Ознакомительная версия.
Е. Курилович подчеркивал и роль социального фактора в языковой диахронии. В статье «О природе так называемых „аналогических“ процессов» (1949), рассмотрев механизм языковых изменений по аналогии, он пришел к следующему итоговому выводу: «Конкретная грамматическая система позволяет увидеть, какие „аналогические“ изменения в ней возможны… Однако лишь социальный фактор… определяет, осуществятся ли эти возможности и если да, то в какой мере… Изменения, предусмотренные „аналогией“… не являются необходимостью. Поскольку лингвистика вынуждена считаться с этими двумя различными факторами, она никогда не может предвидеть будущих изменений. Наряду с взаимозависимостью и иерархией языковых элементов внутри данной системы лингвистика имеет дело с исторической случайностью (в социальной структуре). И хотя общая лингвистика склоняется скорее к анализу системы как таковой, конкретные исторические проблемы могут решаться удовлетворительно лишь с учетом обоих факторов одновременно». В начале XX в. именно неспособность традиционной исторической лингвистики объяснить причины того, что тот или иной язык развивался именно так, а не иначе, послужила одной из причин перехода от сравнительно-исторического языкознания к структурализму. Однако и структурная лингвистика не смогла это сделать, на что четко указал польский ученый. Методами структурной лингвистики можно самое большее отсеять из множества потенциально возможных вариантов некоторые, абсолютно запрещаемые устройством системы. Выбор же между многими потенциально возможными вариантами развития обусловлен причинами, выяснение которых выходит за пределы внутренней лингвистики в терминологии Ф. де Соссюра. См., например, такой упоминаемый Е. Куриловичем фактор, как «движение от подражаемого говора к подражающему»: какой из говоров и диалектов окажется более престижным, какому начнут подражать носители других говоров и диалектов, изменяя свои системы, — этот вопрос определяется не внутриструктурными, а прежде всего социальными причинами.
Ежи Курилович не принадлежал к числу лингвистов, стремившихся к полному и связному изложению своей лингвистической теории.
Как пишет В. А. Звегинцев, «его теоретические статьи иногда производят впечатление этюдов, не имеющих общего значения». Однако все его работы, даже посвященные очень конкретным вопросам, тесно связаны с общими проблемами лингвистики, отражают четкую и продуманную концепцию, пусть не во всех пунктах изложенную. Свои теоретические положения Е. Курилович всегда подкреплял анализом фактического материала (не выходя, правда, почти никогда за пределы индоевропейских языков). Многие его идеи продолжают сохранять актуальность.
Роман (Роман Осипович) Якобсон (1896–1982) был одним из крупнейших лингвистов XX в. Уроженец России, он работал в различных странах, прежде всего в Чехословакии и США. В ранний период своей долгой деятельности он был одним из ведущих представителей Пражского лингвистического кружка, позднее в его трудах отразился новый этап развития структурализма, выявившийся после Второй мировой войны.
Р. О. Якобсон родился в Москве и жил здесь до 1920 г. Он окончил гимназию при Лазаревском институте восточных языков, а затем Московский университет, где его учителями были видные представители фортунатовской школы: Д. Н. Ушаков, H. Н. Дурново, М. Н. Петерсон. В студенческие годы он дружил с Н. Ф. Яковлевым, бывшим несколько старше, и со своим ровесником Г. О. Винокуром. Впоследствии при всех уточнениях и видоизменениях своих концепций Р. Якобсон подчеркивал принадлежность к Московской школе. Особо он выделял в связи с этим идеи Ф. Ф. Фортунатова о том, что язык — орудие для мышления и что «не только язык зависит от мышления, но и мышление, в свою очередь, зависит от языка». Интересы начинающего ученого не ограничивались лингвистикой. Вместе с Н. Ф. Яковлевым он занимался полевыми исследованиями фольклора и этнографии. Много он уже в те годы сделал в области изучения поэтического языка. В 1916 г. Р. О. Якобсон стал одним из основателей Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), где сотрудничал с Е. Д. Поливановым и начинавшими свою деятельность видными литературоведами Б. М. Эйхенбаумом, Ю. Н. Тыняновым, В. Б. Шкловским. В связи с исследованиями по поэтике он сблизился с крупнейшими русскими поэтами той эпохи В. В. Маяковским и В. В. Хлебниковым. Первые его публикации в основном посвящены поэтике.
