Ознакомительная версия.
В своих ответах Мейгсу Симпсон дал волю насмешливому и язвительному тону, от которого он воздерживался, возражая духовенству. Исходным пунктом ответа врачам вообще и Мейгсу в частности было высказывание самого Мейгса о том, что родовая боль является «естественной» или «физиологической» и поэтому ее нельзя устранять искусственно. Физиологическую или естественную боль Мейгс определял как боль, вызванную не внешним насильственным действием, но являющуюся неотъемлемым признаком какой-либо нормальной телесной функции – в данном случае деторождения. Как утверждал Мейгс, «родовая боль является желанным, благотворным и сохраняющим проявлением жизненной силы».
Симпсон понял, что противодействие врачей и оппозиция духовенства отличались друг от друга лишь формой. И то и другое было вызвано недовольством попыткой изменить устоявшийся порядок вещей. Вот что написал Симпсон в ответ на возражения Мейгса по поводу облегчения «естественной», или «физиологической», боли при родах:
«Передо мной лежит письмо, посвященное использованию анестетиков в родовспоможении. Написано оно заслуженно уважаемым преподавателем школы акушерок в Дублине. «Я, – пишет он, – полагаю, что никто в Дублине до сих пор не применял эфир в акушерстве; при обычных родах врачи и акушерки ощущают против него сильное предубеждение. Никто не желает применять эфир ради устранения не слишком сильной боли, которую Всевышний – в неизреченной своей мудрости – сделал необходимой в естественных родах. Я от всего сердца разделяю это предубеждение и эти чувства».
Аргумент, использованный и превосходно изложенный моим ирландским корреспондентом, я слышу уже целый год. Некоторые умы считают этот аргумент очень весомым и важным. Я – должен признаться – не считал и не считаю этот аргумент сильным или важным. Давайте приложим этот аргумент к какой-нибудь сложившейся практике, и тогда он предстанет перед нами в своем истинном свете. Предположим, для примера, что речь идет о первом использовании карет; в этом случае письмо моего ирландского коллеги выглядело бы так: «Я полагаю, что никто в Дублине до сих пор не пользовался каретами для передвижения; как правило, к этому средству передвижения люди испытывают сильное предубеждение, в особенности против его использования для обычных поездок, чтобы избежать привычной усталости, каковую Всевышний – в неизреченной своей мудрости – предопределил нам в естественной ходьбе. Я от всего сердца разделяю это предубеждение и эти чувства».
Мало того, я считаю этот навязший в зубах аргумент против новшеств не только смешным, но и попросту бестактным, особенно если оглянуться назад, всмотреться в поступь цивилизации и попытаться приложить этот аргумент к устоявшимся древним практикам, с которыми человеческий ум давно свыкся и считает хорошо знакомыми. Несомненно, был какой-то человек, имени которого я, конечно, не знаю, придумавший шляпы и чепцы для того, чтобы покрывать голову. Предположим, что поначалу головные уборы – а я думаю, что так и было в действительности, – встретили сильное противодействие, и в этом случае возражение моего дублинского корреспондента выглядело бы следующим образом: «Я полагаю, что до сих пор никто в Дублине не пользовался шляпами для того, чтобы прикрыть голову; здесь очень многие испытывают сильное предубеждение против использования шляп в обычную погоду – только для того, чтобы избежать небольшой сырости и холода, каковые Всевышний – в неизреченной мудрости своей – предуготовил человечеству. Я от всего сердца разделяю это предубеждение и эти чувства».
Истина заключается в том, что человек цивилизованного общества стремится улучшить всякую телесную функцию, как только постигает ее своим умом. Каждое такое улучшение в момент своего появления, так же как практика анестезии, неизбежно отвергается как недопустимая, нечестивая и т. д. и т. п. Могу привести множество случаев такого рода, но позволю себе остановиться только на одном примере. Наш Создатель изумительно сконструировал человеческие пальцы для выполнения ими замечательной телесной функции – хватания и поднятия разных предметов. Покойный сэр Чарльз Белл написал целый том in octavo – «Бриджуотерский трактат» – о механизмах действия кисти, чудесным образом приспособленной для выполнения этих и иных функций.
