Ознакомительная версия.
Надо заметить, что в рамках психолингвистического исследования билингвизма наиболее разработанной областью является изучение ментального лексикона билингва. Главная полемика в этом направлении осуществляется между сторонниками гипотезы «двойного хранения», согласно которой билингв обладает двумя относительно независимыми ментальными лексиконами [Kolers 1963], и сторонниками гипотезы «единого хранения», постулирующей наличие единого ментального лексикона [Ehri, Ryan 1980]. Компромиссное решение было предложено М. Паради, выдвинувшим так называемую гипотезу тройного хранения. Согласно М. Паради билингв обладает двумя относительно независимыми ментальными лексиконами (хранящими слова в единстве их плана выражения и содержания) и единым «языково-независимым» уровнем понятийных (концептуальных) репрезентаций, соотносимых с единицами обоих лексиконов [Paradis 1994].
Казалось бы, при таком детальном описании различных проявлений билингвизма проблема представляется довольно ясно. Однако несмотря на это существует масса вопросов. Прежде всего – что представляет собой билингв как языковая личность? Отличается ли его сознание от сознания монолингва, является ли билингв сочетанием двух монолингвов в одном сознании при координированном типе и двух сознаний в одном монолингве при смешанном? Один из американских исследователей так формирует феномен билингвизма: «Билингв – это не сумма двух полных или неполных монолингвов; скорее это уникальная и специфическая лингвистическая конфигурация. Сосуществование и постоянное воздействие двух языков у билингва производит отличную, но целостную лингвистическую сущность» [Grosjean 1989: 6]. Кроме того, во многих исследованиях зафиксировано, что билингвизм влияет на интеллектуальное развитие, т. е. оказывает прямое воздействие на мышление.
Это замечание, как и многие другие особенности, обнаруженные при изучении языкового сознания билингвов, ставит перед исследователями еще одну проблему: как соотносится доля участия полушарий головного мозга в языковой практике билингва и в обучении второму языку? Т. е., попросту говоря, влияет ли владение двумя и более языками на межполушарную асимметрию или в этом смысле билингв ничем не отличается от монолингва.
Как известно, доминирующее у большинства людей (правшей) левое полушарие хранит информацию о грамматике языка, о внешней форме слов, анализирует и систематизирует все вербальные данные и знания о мире, в то время как представление этих знаний (так же как и семантика слов, т. е. связь с конкретным референтом) является функцией правого (недоминантного в норме) полушария [Завьялова 2001: 61].
В последние десятилетия на страницах многих зарубежных изданий, посвященных проблемам языка и сознания, развернулись бурные дискуссии по поводу вовлеченности правого полушария в языковые процессы при билингвизме. Это и понятно: если такой феномен действительно имеет место, придется признать существенное отличие билингва от монолингва и не только в сфере языка, но и в сфере сознания вообще. На поставленный вопрос существует по меньшей мере пять вариантов ответов:
• второй язык представлен в правом полушарии;
• второй язык представлен в двух полушариях;
• второй язык менее асимметричен, чем родной (т. е. оба языка относятся к левому полушарию, но второй – в меньшей степени);
• оба языка менее асимметричны;
• оба языка представлены в левом полушарии, и нет никакой разницы между билингвами и монолингвами [Kolers, Paradis 1980: 302].
Тем не менее П.А. Колер, Л. Облер, М. Паради, С. Сюссман, придерживаясь мнения о большем участии правого полушария в языковых процессах на втором языке, признают, что это происходит далеко не всегда. Указываются следующие факторы, влияющие на активизацию правого полушария:
• тип языка (имеется в виду разделение языков по большей/ меньшей ориентации на правое полушарие, например, особенности письма, проявляющиеся в большем соответствии символ/звук, усиливают активность левого полушария);
• возраст билингва (если второй язык был выучен в зрелом возрасте, возрастает возможность участия в языковых процессах правого полушария);
• способ обучения (если второй язык был выучен неформально, вероятность активизации правого полушария возрастает);
• стадия обучения (на начальной стадии обучения языку правое полушарие более активно задействовано);
• языковое окружение (замечено, что при иноязычном окружении правое полушарие более активизировано).
