Таким образом, и в данном случае, при разборе отношений суждения и предложения, мы опять-таки сталкиваемся с прямым взаимодействием категорий языка и мышления. Это взаимодействие носит специфический характер в силу сложного характера как предложения, так и суждения, но не вносит сколько-нибудь существенных изменений в принцип взаимоотношения категорий языка и мышления, в соответствии с которым язык, являясь орудием мысли, сам собой не создает логических величин.
***
История советского языкознания последних десятилетий складывалась таким образом, что ему стремились придать строго унифицированные формы. Сначала «новое учение» о языке, а затем догматизм культа личности допускали лишь одно единственное и обязательное решение важнейших, в том числе и сугубо специальных, частных проблем науки о языке. Этими решениями могли быть только те. которые постулировались указаниями «вождей» науки, и которые языковедам предлагалось рассматривать в качестве стоящих вне влияния времени и развития науки. Для ряда советских лингвистов такое положение стало настолько привычным, что они и не мыслят себе иного, и поэтому первоочередную задачу<382> сегодняшнего дня советского языкознания, проходящего в борьбе мнений и переживающего творческий подъем, видят в поисках нового обязательного стандарта научных взглядов, а по сути дела — новой догмы. Такое понимание задач советского языкознания есть бесспорный пережиток недавнего прошлого и он находится в полном противоречии с интересами советской науки. В соответствии со сказанным изложенные в настоящей книге положения не следует рассматривать как такие, которые претендуют на положение нового непогрешимого канона. Как уже указывалось в предисловии, они выражают точку зрения автора, и если послужат лишь стимулированию дискуссии но затронутым вопросам, то и в этом случае оправдают публикацию книги.<383>
Я.Гримм. О происхождении языка. «Хрестоматия по истории языкознания XIX–XX веков», составленная В. А. Звегинцевым. Учпедгиз, М., 1956, стр. 58. Далее дано: «Хрестоматия».
Там же, стр. 64.
Там же, стр. 61.
В.Гумбольдт. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. «Хрестоматия», стр. 80
А.Шлейхер. Немецкий язык. «Хрестоматия», стр. 96.
В.Гумбольдт. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. «Хрестоматия», стр. 68.
Цит. по кн.: В. Delbrьck. Einleitung in das Studium der indogermanischen Sprachen, 6. Aufl., 1919, SS. 50—51
А.Потебня. Из записок по русской грамматике, чч. I–II, изд. 2. Харьков, 1888, стр. 5.
Там же.
Там же, стр. 6.
Там же, стр. 7.
Ф. Ф. Фортунатов. Сравнительное языковедение (общий курс). Избранные труды, т. I. Учпедгиз, М., 1956, стр. 111.
В.Поржезинский. Введение в языковедение, изд. 4. М., 1916, стр. 7.
Там же, стр. 129.
В. А. Богородицкий. Лекции по общему языковедению. Казань, 1911, стр. 4.
В. А. Богородицкий. Лекции по общему языковедению. Казань, 1911, стр. 105.
Ф. де Сосcюр. Курс общей лингвистики. ОГИЗ, М., 1933, стр. 40.
Обзор основных теорий знаковой природы языка см. в кн.: Н. Spang-Hanssen. Recent Theories on the Nature of the Language Sign. Copenhague, 1954.
Е.Benveniste. Nature du signe linguistique («Acta linguist.», I, 1939, pp. 23–29); Ch. Вallу. Sur la motivation des signe linguistique («Bull. de la Soc. de Linguist, de Paris», 1940, XLI, I, pp. 75–88).
V. Pisani. Allgemeine und vergleichende Sprachwissenschaft. Indogermanistik. Bern, 1953, SS. 13–14.
Ñм. A. Nehring. The Problem of the Linguistic Sign. «Acta linguist.», 1950, vol. VI, f. I
M.Sandmann. Subject and Predicate. Edinburgh. 1954, pp. 47–57.
