разного телосложения, но никогда с полными бедрами и маленькой грудью. «Груша» окончательно становится фигурой вне «привилегированного класса» и нос к носу сталкивается с телесным фашизмом. Ни на экране, ни в светской хронике, ни в обществе, ни среди популярных блогеров нет женщин с похожим телосложением, и «груше» становится совсем неуютно. Многие, отчаявшись сузить нижнюю часть при помощи спорта, диет и массажей, идут на липосакцию. Другие примыкают к бодипозитиву.
Сейчас ситуация меняется и в тренды проникает индивидуальность. Пока это развивающийся тренд, он еще не прижился и неизвестно, сколько времени придется потратить на то, чтобы люди осознанно признали право женщины быть «другой», особенной, и привыкли видеть красоту вне стереотипов.
Но когда это наконец-то случится, фраза «у меня нестандартная фигура» перестанет звучать из уст современных женщин, и недовольство собой у них постепенно исчезнет.
ГЛАВА 3. «ГРУША» В ИСКУССТВЕ
Изображения и описания «груш» встречались исключительно в тех географических зонах, где действительно жили такие женщины. Поэтому, например, среди коренного населения Южной Америки, Индонезии, Австралии женщин с таким телосложением нет.
Эмиль Зеленка – немецкий ученый – писал в своих трудах (1892) об экспедиции в Японию: «Японец требует от красивой женщины следующего. Фигура и лицо должны быть тонки и длинны, глаза узкие, нос тонкий и длинный, кисти рук маленькие и продолговатые, бедра узкие, ноги тонкие. Маленькую грудь он простит, но широкие бедер никогда! Японки поэтому обвивают вокруг талии широкий толстый платок, дабы выровнять выпуклость бедер». Среди японок действительно нет «груш», непонятно, то ли из-за того, что на широкобедрых красотках никто не женился и «грушевый» ген затерялся и постепенно исчез, то ли потому, что такое телосложение просто несвойственно этому народу.
Зато оды широким бедрам воспевались в Индии, среди арабов, кавказских и тюркских народностей. В песнях и стихах древних авторов Индии, например, часто встречается описание возлюбленной, и обычно это широкобедрая красавица, ноги которой могут сравниться с «двумя прекрасными колоннами из яшмы и мрамора». Ходит она медленно, «под тяжестью бедер и грудей, стремясь достигнуть совершенства в похищении сердец юношей», а колени ее едва виднеются и как бы исчезают в пышном теле. Бедра непременно большие и округлые – только тогда они считаются действительно прекрасными. У индийского драматурга Калидасы им посвящен своеобразный гимн:
Пальма стройна, только слишком прохладна;
Хобот хорош, только хобот шершавый;
Славится хобот, и славится пальма,
Бедра прекрасные все же прекрасней.
У арабского поэта Имру возлюбленная «прекрасно сложена и очень стройна».
«Бока ее крепкие и много у нее других прелестей. Чресла ее так могучи, что она едва проходит в дверь палатки, а красивая округлость бедер так пленила меня, что лишила рассудка».
Когда я прочла этот отрывок, то первым делом подумала: «как же выглядят не стройные и дурно сложенные современницы поэта, если эта красотка еле помещается в дверном проеме?»
На европейской части континента изображать и описывать женское тело стало возможно только во времена Возрождения, когда мастера начали работать с натурщицами. Проще говоря, и писатели и художники реализовывали в своих работах буквально тех, кого они видели.
Рубенс, например, к которому так любят апеллировать женщины с крутыми изгибами, к большому разочарованию, вовсе не был фанатом крупных дам, просто модели, согласившиеся ему позировать, были именно такого телосложения. Говорят, он жаловался на это своим ученикам, признаваясь, что завидует им – в их время можно выбирать натурщиц по вкусу, а Рубенс не мог себе этого позволить. Хотя писать все складочки и светотени в ямках человеческого тела интереснее как раз на полных дамах.
«Груши» есть на полотнах Ренуара, Рембрандта, Климта, Дейнеки, Шагала и многих-многих других художников.
Нереалистичная «груша» встречается у Модильяни. Даже когда он писал с натурщиц, в его работах много от образа его личной музы, приходившей к нему в мечтах: женщины с черными глазами, длинной шеей, маленькой головой, покатыми плечами, вытянутым туловищем и широкими тяжелыми бедрами. Так, по мнению гения, должна была выглядеть женщина-мечта.
