чаще они подвергают языковое строительство в СССР необоснованной, тенденциозной критике, заявляя, например, что якобы глубинной его целью является национальное разобщение народов нашей страны и повсеместное насаждение русского языка (см.: Spencer, 1963, 36). Тем самым они демонстрируют, что буржуазные идеологи не могут примириться с достижениями СССР в области развития национально-языковых отношений, пытаются любыми средствами дискредитировать их. Как справедливо отмечает Э.А. Баграмов,
«подходя с таких позиций к характеристике процессов национального самоутверждения, пользуясь понятийным аппаратом, который разработан на материалах капиталистической системы, национального и колониального подавления народов, западные ученые повсюду видят лишь национальное соперничество. Предпринимаются попытки представить плодотворный процесс интернационализации общественной жизни как угрозу „правам и особенностям наций“»
(Баграмов, 1979).
Естественно, что эти западные ученые ни словом не упоминают о ленинских принципах национального и языкового строительства. Один из них – это издание общегосударственного закона, в силу которого любое мероприятие, проводящее в чем бы то ни было привилегию одной из наций, нарушающее равноправие наций или права национального меньшинства, объявляется незаконным (см.: Ленин, т. 24,118). Они также пытаются замолчать и тот факт, что
«быстрый рост межнациональных связей и сотрудничества ведет к повышению значения русского языка, который стал языком взаимного общения всех наций и народностей Советского Союза»
(Брежнев, 1974, 60),
языком братства и сотрудничества советских народов. Равноправные начала, на которых строятся межъязыковые взаимоотношения в социалистическом обществе, способствуют развитию языков всех наций и народностей Советского Союза, ведут к расцвету каждой из них и их закономерному сближению.
Очевидно, что и при рассмотрении языковых проблем развивающихся стран, и при рассмотрении результатов языкового строительства в СССР буржуазные ученые исходят из одних и тех же реакционных посылок. Предпринимая попытки умалить успехи нашей страны в деле развития национально-языковых отношений, они тем самым пытаются лишить народы развивающихся стран яркого примера того, как эти проблемы могут быть разрешены с учетом интересов каждой нации и народности. Тем не менее положительный опыт СССР находит все большее признание у народов развивающихся стран.
3.3. Социальные аспекты афро-американского сленга
Наиболее непосредственное и полное языковое отражение идеологии наблюдается, как известно, в словарном составе (лексико-фразеологической системе) языка. Наряду с нейтральными единицами этой системы (например, наименованиями многих материальных объектов) существуют такие слова, которые имеют ярко выраженную идеологическую окраску (прежде всего, конечно, социально-экономические и политические термины).
Исследование идеологических характеристик слов и устойчивых словосочетаний еще только начинается, и в этом плане большой научный интерес представляет та часть лексико-фразеологической системы языка, которая известна под названием «сленг». В лингвистике до сих пор нет однозначного понимания этого языкового явления. Г.А. Судзиловский, например, выделяет десять подходов к толкованию сленга и в «самом общем приближении» подразделяет его лексику на просторечную (более многочисленную группу) и жаргонную, отмечая, что
«общим для эмоциональной окраски большинства слов и выражений сленга является критическая (преимущественно негативная) оценка обозначаемых предметов, явлений, действий и т.д. в фамильярной и зачастую грубой форме»
(Судзиловский, 1973, 13).
С.Б. Флекснер определяет американский сленг как
«группу слов и выражений, часто используемую многими американцами или понятную им, но неприемлемую в качестве правильного, нормированного употребления большинством американцев»
(Wentworth, 1967, VI) (перевод здесь и далее наш. – В.К.).
Он также отмечает, что сленговые слова и выражения очень часто характеризуются пейоративной окраской значения.
В «Encyclopaedia Britannica» (1966) говорится, что сленг – это
«образный разговорный вид речи, отличный от литературного языка, но часто проникающий в него».
В «Collierʼs Encyclopedia» (1962) отмечается, что сленг – это
«функциональная разновидность речи, используемая носителями языка всех культурных и социальных уровней, а не уровень культуры речи».
В новом издании БСЭ (1976) сленг определяется как
«экспрессивно и эмоционально окрашенная лексика разговорной речи, отклоняющаяся от принятой литературной языковой нормы».
Принимая во внимание разноречивость приведенных дефиниций, мы положим в основу дальнейшего рассмотрения следующее рабочее определение: сленг – это та часть эмоционально окрашенной нелитературной лексики, которая используется чаще всего группой носителей языка низкого социального, экономического или культурного статуса в неофициальном общении. Одним из важных мотивов его употребления является обеспечение выражения чувства группового единства и отграничения от других групп носителей данного языка. Для установления социальных характеристик сленга существенны, таким образом, следующие его моменты:
1) использование определенной группой носителей языка,
2) нелитературность,
3) неофициальность общения,
4) эмоциональность,
5) пейоративность.
Именно они и служат отражению идеологического в сленговых словах и выражениях.
Идеология, как известно, выполняет познавательную, оценочную, защитную, программно-целевую, интегрирующую и мобилизирующую функции (см., напр.: Иванов, 1977, 101). Функции сленга во многом сходны: оценочная, познавательная, защитная и интегрирующая (по отношению к своей группе), отграничительная (по отношению к другим группам). Совпадение большинства функций идеологии и сленга обусловливает способность сленга нести идеологический заряд.
Большой и интересный материал с точки зрения идеологических характеристик слов представляет афро-американский сленг – сленг говорящего на английском языке негритянского населения США, которое в большинстве своем занимает низкое социально-экономическое положение, подвергается сильному расовому, социальному, политическому и духовному угнетению в рамках буржуазной демократии.
Здесь предпринята попытка проанализировать характер и способы отражения идеологии негритянского самосознания в афро-американском сленге [13]. Материалом послужила выборка (150 слов и выражений) из словаря афро-американского сленга К. Мейджер (Major, 1970), включающая наименования афро-американцев и белого населения США, а также слова и словосочетания, в которых выражается отношение афро-американцев к условиям жизни белого и негритянского населения США и к государственной машине США.
Существующие попытки представить сленг вообще, и афро-американский в частности, как определенного рода языковую забаву, отвлекающую от будничности, или же результат неспособности некоторых носителей языка усвоить литературную норму (см., напр.: Encyclopaedia, 1966) являются, на наш взгляд, не только необоснованными и неверными, но и реакционными по сути, так как при этом не учитывается в полной мере социальная обусловленность лексико-фразеологической системы языка и ее дифференциации. Подлинная сущность афроамериканского сленга может быть понята, на наш взгляд, лишь тогда, когда исследователь будет осознавать, что афро-американский сленг является отражением идеологии негритянского самосознания, ярким и страстным обличением расизма, политики дискриминации и сегрегации, уродующей шовинистической идеологии [14].
К. Мэйджер справедливо отмечает, что афро-американский сленг
«служит могущественным способом самозащиты против мира, который требует причастности к своим делам и в то же время создает глухую стену отчуждения и эксплуатации»
(Major, 1970, 9).
Этот вид лексики представляет собой
«этнический аспект длительной и мучительной борьбы за свободу» (там же, 10).