См. ст.: N. Ege. Le signe linguistique est arbitraire. «Travaux du Cercle linguistique de Copenhague», 1949, No. 5, pp. II—29. Л. Ельмслев правда, осложняет определение языка как системы знаков. В своих рассуждениях по этому поводу он первоначально констатирует: «То, что язык является системой знаков, представляется a priori очевидным и исходным положением, которое лингвистическая теория должна принять на самом своем раннем этапе». Затем, основываясь на том, что знак всегда что-то обозначает или указывает, а некоторые элементы языка (фонемы и слоги) не имеют значения, хотя и входят в состав собственно знаков (морфемы и слова), Ельмслев выдвигает понятие фигуры и пишет в этой связи: «Языки таким образом не могут описываться как чисто знаковые системы. По цели, обычно приписываемой им, они, конечно, в первую очередь знаковые системы, но по своей внутренней структуре они нечто иное, а именно системы фигур, которые могут быть использованы для построения знаков» (L. Нjelmslev. Omkring Sprogteoriens Grundlæggelse. Kшbenhavn, 1943, p. 43).24 В чисто философском аспекте этот вопрос разбирается также в ст.; Л. О. Резников. Против агностицизма в языкознании. «Изв. АН СССР», отд. лит. и яз… 1948, вып. 5. См. также его работу «Понятие и слово». Изд-во ЛГУ. 1958.
Ф.деСоссюр. Курс общей лингвистики, стр. 77.
Там же, стр. 78.
F.Кainz. Psychologie der Sprache, Bd. 1. Stuttgart. 1941, S. 81.
Е. М. Галкина-Федорук. Знаковость в языке с точки зрения марксистского языкознания. «Иностранные языки в школе», 1952, № 2, стр. 9.
К.Маркс. Капитал, т. 1. Госполитиздат, 1953, стр. 107.
Е. М.Галкина-Федорук. Ук. соч., стр. 8.
В.Delbruck. Einleitung in das Studium der indogermanischen Sprachen. 3. Aufl. Leipzig, 1893, S. 191.
См. в этой связи сб. «Speaking and thinking», «Acta psychologica». Amsterdam, 1954, vol. 10, No. I—2, а также работу: F. Кainz. Psychologie der Sprache, Bd. I–II. Wien.
Примеры взяты из журнала «Октябрь», 1953, № 9.
J.Grimm. Über den Ursprung der Sprache. Kleinere Schriften. Bd. 1. Berlin, 1864. S. 284.Этот так называемый «звуковой символизм» получил своеобразное применение и даже теоретическое обоснование в символической и декадентской поэзии.
Б. А. Серебренников. Сравнительно-исторический метод и критика так называемого четырехэлементного анализа. Сб. «Вопросы языкознания». Изд-во МГУ, 1950, стр. 146.
A.Gardiner. The Theory of Speech and Language. Oxford, 1932. p. 29.
А. И. Смирницкий. Объективность существования языка. Изд-во МГУ, 1954, стр. 27.
Думается, что нет надобности специально оговаривать такие явления как иностранные заимствования, которые, конечно, никак не могут поколебать общего принципа обусловленности языковых элементов.
Ф. деСоссюр. Курс общей лингвистики, стр. 81–82.
А.Мейе. Сравнительный метод в историческом языкознании. ИЛ, М., 1954, стр. 11–12.
W.Роrzig. Die Gliederung des indogermanischen Sprachgebiets. Heidelberg, 1954, SS. 54–55.
А. И. Смирницкий. Сравнительно-исторический метод и определение языкового родства. Изд-во МГУ, 1955, стр. 45.
А.Мейе. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. Соцэкгиз, М.—Л., 1938, стр. 69.
Ф. деСоссюр. Курс общей лингвистики, стр. 127.
Ф. деСоссюр. Курс общей лингвистики, стр. 129.
А. И. Смирницкий. Сравнительно-исторический метод и определение языкового родства, стр. 26.
Р. А. Будагов. Из истории языкознания. Соссюр и соссюрианство. Изд-во МГУ, 1954, стр. 17.
См. Г. О. Винокур. О некоторых явлениях словообразования в русской технической терминологии. «Труды МИФЛИ», 1939, т, V; Р. Г. Пиотровский. К вопросу об изучении термина. Сб. «Вопросы грамматического строя и словарного состава языка», вып. 2. Изд-во ЛГУ, 1952, стр. 24.
Чаще всего здесь играют роль всякого рода ассоциативные представления. Но нередки примеры, когда термин создается и формируется на основе «обычного» слова, постепенно отрываясь от него, и в этом последнем случае возможны переходные явления. Наконец, возможны также и обратные образования, т. е. образования «обычных» слов от терминов (что, например, имеет место в случаях с плюсом и минусом). Вопрос о путях образования терминов, несомненно, заслуживает отдельного исследования и, конечно, не может быть рассмотрен в настоящей работе.