Эмиль Золя так описал Нану – куртизанку, по которой сходили с ума мужчины Парижа: «Трепет пробежал по залу: Нана вышла на сцену нагая. Невозмутимо спокойная, она была уверена во всемогуществе своего тела. На ней было накинуто легкое газовое покрывало; тонкая ткань не скрывала ее покатые плечи, высокую упругую грудь амазонки, ее широкие, сладострастно колыхающиеся бедра, полные ляжки, светлую кожу блондинки – все ее белоснежное тело». К слову, в романе не раз поднимается тема женских бёдер и, например, по диалогам ясно, что мужчины узкобедрых женщин считают непривлекательными и гадают насколько хороша женщина, пытаясь представить ее телосложение под объемными юбками. Вот, например, разговор о графине:
– Да, конечно, – сказал он, – только, знаете, я не верю в красоту ее бедер; готов держать пари, что у нее некрасивые бедра.
– Держу пари на десять луидоров, что у нее есть бедра.
Помимо «Наны» бёдра, как признак красоты появляются и в «Терезе Ракен»: «…у меня была натурщица, прелестная рыжая девушка с упругим, восхитительным телом… великолепная грудь, бедра – широченные…». Или вот в «Жерминаль»: «этой женщине уже исполнилось сорок лет, тело ее было обезображено, как у плодовитой самки, но она еще привлекала многих, – высокая, широкобедрая, крепкая, с крупными чертами продолговатого лица, сохранившего следы былой красоты».
У Флобера женские формы тоже вызывают эротические ассоциации: «Эта женщина действительно была аппетитна на вид и запах, ее кожа сама по себе источала сладковатый аромат, любовные испарения ударяли ему в голову, как букет прославленных вин, ножка обещала добрую сотню крошечных соблазнов, на что намекала маленькая туфелька, да и под одеждой угадывались прелести без счета: упругая талия, придающая всей фигуре то непокорную резкость, то чарующую глаз гибкость, широкие крутые бедра, крепкая грудь, податливый живот – вся сила юного здоровья, изнемогающая грациозной истомой и манящая целой гаммой вожделений, обещанных женской зрелостью».
Иван Бунин в «Темных аллеях» описывал героиню так: «Телом она
оказалась лучше, моложе, чем можно было думать. Худые ключицы и ребра выделялись в соответствии с худым лицом и тонкими голенями. Но бедра были даже крупны. Живот с маленьким глубоким пупком был впалый, выпуклый треугольник темных красивых волос под ним соответствовал обилию темных волос на голове. Она вынула шпильки, волосы густо упали на ее худую спину в выступающих позвонках. Она наклонилась, чтобы поднять спадающие чулки, – маленькие груди с озябшими, сморщившимися коричневыми сосками повисли тощими грушками, прелестными в своей бедности».
Есть описания героинь с нашим типом фигуры у Шолохова, Толстого, Ги де Мопассана, Теодора Драйзера и других писателей. Автор отмечал и детально выводил пером, конечно же, живых дам, которых он встретил когда-то на своем пути.
«Груши» по-прежнему появляются в работах современных художников, которые, обладая своим собственным, не «заводским» видением прекрасного, часто обращаются к этому телосложению, как к воплощению самого глубинно женственного.
Однажды я наткнулась на рекламу доставки здоровой еды: там были изображены женщина-яблоко, женщина-груша, женщина-банан и женщина-лосось. Маркетологи этой компании решили подойти к привлечению покупателей, предлагая женщинам с разным типом телосложения индивидуальную диету.
Кажется, что это отличная идея – разработать диету для разных типов фигур, придерживаться ее и хорошеть день ото дня. Например, специальная диета для женщин с телосложением «яблоко», чтобы стройнеть только сверху, а для «груш» – чтобы в бедрах худело, а сверху нет.
Именно так чаще всего звучит запрос от «груши», я по себе знаю: сверху мне все нравится, все как нужно, а вот снизу – я бы похудела. У меня было четыре попытки ликвидировать «уши» путем строгих диет, одна из которых даже закончилась госпитализацией, но вот госпитализированы были мое отощавшее сверху тело и ничуть не сдавшиеся диетам бедра снизу. Они, конечно, стали меньше