В 1920 г. Р. Якобсон уехал в Чехословакию, где прожил почти два десятилетия; до 30-х гг. он продолжал сохранять тесные связи со своими друзьями — литературоведами и лингвистами, оставшимися в СССР. В то же время он установил научные контакты с чешскими структуралистами и с Н. Трубецким; переписка Н. Трубецкого и Р. Якобсона, ныне опубликованная, показывает, как концепции двух крупных ученых развивались и менялись под влиянием друг друга. Р. Якобсон стал одним из основателей Пражского лингвистического кружка и одним из авторов его программных «Тезисов», рассматривавшихся выше. Его научные работы чехословацкого периода в основном посвящены фонологии, в том числе диахронной, структурной морфологии, теории языковых контактов и союзов, а также поэтическому языку. Особую известность получила его большая статья «К общему учению о падеже», изданная в 1936 г. (включена в однотомник его «Избранных работ» на русском языке). Здесь ученый на материале русской падежной системы применил к морфологии и грамматической семантике разработанный для фонологии теоретический аппарат пражской лингвистики, в частности, теорию оппозиций. В статье предпринята попытка выявить общие значения каждого из русских падежей и семантические признаки, на основе которых падежи противопоставлены друг другу.
В марте 1939 г. Чехия была оккупирована фашистской Германией. Р. Якобсон как еврей был вынужден перейти на нелегальное положение, а затем покинуть страну. После недолгого пребывания в скандинавских странах он в 1941 г. переехал в США, где прожил до конца жизни. Р. Якобсон работал в ведущих американских университетах и научно-исследовательских центрах: сначала в Колумбийском университете, затем с 1949 г. до выхода в отставку в 1967 г. — в Гарвардском, а с 1957 г. также в Массачусетском технологическом институте. Годы, которые ученый провел в США, характеризовались значительным увеличением интереса к СССР сначала как к союзнику по антигитлеровской коалиции, затем как к противнику в «холодной войне»; однако до 40-х гг. славистика в США была развита слабо. Р. Якобсон возглавил становление американской славистики и советологии, подготовил значительное количество специалистов. С 50-х гг. и до конца своих дней Р. Якобсон имел очень большой авторитет как в американской, так и в мировой науке и как славист, и как теоретик языкознания. Он сыграл значительную роль как в знакомстве американских лингвистов с европейской науке о языке, так и во введении в активный оборот мировой лингвистики идей русских и советских ученых. С конца 50-х гг. Р. Якобсон неоднократно бывал в СССР и много общался со своими советскими коллегами. У нас в разные годы было издано более тридцати его статей, а в 1985 г. вышел том его «Избранных работ». Все это однако лишь небольшая часть обширного наследия ученого.
В ранний период своей деятельности Р. Якобсон разделял основные положения пражской теории, совмещая структурный и функциональный подходы к языку. Как и другие пражцы, он был сторонником достаточно широкого подхода к языку, имевшего однако свои пределы. Например, он, как и большинство структуралистов 20—40-х гг., был решительным противником психологизма в лингвистике, в частности, в фонологии. В лекции, прочитанной в 1942 г., уже в США, он писал: «Наследие „психофонетики“, пусть в скрытой форме, но еще живо… Мы продолжаем разыскивать эквиваленты фонем в сознании говорящего. Как это ни странно, лингвисты, занимающиеся изучением фонемы, больше всего любят подискутировать на тему о способе ее существования. Они, таким образом, бьются над вопросом, ответ на который, естественно, выходит за рамки лингвистики».
В то же время пражская фонологическая концепция, разработанная прежде всего Н. Трубецким, была далее развита Р. Якобсоном. По собственным свидетельствам последнего, во многом концепция дифференциальных признаков была результатом его последних дискуссий с Н. Трубецким в 1937–1938 гг. Уже в 1938 г. Р. Якобсон успел доложить Пражскому кружку свои идеи о возможности сведения фонем к комбинациям двоичных различительных (дифференциальных) признаков. Окончательно концепция сформулирована в известной работе, изданной в 1952 г. и выполненной Р. Якобсоном в соавторстве с американским лингвистом (также выходцем из России) М. Халле и крупным шведским специалистом по акустике речи Г. Фантом; по-русски эта работа «Введение в анализ речи: Различительные признаки и их корреляты» издана в 1962 г. во втором выпуске сборника «Новое в лингвистике». Здесь последовательно каждая из известных в языках мира фонем трактуется как «пучок дифференциальных признаков» Каждый из этих признаков в системе того или иного языка противопоставляет одни фонемы другим (один и тот же признак может в одном языке противопоставлять фонемы, в другом нет, в последнем случае он оказывается не дифференциальным и, следовательно, не фонологичным). С одной стороны, концепция дифференциальных признаков стала реализацией идей Ф. де Соссюра об описании языка целиком через структурные свойства, через различия. С другой стороны, дифференциальные признаки — не чисто оппозитивные сущности, каждый из них имеет положительное акустическое значение (здесь важно было содействие в работе акустика Г. Фанта). Многие из выделенных признаков являются уточненными коррелятами традиционных звуковых признаков, давно известных (гласность — согласность, распавшаяся на два признака: гласность — негласность и согласность — несогласность; звонкость — глухость и др.), некоторые признаки однако менее очевидны. Сущность фонемы исчерпывается дифференциальными признаками, тогда как соответствующие фонемам реальные звуки обладают также рядом других признаков, которые однако не имеют отношения к фонологии.
Ознакомительная версия.