Двуязычие и многоязычие выступают одним из важных факторов, влияющих на развитие национального негомогенного языка, способствуя его вариативности в определенной территориальной и социальной среде. К этому фактору иногда прибавляется фактор диглоссии в пределах одного из контактирующих языков. Простейший вариант языкового состояния – это случай, когда индивид или языковая общность владеет лишь одной формой существования языка. Это моноглоссия. Ей противопоставлена диглоссия – пользование двумя и более формами существования данного языка. По мнению В.А. Аврорина, моноглоссия характерна для начальных этапов развития языка, когда каждый человек пользовался одним языком, еще не имевшим диалектного дробления; встречается моноглоссия и на значительно более поздних этапах, когда имеет место владение одним диалектом [Аврорин 1975: 66]. Основной же формой состояния языка обычно служит диглоссия, поскольку каждый индивид принадлежит одновременно нескольким разным коллективам и может пользоваться разными языковыми подсистемами. Во многих странах люди говорят дома на диалекте или на местном языке, а в официальной ситуации – на литературном варианте государственного языка, которым овладевают, как правило, в школе. Такую языковую ситуацию называют диглоссией.
По определению К. Бейлона, диглоссия представляет собой «социолингвистическую ситуацию, в которой конкурируют две идиомы различного социокультурного статуса: одна местная, а использование другой навязано властью» [Baylon 1991: 149].
Обычно разновидность языка, используемая в повседневном общении, обладает более низким статусом и меньшей кодифицированностью, иногда вообще не имеет письменной формы, а литературный язык специально не преподается. Если в обществе существует диглоссия, то многие члены этого общества вырастают в разной степени двуязычными – в зависимости от того, какой доступ они имеют к каждому из языков. Одни люди хорошо овладевают обоими языками, у других один из языков может сильно отставать или отличаться по объему умений от другого (например, на одном лучше пишут, а на другом лучше говорят). Ситуация диглоссии нестабильна: языки имеют тенденцию смешиваться на разных уровнях, и это происходит, как правило, тем быстрее, чем ближе они генетически.
Термин «диглоссия» греческого происхождения, этимологически имеет то же значение, что и билингвизм. С 1959 г. его авторство приписывают С.А. Фергюсону. В дальнейшем понятие «диглоссия» было систематизировано американским социолингвистом Дж. Фишманом (1971). И все же впервые данный термин употребил французский лингвист Ж. Псишари (1928), который использовал его для того, чтобы охарактеризовать социолингвистическую ситуацию в Греции. Под этим же углом зрения Ж. Псишари рассматривал «ситуацию диглоссии в Италии эпохи Данте, провансальскую диглоссию времен трубадуров и французскую диглоссию последних лет, что, однако, менее значимо, чем греческая диглоссия» [Jardel 1979: 26–28]. И только после Ж. Псишари термин был разработан и систематизирован С.А. Фергюсоном. В истории русского литературного языка его использовали такие исследователи, как А.В. Исаченко, БА. Успенский.
До этого для исследования языковых контактов в распоряжении лингвистов был лишь термин «билингвизм», что затрудняло выделение в данном феномене индивидуального аспекта – человека, говорящего на нескольких языках, и аспекта социального – сосуществование нескольких языков или их вариантов в пределах страны, региона или общности. Чтобы избежать неясности и лучше описать разделение языков внутри одной общности, североамериканским социолингвистом С.А. Фергюсоном было разработано понятие диглоссии.
«Диглоссия представляет собой относительно стабильную ситуацию, при которой наряду с первичными диалектами (стандартным языком и региональными вариантами) существует также отличный от них вариант, строго кодифицированный, представленный в литературных произведениях предшествующей эпохи или в другой языковой общности, который активно используется при составлении документов и официальных речей, в образовании, но исключен из повседневного употребления» [Ferguson 1959].
Η.Б. Мечковская дает следующие характеристики диглоссии: 1) такое функциональное распределение языков, когда один из них используется в высоких сферах и ситуациях общения и не принят в повседневном общении; другой язык, напротив, возможен только в повседневном общении и некоторых жанрах письменности, например в договорах, публичных объявлениях, рекламе, иногда в низких жанрах художественной литературы; 2) престижность книжного языка; 3) надэтнический характер престижного языка; ни для одной из этнических или социальных групп населения этот язык не является родным; 4) искусственный характер овладения престижным языком – поскольку такой язык не используется в обиходе, им нельзя овладеть естественным путем (от матери, в семейно-бытовом общении в детстве) [Мечковская 2000: 109].
Ознакомительная версия.
