Лолита Макеева - Язык, онтология и реализм

139

См., напр.: [McMullin, 1992; Psillos, 1999; Niiniluoto, 1999].

Здесь можно в подтверждение сослаться на Патрицию и Пола Черчлендов, Фреда Дрецке, Рут Милликен и др.

Это высказывание Смарта показывает, что критика историцистов не прошла для научных реалистов даром, ибо они стремятся занять среднюю позицию между «плоским кумулятивизмом» логических эмпиристов и «дискретизмом», вытекающим из тезиса о несоизмеримости научных теорий. Признавая радикальные изменения в развитии науки (научные революции), они пытаются совместить их с сохранением идеи научного прогресса и преемственности в развитии научного знания.

Согласно этой теории, предикат «истинно» имеет очень ограниченное «техническое» использование в языке (например, для выражения таких общих высказываний, как «Все, что говорит Платон, истинно»); во всех же остальных случаях он может быть полностью элиминирован из контекстов, в которых используется, без потери какого-либо содержания, ибо утверждение «„Р“ истинно» эквивалентно самому утверждению Р, поэтому какой-либо содержательный анализ этого предиката совершенно излишен, да и невозможен.

Интересно отметить, что важные шаги в этом направлении были осуществлены таким критиком реализма, как Л. Лаудан [Laudan, 1990, p. 267–297]. Лаудан показал, что даже если две теории являются эмпирически эквивалентными, т. е. имеют одни и те же дедуктивные связи с эмпирическими утверждениями, это еще не означает, что они равным образом хорошо подтверждаются эмпирическими данными. Дело в том, что подтверждение зависит в значительной мере от вероятностных отношений между теорией и данными, т. е. одни и те же данные наблюдения могут придавать разную вероятность истинности тех теорий, из которых они выводятся как логические следствия. Это соображение получило более серьезное обоснование и дальнейшее развитие в байесизме — влиятельном направлении в методологии науки, которое позволяет количественно, опираясь на понятие вероятности, оценить эпистемическую поддержку гипотез со стороны экспериментальных данных и проливает свет на различия в подтверждающей силе тех или иных наблюдаемых следствий из гипотезы.

Подробнее о дискуссии вокруг тезиса недоопределенности см.: [Макеева, 2009Й, с. 24–36].

Подробнее см.: [Мамчур, 2004, с. 60–76].

Англоязычные философы для выражения этой идеи пользуются выражением «truth-maker», которое на русский язык можно перевести только описательно.

Смысл этого аргумента сводится к следующему. Допустим, имеется теория T, согласно которой метод M является надежным для получения эффекта X в силу того, что M использует причинные механизмы С1…, Сn, порождающие, согласно T, эффект X. Допустим далее, что мы следуем требованиям T и других принятых вспомогательных теорий, чтобы воспрепятствовать в проводимом нами эксперименте действию факторов, которые могли бы повлиять на каузальные механизмы С1…, Сn и тем самым помешать появлению X. Представим, наконец, что мы, применив метод M, получили эффект X. Чем еще можно было бы объяснить появление ожидаемого эффекта X, как не тем, что теория T, утверждавшая наличие причинно-следственной связи между С1…, Сn и X, верно или почти верно описала эту причинно-следственную связь? Если этот «вывод к наилучшему объяснению» является убедительным, то разумно принять T как приблизительно истинную теорию.