порядке? Мой опытный коллега промолчал, значит, можно продолжать. Я научился контролировать свои эмоции, а в лучшем случае – не иметь их вообще. Миллиметр за миллиметром игла наощупь пробиралась сквозь стенки коронарных артерий, внутренний диаметр которых составляет всего 1–2 мм, а стенки тонкие, как пергаментная бумага. Если аорта, представляющая собой великий поток жизни, порвется, кровь прыснет высоко, вплоть до лампы операционной. Поэтому у всех начинающих хирургов дрожат руки. Здравый ум и предельно точная механика делают операцию безопасной. Я усвоил этот момент и с каждым разом работал все более уверенно, но за пределами операционной это холодное функционирование сжимало мое сердце, и даже в своих самых дерзких стремлениях я не мечтал стать хорошим хирургом.
Спустя 8 лет, будучи кардиохирургом, я ушивал кожу в конце длительной операции, почти ни о чем не думая. Я восхищался технологиями и теми завораживающими возможностями, которые они предлагали. К тому времени я уже мог в рутинном режиме проводить операции по шунтированию даже на бьющихся сердцах. Однако в большинстве случаев во время операции сердце все-таки останавливают, ремонтируют и после этого снова заводят. Сложные вмешательства при починке сердечных клапанов и громадная ответственность профессии привлекали меня в равной степени. Сердце почти не прощает ошибок, а давление времени предельно, ведь находиться в состоянии покоя сердце, как правило, должно не дольше 60–90 минут. Чем короче этот промежуток, тем лучше. Это чем-то напоминает смену покрышек в «Формуле-1». Остановка в боксе замены не должна длиться слишком долго, иначе пациент выбывает из гонки. Мой чудесный учитель сформулировал это так: «Во время операции пациент не должен вылететь на вираже, и условием для этого является мастерски отремонтированный двигатель».
Прежде всего, я как врач хотел помочь своим пациентам. Однако, скрывать не стану, меня привлекали и внешний глянец, и восхищение, которым часто пользуются кардиохирурги. Ответственность, престиж, авторитет врача этой специальности вполне можно сравнить с ответственностью и престижем летчика реактивного самолета. Однако по сравнению с сердцем самолет – скорее, предсказуемая, управляемая машина, которая каждый раз одинаково реагирует на команды. Как кардиохирург я не могу полагаться ни на одну очевидную причинно-следственную связь (в смысле: «Если я нажму на эту кнопку, клапан зашевелится»). Механика сердца гораздо тоньше. Ей нельзя управлять, и зачастую сердца ведут себя крайне неожиданно. Хирург должен быть готов ко всему, следить за всем, сохранять спокойствие – и, прежде всего, не должен позволять чувствам взять над собой верх. Эти качества воспитал в себе и я.
Пробуждение
Изо дня в день я работал с сердцами. Я существовал в стерильной реальности операционных. Мои встречи с сердцами ограничивались тем, что я каждый день стоял над вскрытой грудной клеткой. Вместе со своей командой возвращал к жизни наполовину мертвых пациентов, ремонтировал насосы, чтобы вернуть их владельцам достойное качество жизни, и не думал почти ни о чем, кроме того, что касалось операционного стола. Операции на сердце – это манипуляции с источником жизни, и у большинства людей этот источник снова начинает биться. Однако некоторые умирают. И с этим нужно смириться. Чувствовать слишком много нельзя и уж точно не стоит сопереживать. Иначе ты перестанешь правильно функционировать. Однажды я заметил, что перестал слышать голос собственного сердца. Поэтому все чаще задавался вопросами, которые (это трудно себе представить) не имели к хирургии никакого отношения. Сердце – это просто насос, или нечто большее? Способны ли мы ощущать реальность с помощью сердца? А может быть, даже действовать исходя из того, что подсказывает нам сердце? Есть ли связь между голосом сердца и заболеваниями, наполненной и счастливой жизнью и жизнью, полной страданий? Мне хотелось найти ответ на все эти вопросы. Результат моего путешествия к тайнам сердца вы теперь держите в руках.
С чего бы начать? Как ученый я собирал информацию у других коллег как в моей области, так и в других сферах. Математики, инженеры и специалисты в кардиологии давят на сердце нарастающим количеством технологий и виртуальной реальности. Все это в высшей степени интересно и захватывающе, ведь я и сам разрабатывал навигационные системы для сердца. Но, к сожалению, я нашел вовсе не то, что искал. Пока однажды в книжном магазине на железнодорожном вокзале мне не бросилось в глаза ярко-красное сердце. «Боль в сердце», гласил заголовок в газете «Бильд», а следом шел вопрос: «Как узнать, больное ли у меня сердце?». Поскольку мне это тоже очень хотелось узнать, я подошел ближе и пробежал глазами уже давно известную информацию на тему инфаркта и тому подобного. На расположенной рядом стойке для журналов одно из изданий обещало читателю: «Все, что вам нужно знать о высоком давлении, холестерине, инфаркте, сужении сосудов, болезнях сердца, нарушениях сердечного ритма, стенокардии и замене органов». Ученым нельзя оставаться в стороне от реальности, и поэтому я потратил 8 евро 90 центов, но не узнал ровным счетом ничего.
Друг прислал мне статью. «Неврология. Как живот управляет головой». Я прочел интересные факты о нервной системе кишечника и ее коммуникации с «головным мозгом», как его там называли, о том, как злость бьет по желудку, а также о том, что в кишечнике могут появляться определенные виды сознания. «Мозг в животе в высшей степени разумен», – заявил американский нейробиолог Майкл Гершон, возглавляющий отделение анатомии и клеточной биологии Колумбийского университета в Нью-Йорке. Если уж «разум» водится в животе, который до сих пор был известен прежде всего тем, что переваривает пищу и формирует фекалии, значит, и в расположенном выше сердце можно что-то найти. Однако, продолжив читать, я зашел не в ту степь: «Напротив, сердце – это примитивный насос», объяснял Гершон. На мгновение мое собственное сердце отправилось в нокаут. Но я не поддался: у меня сжалось горло, застучало в голове, возмущение поднялось грозной волной. Примитивное? «Мое» сердце? Да ни за что!
Когда-то я занимался боксом и научился быть всегда готовым к ударам противника. Однако этот удар застал меня врасплох. В глубине души я осознавал, что это не так. Но как это доказать? Как скрипичный мастер любит скрипку Страдивари, так и я ценил биологию сердца, его звуки и механику. А скрипка – это не просто ящик с четырьмя струнами. Для того, кто умеет
![Эрих фон Дэникен - Боги майя [День, когда явились боги]](https://cdn.my-library.info/books/171732/171732.jpg)
