Вручение рамочки без грамотки К. напоминало сценку из мультика, в котором Вини Пух и Пятачок дарили ослику Иа-Иа подарки на день рождения. Нам с Толей (который Анатолий Григорьевич) было очень трудно сдержать свои ехидные эмоции, глядя на то, как К. воспринимает всерьез эту мишуру, хотя и весьма недешевую.
Жизнь в его конторе очень часто напоминала какой-то дурдом, в котором К. постоянно с кем-то ругался: с уборщицами, с завхозом, с бухгалтерами, с молодыми программистами. Такая уж у него была натура – склочной бабы, которая всегда и всем недовольна. Ту мизерную зарплату, которую он выплачивал, считал верхом благодеяний, за которые все должны быть обязаны ему до гроба. «Я вас кормлю» – любимое высказывание этой «кормящей матери», занятой целый день склоками, пустым трепом, сплетнями и завистью. Его высокомерие становилось все больше и больше с каждым очередным Центробанковским вливанием.
Сколько раз я упрекал себя за ту наивность, с которой связался с ним! Практически ни один человек не мог проработать с К. больше года, все, кто приходили и уходили, были плохими, хорошим – один К. Пределом его мечтаний была торговля: водкой, гербалайфом, его убогими «Шуриками», всем, где есть возможность обмана, легкие деньги, общение с жуликами и проходимцами и все остальные прелести из жизни в «свободной» России в начале 90-х годов. После службы в КГБ, где, несмотря на все остальные перипетии, я общался с людьми порядочными, интеллигентными, образованными и честными, переход к общению с К. все чаще начинал вызывать омерзение. Быстро дошло, что никаких денег мне здесь не видать, как своих ушей, одна только начальная школа реальной жизни. Все-таки подобных типов в России достаточно много и надо один раз переболеть этой болезнью, чтобы к ней выработался устойчивый иммунитет. А в период болезни стараться не забывать своей основной специальности – математика-криптографа-программиста, не опускаться до торгашеского уровня и относиться ко всему этому с юмором. Так легче переносится эта неприятная, но не смертельная бацилла.
– Господин Гениальный директор, а какое место Вы занимаете в двадцатке ведущих мировых авторитетов по криптографии?
Но одно дело было реальным и бесспорным – это Центробанк, единоличную заслугу в оснащении которого К., естественно, присвоил сам себе. В его контору стали иногда заглядывать весьма нетривиальные личности, во встречах с которыми доводилось поучаствовать и мне. Правда, чаще всего во время словоблудия Гениального директора хотелось просто покрутить пальцем у виска, но утешало одно: собеседники, наверное, тоже обладают чувством юмора. Но один раз К. укатил в какую-то очередную заграницу, и встречать японскую делегацию довелось мне и Анатолию Григорьевичу, без Гениального, к нашей обоюдной радости. Эта была делегация из какого-то японского университета, которая изучала условия ведения бизнеса в России, и направила ее к нам партия «Яблоко».
Эта встреча запомнилась мне по одному эпизоду, о котором чуть ниже. А началась она с каких-то дурацких вопросов, которыми эти инопланетяне стали пытать нормального советского человека.
– Какая на Вашей фирме проводится финансовая политика?
– Упало – обналичили.
– А какая часть доходов идет на выплату заработной платы?
– По ведомости или черным налом?
Ну и все в том же духе. Водка, закуска – все в холодильнике, ждут своего часа, а они тут про какую-то финансовую политику! Да в России может быть только одна финансовая политика: приплыли деньги – прячь их поскорее, пока родное государство их не умыкнуло. Это у них там в Японии рабочий час работает на государство, а все остальное время – на себя и на фирму. А в России государство хочет, чтобы 110% всех доходов уходило на налоги и прочие явные и неявные поборы, а люди при этом жили за счет святого духа и еще оставались должны государству. Но не может: нет у святого духа таких денег. Поэтому вместо святого духа в России появился «черный нал» и блестяще справился с поставленными ему демократическими партией и правительством нелегкими задачами. И вот все это я постарался популярно объяснить японцам.
Насколько они поняли все мои объяснения – не берусь судить. Но по некоторым косвенным признакам нечто подобное, изложенное в несколько иной форме, им, скорее всего, уже приходилось слышать.
Тривиальные истины всегда неинтересны. Поэтому, по-возможности поскорее закончив дискуссию о «финансовой политике» в России, я предложил гостям менее тривиальное зрелище – посмотреть свою систему «Криптоцентр». Японцы, гуманитарии, о криптографии услышали впервые, и показ живой, работающей криптографической системы произвел на них впечатление. Ведь это был 1993 год, тогда еще не было встроенных криптографических функций в операционные системы компьютеров и рынок криптографической продукции был экзотичен и свободен.
