или способ самоубийства, который не похож на обычный суицид. А еще, давайте начистоту, – сегодня нормальное жилье и питание намного дороже наркотиков. Эта девушка использовала наркотики и для того, чтобы расслабиться, и для того, чтобы наказать себя. Я ее не осуждал. Она принимала их не для того, чтобы повеселиться, а потому, что была на грани отчаяния.
Наша система здравоохранения ничего не может предложить таким людям. Мы тратим огромные средства на службы скорой помощи и госпитализацию, но не вкладываем ресурсы там, где это действительно необходимо. Выйдя из больницы, эта женщина получила только несколько дней оплаченного отеля – отеля, который на деле был наркопритоном, в котором процветало насилие. Проблема не в социальных работниках отделения. Они сделали, что могли. Просто в условиях системы они могли только это. Ожидаемо, девушка прекращала принимать лекарства, возвращалась на улицу к наркотикам, а после снова и снова оказывалась у нас в отделении, растерянная и беспокойная. Когда она выходила из клиники, ей было немного лучше. Но мы не могли предоставить ей безопасное жилье, отправить учиться или трудоустроить.
В конце концов, живя на улице без лекарств, помогающих ей оставаться в себе, она взяла нож и на кого-то напала. Человек чудом не пострадал. Случай был главной темой местного телеканала, причем показывали всегда одну и ту же ее фотографию – самую плохую, где девушка почти не походила на человека, была вся лохматая и болезненная. Новости постоянно кормят нас именно такими историями. Ее изобразили в наихудшем свете, представили не как человека, ежедневно страдающего от последствий детской травмы, а как порочное и коварное существо, как одну из этих. Она стала всего лишь еще одним из чудовищ, на которых мы, добрые граждане, должны сваливать все свои проблемы.
Я не снимаю с нее ответственность. Я хочу сказать, что, списывая на нее социальные проблемы, мы только поддерживаем эти замкнутые круги насилия и отчаяния. Мы вообще не обращаем внимания на эти круги. Детская травма может сделать человека бездомным и больным. Жизнь на улице и приобретаемые из-за этого болезни только усугубляют травму. Этот порочный круг подталкивает человека к употреблению наркотиков, которые подливают масла в огонь. Этот огонь иногда обжигает невинных прохожих, как в случае той девушки и человека, на которого она напала с ножом. Пожар пожирает людей, а общество создает только видимость заботы. В конце концов мы убеждаем себя, что ситуация безнадежна – любой, кто был в службе скорой помощи или дежурил в психиатрии, знает, насколько это циничные места. А ведь именно туда обращаются люди, которым больше всего нужна помощь.
ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ. Отчасти это история о системе, которая не может помочь людям, ради которых она создавалась. Но это еще и история о реальном человеке, о девушке, чье сложное детство почти не оставило ей шанса на нормальную жизнь. Она стала для общества козлом отпущения. Подумай, что мы можем сделать для таких людей? Как обществу нужно измениться, чтобы такого больше не происходило? Как мы могли бы лучше распределить свои ограниченные ресурсы?
Как бы это ни звучало, но пока общество не позаботится о здоровье системы здравоохранения, эта система не сможет поддерживать здоровье общества и сдерживать распространение травмы. Мы должны уделять травме не меньше внимания, чем проблемам изменения климата, загрязнения воздуха и другим вопросам здоровья населения (создание действенной вакцины в пандемию, например). Что было бы, если бы мы проводили обследование на травму так же, как обследуем органы слуха или зрения? Как диагностируем сколиоз или кариес? Насколько громким должен быть сигнал тревоги, чтобы мы сдвинулись с мертвой точки?
Глава 7
Разговор с доктором Дэрином Райхертером
Изучению травмы, ее последствиям для мозга отдельного человека и для целых поколений посвящены серьезные научные исследования. Но они невозможны без людей, которые одновременно разбираются и в медицине, и в законодательстве, и в социальных науках. Мой друг Дэрин Райхертер – как раз такой человек. Он профессор клинической психиатрии и сейчас является руководителем отдела защиты прав человека в Лаборатории травмы и психического здоровья Стэнфордского университета. Дэрин – эксперт в области психиатрии межкультурной травмы. Он посвятил более десяти лет изобретению административных и клинических инструментов борьбы с травмой. Причем он занимается этим как на местном, так и на международном уровне. Из нашего разговора ты узнаешь, какие новые методы защиты прав, законодательные инициативы и способы лечения он разработал. И насколько важную роль здесь играет вопрос психических последствий преступлений против прав человека. На местном уровне Дэрин активно участвовал в организации клиник для беженцев в районе залива Сан-Франциско.
А еще я задал Дэрину вопросы об изменениях мозга после травмы, эпигенетике и влиянии индивидуальной травмы на более широкий общественный контекст.
– Дэрин, если ты не против, ты не мог бы начать с небольшого рассказа о себе и о том, над чем ты сейчас работаешь?
– Конечно. Я профессор клинической психиатрии в Стэнфорде, и большая часть моей работы связана с травмой. Я руковожу лабораторией, занимающейся вопросами травмы в контексте права. Мы изучаем психологические аспекты изменений, которые происходят в жизни травмированного человека, и передаем эту информацию законодателям. Например, мы предоставляем информацию, которая помогает защищать серьезно травмированных людей в суде. Еще я руковожу медицинским направлением центра для людей, переживших пытки. Так что в одном месте я по большей части занимаюсь письменной работой и выступлениями, а в другом – непосредственным лечением. В основном беженцев, которые пережили действительно серьезные травмы.
– Еще ты работаешь в Стэнфордском центре защиты прав человека, правильно?
– В него входит моя лаборатория. Стэнфордский центр защиты прав человека занимается различными направлениями. Моя лаборатория – одно из основных. Сегодня любят везде говорить о междисциплинарности, но эта лаборатория действительно междисциплинарна: половина сотрудников лаборатории – это юристы, а другая – психиатры и психологи. И здесь же разные студенты и представители других областей, интересующиеся защитой прав человека. Например, с нами работает журналист, который пишет материалы о защите прав. Так что мы имеем дело с реальной междисциплинарностью: наш центр, юридический факультет, студенты, медицинский факультет и так далее. Здесь интересно. Не то что в старых лабораториях, которые занимались узкими вопросами.
– У тебя огромное количество первоклассных ресурсов. Например, ты можешь без проблем получить консультацию детского эндокринолога или оценить возможные последствия законодательной инициативы. Мало где можно себе такое позволить.
– Да, верно. Мы работаем на Гаити с женщинами, жертвами сексуального насилия. Сначала мы пытались обеспечить им гуманитарную
