В эпоху Возрождения (XV–XVI вв.) процессуальный аспект изучения речи не получил продуктивного развития, потому что перед исследователями языка стояли иные, более значимые (в этот период общественного развития) задачи, связанные с фундаментальными изменениями общественных отношений и запросами общества, а именно: внедрение в культуру обществ национальных языков, создание грамматик этих языков, определение языковых норм и др.
Тем не менее некоторые стороны процесса речеобразования нашли отражение в трудах ученых этого времени. Так, идея универсальной грамматики, где подчеркивалась роль семантических факторов в языке, развивалась Ф. Санчесом (1523–1601). На ведущую роль больших языковых единиц (в современном понимании – предложения и текста) в функционировании языка обращал внимание В. Лили (1566). В их трудах мы встречаем указания на коммуникативный характер речи. Как уже было указано выше, такой подход к интерпретации речевого процесса является «доминирующим» и в настоящее время.
§ 3. Новое время (XVII–XIX вв.)
В этот период процессы речеобразования прямо или косвенно обсуждаются в научных трудах многих ученых. Обсуждение идет в рамках различных областей знания (философии, психологии, семиологии, лингвистики, неврологии, логопатологии и др.) и с позиций различных научных направлений (механицизма, функционализма и др.). Выдвигаются разнообразные и противоречивые гипотезы, идет их активное и, как правило, продуктивное обсуждение.
Идея языковых универсалий продолжает волновать умы многих ученых. Так, Френсис Бэкон (1561–1626) развивает идею о создании всеобщего языка. Его базой, с точки зрения Ф. Бэкона, должны являться универсальные понятия, которые сами определяют формы их выражения.
Рене Декарт (1596–1650), исходя из понимания мира как «машины» (правда, чрезвычайно многообразной и сложной), предложил создать «философский язык», в основе которого, в частности, должны лежать исходные (неразложимые) понятия и отношения между ними. По определенным правилам они реализуются в едином способе выражения (лексическом, морфологическом и синтаксическом). Иначе говоря, вслед за св. Августином, А. Боэцием и другими учеными постулируется идея ядерных и поверхностных структур при порождении и восприятии речи.[32] Мысль об универсальном языке глубоко развивалась Готфридом Лейбницем (1646–1716). Как и Р. Декарт, он говорил об «азбуке человеческой мысли», т. е. элементарных смыслах (понятиях), о правилах их комбинаторики и наиболее эффективных (языковых) способах их выражения.
Одним из первых научных трудов в области изучения законов естественных языков стала вышедшая в 1660 г. «Всеобщая рациональная грамматика...» Антуана Арно (1612–1694) и Клода Лансло (1616–1695).[33] Авторы подчеркивают знаковый и коммуникационный характер речи, что, в сущности, и определяет ее функционирование. Они пишут: «Говорить – значит выражать свои мысли знаками, которые люди изобрели для этой цели» (там же, с. 19). В знаках существуют две стороны: «Первая – то, чем они являются по своей природе, т. е. как звуки и знаки письма. Вторая – их значение, т. е. то, каким образом люди пользуются ими, чтобы выразить свои мысли» (с. 19). Вместе с тем, утверждают А. Арно и К. Лансло, «различные виды значений, заключенные в словах, можно понять лишь в том случае, если мы предварительно уясним себе, что происходит в наших мыслях, потому что слова были изобретены только для того, чтобы передавать наши мысли» (там же, с. 29).
Основной единицей речи авторы считают предложение. Они пишут: «Люди говорят не для того только, чтобы выразить то, что они представляют себе, но почти всегда, чтобы высказать суждение о вещах, которые они себе представляют» (там же, с. 30). Суждение о вещах называется предложением (пропозицией). Каждое предложение содержит два члена: субъект (предмет речи) и атрибут (то, что утверждается).
Авторы подчеркивают многофункциональный характер речи: «...мы можем рассматривать, с одной стороны, предмет нашей мысли, а с другой – форму, или способ нашей мысли, а главная ее форма – суждение. К этому, однако, следует еще добавить конъюнкцию, дизъюнкцию и другие подобные мыслительные действия, а также все другие движения души: желания, приказания, вопрос и т. д.» (с. 30).
С точки зрения А. Арно и К. Лансло, для выражения происходящих в нашем сознании процессов все слова разделяются на две группы: слова, обозначающие предметы мысли (имена, местоимения и др.), и слова, обозначающие форму и способ мышления (глаголы, союзы и междометия); для выражения отношений существуют падежи и предлоги, функциональный характер носят артикли, местоимения и другие части речи. Особо подчеркивается роль глаголов в речи, несущих (как сейчас принято определять в ПЛ) предикативную функцию – основную в речи, без которой она практически невозможна. Глаголы – это слова, «которые показывают, как мысль протекает, – пишут А. Арно и К. Лансло. Особенность глагола в том, – продолжают они, – что он – слово, главное назначение которого состоит в обозначении утверждения. Речь, содержащая глагол, есть речь человека, который не только осознает какие-то объекты, но и судит о них, что-то по их поводу утверждает» (там же, с. 64). «Глаголы используются также для обозначения и других движений нашего духа. Например, для выражения пожеланий, просьб, приказаний и т. д.» (там же, с. 65). Авторами постулируется, пользуясь современной терминологией, идея глубинных и поверхностных семантико-синтаксических структур: они пишут о «привходящих предложениях», которые «нередко находятся в нашей мысли, не будучи выражены словесно» (там же, с. 51).