И вот потом произошел тот эпизод, который навсегда остался в моей памяти. Праздношатающейся публики, захаживающей в контору, было достаточно, десятки раз я показывал и пытался объяснить разным личностям свою систему «Криптоцентр», они с умным видом все выслушивали и сматывались, раздавая направо-налево кучу обещаний все это купить, внедрить в своем регионе, стать нашими дилерами и т.п. Японцы же, вежливо выслушав все мои рассказы криптографа-фанатика, вкусив после этого русского гостеприимства, сделали весьма нетривиальный жест.
– Спасибо за очень интересную встречу. Мы отняли у Вас очень много времени, которое Вы могли бы посвятить своей работе. Но мы готовы компенсировать эти потери. В этом конверте 200 долларов, которые, как мы поняли, дополнят тот «черный нал», который есть на вашей фирме.
Немая сцена. Такого в новейшей истории России я еще не встречал. По инерции ближайшие 10 лет я голосовал исключительно за партию «Яблоко», которой симпатизировал и без японцев. Но теперь на вопрос: «А почему ты голосуешь именно за них?» у меня всегда был простой и понятный ответ: «За 200 долларов!».
По моим наблюдениям, у всех личностей, подобных К., есть вера в чудо. Кропотливый повседневный труд инженера – это не их удел. Одним махом они намерены решить все мировые проблемы, мелкие технические детали – не в счет. Такой идеей–fix у К. было сотрудничество с иностранным партнером, который начнет продавать по всему миру его ломающиеся от малейшего дуновения ветерка «Шурики». Таких желающих почему-то не нашлось, но на Центробанковской инерции удалось установить деловые контакты с одной южноафриканской фирмой, которая предложила нам продавать в России свою продукцию – телефон и факс, обеспечивающие шифрование передаваемого сигнала. Аналоговый сигнал в этой аппаратуре преобразовывался в цифровой и, следовательно, появлялась возможность гарантированного зашифрования передаваемого цифрового сигнала. Для этих целей необходимо было установить в эту аппаратуру свой алгоритм шифрования и, естественно, выбор пал на схему типа «Ангстрем-3».
К. подписал контракт с этой фирмой, по которому их инженеры оказывали нам содействие в проведении модернизации этой аппаратуры и таким образом мне удалось впервые познакомиться с зарубежными специалистами, с уровнем их квалификации и стилем работы.
Тут и впоследствии мне еще не раз приходилось вспоминать добрым словом родную криптографическую alma-mater, 4 факультет. Те качества, которые нам прививали с раннего возраста вместе с математикой, это теперь те козыри, с которыми можно общаться по крайней мере на равных с иностранной фирмой и ее инженерами. А у них ведь тоже не все бывает гладко, часто возникают чисто технические проблемы, в процессе решения которых и познается, кто есть who.
Поставленный нам телефон не работал. Приехавшие в первый раз с фирмы ребята были веселыми и общительными, но сделать так ничего фактически и не смогли. Телефон по-прежнему не работал, несмотря на все заверения, что причина этого вот-вот будет найдена. После нескольких месяцев бесплодных обменов мнениями по факсу, фирма наконец-таки прислала к нам своего ведущего инженера Дэви.
На каждой фирме есть люди, составляющие ее золотой фонд и Дэви, несомненно, был именно из этой категории. Сравнительно молодой парень лет 30-35, веселый, общительный и досконально разбирающийся во всем, что было связано с этим телефоном. Для него не было никаких проблем, он запросто перепрограммировал и перешивал ПЗУ, прекрасно разбирался в алгоритмах оцифровки аналогового сигнала, был одарен замечательным слухом и, кроме всего прочего, поражал своим ответственным отношением к делу. Мне было жутко интересно общаться с ним, а ему, как я подозреваю, было интересно послушать про криптографию, о которой он раньше не имел большого представления. За несколько дней мы с ним на пару смогли подготовить программу для записи в ПЗУ, в которой был реализован алгоритм шифрования типа «Ангстрем-3». Я на Notebook писал различные тестовые программы, Дэви переписывал их на имитатор ПЗУ в компьютере, а затем мы сравнивали результаты работы. В конечном итоге возникла идея провести полное тестирование не на имитаторе, а на реально подготовленном ПЗУ и сравнить результаты с моими тестовыми программами на компьютере. Но для этого Дэви нужен был специальный прибор – Digitaser, который он смог бы подключить к ножкам-контактам ПЗУ и получить на его экране снимаемую с них цифровую последовательность. Это достаточно сложный прибор и у Дэви его с собой не было.