В правление первых Стюартов с континента в Англию были завезены вилки, с помощью которых можно было отправлять в рот отрезанные куски мяса или иную пищу, которую мы желали бы съесть. Но это было весьма печальное и нежеланное новшество, бросившее вызов старому, устоявшемуся обычаю пользоваться для этого физиологическими функциями наших пальцев. Применение вилок вызвало яростные возражения, нисколько не уступавшие возражениям, выдвинутым против анестезии, призванной облегчить физиологическую функцию деторождения. Дизраэли рассказывает, что использование вилок вызывало такое неприятие во многих местах, что некоторые немытые проповедники утверждали, что «не касаться мяса пальцами – это оскорбление Провидения». Сама природа снабдила нас пальцами из плоти, костей и нервов, и не является ли противоестественной и нечестивой попытка людей – обуянных гордыней и надменностью – заменить пальцы орудием из серебра или стали?
Вам хорошо известно, что акт родов часто – вслед за покойным профессором Гамильтоном – уподобляют трудностям далекого путешествия, и, подобно путешествию, делят его на стадии. «Страдания матерей, – говорит Гамильтон, – во многих языках сравниваются со страданиями во время тяжелого путешествия». Давайте продолжим это сравнение функции деторождения и функции передвижения. Вы считаете, что «роды являются кульминацией приложения соматических сил женщины». Один из самых ярких президентов вашей великой Американской республики – Томас Джефферсон – в своих воспоминаниях в том же ключе упоминает о ходьбе и средствах передвижения. Джефферсон описывает акт ходьбы, не говоря, правда, о том, что ходьба есть «кульминация приложения соматических сил человека».
Немногие, а возможно, и никто не возьмется оспаривать высказанные по этому поводу Джефферсоном абстрактные истины. Но, поскольку ходьба или передвижение являются «физиологической» функцией, а сама ходьба считается целительной и полезной, то не является ли для вас это достаточным основанием для того, чтобы никогда не отказываться от этого физиологического акта или заменять его чем-то другим, пользуясь при этом такими же доводами, какими вы пользуетесь, настаивая на том, что от родовой боли нельзя отказываться, как и нельзя ее устранять? Поелику ходьба является естественным состоянием, то не достаточное ли это основание для вашего лечащего врача, принимающего аргументы против анестезии в родовспоможении, чтобы посоветовать вам, когда вы в следующий раз соберетесь покинуть родную Филадельфию и посетить Балтимор или Нью-Йорк, преодолеть это расстояние пешком, а не по железной дороге или каким-либо иным транспортом? Каким будет ваше мнение о враче, коему вы доверили свое здоровье, если он, когда вы направитесь на вокзал в Нью-Йорке или Балтиморе, со всей серьезностью – с какой вы учите акушерок и вашими же собственными словами – посоветует вам совершить это дальнее путешествие пешком, которое будет (выражаясь вашими собственными словами) желательным, целительным и сохраняющим проявлением жизненной силы? На самом деле это всего лишь превращение вашего argumentum ad feminam в argumentum ad hominem.
Предположим, что вы просите своего врача, чтобы вместо пешего путешествия он разрешил вам, в виде исключения, один раз воспользоваться искусственными средствами передвижения и проделать путь из Филадельфии до Балтимора или Нью-Йорка по железной дороге, так как вы не в состоянии пройти это расстояние из-за ревматической боли в колене, или вывихнутой лодыжки, или из-за кровавой мозоли на большом пальце правой ноги, а он ответит вам, что нет нужды обращать внимание на такие мелочи, что надо идти и страдать, ибо боль, которую вам придется терпеть (я снова воспользуюсь вашими словами), является всего лишь «физиологической» болью. Будет ли этот аргумент достаточным философским утешением, помогающим терпеть боль? Не посмеетесь ли вы над логикой вашего врача и не сядете ли в поезд, невзирая на ученую доктрину врача? Я думаю, недалек тот день, когда роженицы, в аналогичных обстоятельствах, усвоят именно такую линию поведения, будут думать и поступать именно таким, а не иным образом».
Через два года после публикации статьи с описанием первого использования хлороформа при родах Симпсон мог уже сообщить о 40–50 тысячах случаев применения хлороформа в Эдинбурге для обезболивания родов и хирургических операций. Симпсон сумел внедрить свое новшество и внес вклад в победу над материнской и детской смертностью и над родовыми муками матери, но, в отличие от несчастного Земмельвейса, дожил до торжества своих усилий. Симпсон был удостоен множества почестей, он был посвящен в рыцари, а в 1870 году, когда он умер, в Эдинбурге закрылись почти все магазины, ибо люди стремились принять участие в нескончаемой похоронной процессии. Говорят, что, узнав о посвящении Симпсона в рыцари, сэр Вальтер Скотт в своем письме предложил ему в качестве герба избрать изображение маленького голого ребенка с девизом: «Знает ли твоя мать, что ты уже появился на свет?»
Ознакомительная версия.