Идеи А. Арно и К. Лансло отразились во всеобщих (философских, универсальных) грамматиках многих авторов, например Н. Бозе (1767), С. де Марсе (1769), А. Кур де Жебелена (1777) и, пожалуй, наиболее ярко в грамматиках Д. Хэрриса (1709–1786) и Э. Кондильяка (1715–1780).
Д. Хэррис (1751), как и другие авторы универсальных грамматик, полагает, что у всех людей существует единый механизм мышления. Речь – средство выражения мышления. При этом процесс говорения (т. е. порождения речи) идет от мыслей к словам, а процесс слушания (т. е. восприятия-понимания) – от слов к мыслям. Поскольку назначение речи – передавать содержание мышления, постольку основными в речи являются «крупные единицы»: предложения и периоды.[34] В любом предложении нечто утверждается или же выражается желание. Поэтому есть ограниченное число типов предложений. В мире существуют только предметы и явления (отношения), в связи с чем все слова разделяются на два класса: слова, выражающие субстанции, и слова-атрибуты; формальную же функцию имеют «слова-определители» (артикли, связки).
Э. Кондильяк (1775) развивает идеи приоритета семантики языка, неразрывной связи мышления и языка при доминировании законов мышления. Обсуждая эти проблемы, он, вероятно, впервые обращается к области индивидуального речевого (языкового) опыта.
С начала XIX в. происходит определенный отход от традиций универсальных грамматик. Ученые отмечают несовпадение логики и грамматики. Поэтому языковые категории стали рассматриваться как психические. Однако у большинства исследователей такая направленность изучения была, по крайней мере до середины XIX в., чисто рациональной. Иначе говоря, речевая деятельность изучалась в универсально-психологическом плане, вне деятельности конкретных индивидов. Наиболее ярким представителем этого направления был выдающийся ученый Вильгельм фон Гумбольдт (1767–1835).
Создателя научной лингвистики В. Гумбольдта, которому принадлежит идея определения речи как речевой деятельности и понимание языка как связующего звена между социумом («общественностью») и человеком, можно считать одним из предшественников психолингвистики. В. Гумбольдт был первым, кто ввел в лингвистику понятие языкового сознания. Он указывал: «Язык в своих взаимозависимых связях есть создание народного языкового сознания» (62, с. 47). Человек, по В. Гумбольдту, оказывается в своем восприятии мира целиком подчиненным языку, который ведет его по жизни как поводырь. Практическая деятельность людей подчиняется языку как «творцу существующего мира». Тем самым В. Гумбольдт полагал, что язык есть одновременно и знак, и отражение действительности.
Основополагающим в концепции В. Гумбольдта выступает понимание процесса использования языка в речи как сознательной деятельности. «Язык, – пишет В. Гумбольдт, – следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созидающий процесс».[35] «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia)»;[36] его надо рассматривать не как продукт, но как «созидающий процесс». В. Гумбольдт подчеркивает, что «существо языка состоит в самом акте его воспроизведения. Живая речь есть первое и истинное состояние языка: этого никак не должно забывать при исследовании языков, если мы хотим войти в живое существо языка».[37] В. Гумбольдт полагает, что «языковая способность покоится в глубине души каждого отдельного человека, но приводится в действие только при общении».[38] Ученый обращает внимание на законы (как бы сейчас сказали – «правила») функционирования языка, на творческий характер его использования. Он пишет: «Язык нельзя представлять раз и навсегда готовым материалом, который можно перечесть во всем его количестве; его надобно представлять вечно возрождающимся по определенным законам; но объем возрождаемого материала, а некоторым образом и самая форма возрождения остаются беспредельными».[39] В. Гумбольдт подчеркивает коммуникационный и активный характер речевой деятельности, ее зависимость от потребностей человека, различных контекстуальных влияний. По этому поводу он, в частности, пишет: «Процесс речи нельзя сравнить с простой передачей материала. Слушающий, так же как и говорящий, должен его воссоздать своею внутренней силой, и все, что он воспринимает, сводится лишь к стимулу, вызывающему тождественное явление Таким образом, в каждом человеке заложен язык в его полном объеме, что означает лишь то, что в каждом человеке заложено стремление регулируемое, стимулируемое и ограничиваемое определенной силой, осуществлять деятельность языка в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, притом таким образом, чтобы быть понятым другими».[40]
