, а что это — разумеется, с согласия участников — гимн Европейского союза, не отметил никто.) <...>
Человеческие масштабы политики
Когда размышляешь о нашей недавней встрече, нужно вспомнить еще кое-что: «человеческие масштабы» политики. Самого меня снова и снова удивляет, но это факт: хорошие личные взаимоотношения и действительно тесная дружба между политиками имеет в политике большее значение, чем кажется на первый взгляд. В теледебатах мы все можем быть чуть-чуть осторожными, сознающими свою ответственность, которую несем перед миллионами людей за каждое слово. Другое дело во время встречи: все участники во время своих приватных бесед были общительны, откровенны и сердечны. За те два дня мы снова лучше поняли не только свои души, но и в первую очередь политические проблемы, надежды и опасения своих стран, равно как и образы, которые те страны и их политики о себе создают. А это неоценимое достижение.
Сдается мне, на Литомишле мы не остановимся, но президенты участвовавших стран будут в таком же составе (а если понадобится, состав можно видоизменить) периодически встречаться. Новый международный союз от этого не возникнет, о чем-то подобном и речи нет. Но когда бы после встречи появилась определенная традиция, тогда бы она, несомненно, могла бы быть и дальше инструментом развития добрых отношений в Европе.
Перевод Игоря Говрякова
Зачем же нам нужен радар?
Газета «Право», 6 февраля 2007 года
Две недели назад Соединенные Штаты выдвинули официальное предложение о размещении на территории Чешской республики военного радара, который способствовал бы защите от баллистических ракет. Это произошло через пару часов после того, как новое правительство получило разрешение от Палаты депутатов, и спустя пять месяцев абсурдных рассуждений о чем-то, о чем в ту пору никто ничего конкретного не знал. Сегодня, значит, нам известно, что Соединенные Штаты намерены охранять свою собственную территорию, и к тому же одновременно и территорию стран Западной и Центральной Европы. Нам известно также, что речь не идет о ракетах с боеголовками, а только о радаре, что США заинтересованы в его постройке в юго-западной части страны и что для этого потребуется четыре квадратных километра. Условия и подробности проекта будут обговорены только в ближайшие месяцы, а потом будут предложены правительству к рассмотрению. В то время, когда тон евроатлантическим стратегическим отношениям задают такие страны, как Северная Корея или Иран, когда все сложнее сдерживать международный терроризм и распространение оружия массового поражения, наши союзники уже реально делают для нас то, о чем мы и не мечтали.
Все же мне кажется, что со своими предложениями и договорами американцы зашли слишком далеко. Значительная часть чешского общества к открытым переговорам и партнерским отношениям с великой державой до сих пор не привыкла. Напрасно мы вспоминали, когда и кто в истории с нами по подобному поводу считался. Мы готовы за два месяца привыкнуть к громадной вооруженной армаде оккупантов, которая вот-вот нападет на нас, однако, когда от нас ожидают согласия на размещение одного пассивного компонента будущей совместной системы обороны, у нас вдруг возникают акции протеста. Вот сейчас-то и запретил бы кто-нибудь вопить во все горло «Нет!», да кто посмеет.
Позвольте мне пару комментариев к некоторым аргументам, которые приходится слышать.
1. Европа в двадцатом столетии не была способна разрешить даже те конфликты, которые сама спровоцировала и расширила до масштабов целого мира. Даже сегодня и, сдается мне, еще долго она не сможет без помощи США сопротивляться угрозам, которые породила цивилизация XXI века, не то что угрозам войны.
2. Утверждение, что Чешская республика не может заключить двусторонний договор с Соединенными Штатами, но как государство-член могла бы совместно использовать оборонную систему Североатлантического альянса, абсурдно прежде всего потому, что американский проект представляет собой первый шаг к обороне целого евроатлантического пространства. Без американского проекта в будущем не возникнет никакой оборонной системы НАТО.
3. Россия же в рамках партнерских отношений с НАТО обо всем уже давно информирована. Речь не идет ни о каких гонках вооружений, ведь русским самим хорошо ясно, что они тоже должны иметь подобную оборонную систему, в первую очередь против тех государств, в которые после распада Советского Союза устремились, покинув прежние дома, ставшие вдруг ненужными ядерные и военные эксперты.
4. Референдум о размещении одного-единственного радара представляется несколько курьезным. Я сторонник референдума, но только по совершенно иным вопросам. Решение о радаре — задача правительства и парламента, им же мы доверили свою старость и безопасность.
Независимость Чешской республики никак затронута не будет. Решительно не больше, чем зарубежными владельцами акций наших стратегических нефтехимических предприятий. Провозгласить референдум по такому поводу означало бы констатировать недоверие к компетенции власти, а впоследствии и предопределило бы результаты выборов.
5. Союзнический договор с демократическим партнером никоим образом не сделает нас связанными. А связанными и оставленными на милость и немилость других мы будем, наоборот, тогда, когда не окажемся вовремя готовыми к настоящей опасности.
Пока наше правительство будет отказываться от американского предложения, внешне ничего особенного происходить не будет. Поезда и автобусы будут отправляться в рейсы, пекари будут печь свой хлеб, а банки открываться, как обычно. Никто нас ни в чем не упрекнет. Только удивятся, что мы, которые не в состоянии обеспечить государственный военный бюджет даже настолько, насколько обязались обеспечивать его при вступлении в НАТО, отклоняем предложение о сотрудничестве и охране. Тогда они должны были бы задать вопрос, что нам, собственно говоря, в этом мире надо. Не удастся Соединенным Штатам разместить средства противоракетной обороны у нас и в Польше, построят их хотя бы в Великобритании. И тогда, скорее всего, вздохнут спокойно. Свою собственную территорию они так и так охраняют. Вот только мы здесь как-то не у дел получаемся.
