на все. Многие из нас серьезно пострадали, причем внешне этого не видно. И я говорю не о любом страдании, не о краже последнего печенья или невкусном мороженом. Говоря о травме, я отсылаю ко вполне определенному типу эмоциональной или физической боли. Эта боль часто остается незамеченной, хотя в действительности воздействует на психику и мозг. И хотя мы, люди, – весьма стойкие существа, нередко страдаем от этих травматических изменений гораздо дольше и глубже, чем нам самим кажется.
С чем можно сравнить травму?
Иногда недостаточно просто дать определение, поэтому я привожу аналогии. Они помогают говорить о травме, показывать ее устройство и прокладывать путь к решению проблемы. Вот мои любимые аналогии, хотя в книге ты найдешь и другие.
Травма и вирус
Возможно, эту аналогию я использую чаще всего. И она точно уместна сегодня, в момент написания книги. Я давно догадывался об эпидемии травмы, но только с появлением COVID-19 я увидел в травме вирус – вирус, который тоже влечет слишком много смертей и других разрушительных последствий. Сама травма невидима, как и коронавирус. Видна лишь ее работа – немая и ядовитая. Она наносит вред, размножается и распространяется. Часто обратно на того, от кого пришла. К сожалению, мы не разрабатываем вакцину от травмы и не выявляем травму на ранних стадиях. А ведь пока мы не задействуем все наши ресурсы, чтобы наконец-то ответить на вызов вируса-травмы, под вопросом будут не только счастье и благополучие, но и само наше выживание.
Коронавирус изменил наше восприятие мира и отношение к окружающим. Мы носим маски в присутствии других, сохраняем дистанцию (обычно полтора метра, иногда больше), гадаем, не заражены ли они, стараемся поменьше общаться. Влияние травмы очень похоже. Из-за травмы мы страдаем от тревоги и депрессии, поэтому в общении надеваем маски (в Риме театральные маски назывались personas – личины, личности) и сохраняем эмоциональную дистанцию. Мы держимся подальше от людей, которые сами страдают от депрессии и тревоги. Разговоры с ними пустые и короткие.
Мудрый ответ на пандемию вируса —
закрыться, пока не появится лекарство.
Мудрый ответ на пандемию травмы —
открыться, и лекарством станем мы сами.
До коронавируса я думал, что в пандемию люди забывают о различиях, объединяются и сражаются против общего врага. Мне казалось, что люди слушаются докторов, следуют инструкциям местных властей и заботятся о близких и окружающих. Я пишу это в 2020 году и признаю, что горько разочаровался.
Мало кто придает значение общему благу. Более того, в новостях только и показывают людей, которые с удвоенной силой взялись за старые обиды и игнорируют смертельную опасность, растущую день ото дня. Отрицание, мелкие ссоры, шокирующее нежелание признавать неприятную правду – таков наш национальный ответ коронавирусу. Наше правительство не думало о будущем, даже когда его предупреждали. Многие трагедии можно было предотвратить, но мы упустили эту возможность, пока прятались от неудобной правды. По любым разумным критериям мы потерпели полный провал. Мы не смогли поступить правильно и сами в этом виноваты.
Я глубоко встревожен этой катастрофой. Но в то же время она заставляет меня еще настойчивее говорить о вирусе травмы. Травма ведь тоже является пандемией, причиной неописуемых страданий и отчаяния во всем мире.
Травма появляется в новостях намного реже, чем коронавирус. Однако это лишь прибавляет ей смертоносности. Как и ковид, вирус травмы сам по себе невидим. Да, мы можем распознать какие-то ее симптомы. Однако оценить степень вреда от нее еще сложнее, чем в случае коронавируса. Потому что травма изменяет сам наш мозг, наши мысли и воспоминания. Обычно о травме думают как о последствии некоего единичного события, но это лишь верхушка айсберга. Ученые, изучающие травму, говорят, что в ней много чего еще. Но – ковид это показал – мы редко слушаем ученых.
Ученые, например, говорят о том, что травма настолько опасна, что влияет на будущих детей. И речь не только о беременности, но и о тех детях, о которых мы еще даже не думаем. Травма может влиять на процесс передачи генетических черт. Это значит, что последствия травмы уже сегодня влияют на наш будущий генетический код. Даже смерть не останавливает пандемию травмы. Мы имеем дело с вирусом, который вплетается в цепь выживания нашего вида и накапливает вред от поколения к поколению.
Маски и изоляция хорошо помогают при вирусной пандемии. Они защищают нас, останавливают распространение, позволяют нам выжить и двинуться дальше. Однако травма тоже заставляет нас соблюдать изоляцию и носить маски, но уже совсем другие. Эти маски находятся внутри нас, заменяют здоровые эмоции и мысли негативом, проецируют на внешний мир наше недовольство и страх. Это плохая защита. Она лишь порождает еще бóльшую травму, позволяя нашим страданиям разрастаться и распространяться все дальше. Пандемия травмы воспроизводит себя.
Мудрый ответ на пандемию вируса – закрыться, пока не появится лекарство. Мудрый ответ на пандемию травмы – открыться, и лекарством станем мы сами. Открывшись пониманию, сочувствию и изменению, мы впустим свежий воздух и солнечный свет, необходимые нам для процветания.
Хотя аналогия с вирусом наиболее полно выражает опасность и серьезность травмы, иногда я использую два других сравнения. Они позволяют мне показать, насколько масштабными являются последствия травмы для всех нас.
Травма и загрязнение окружающей среды
Травма похожа на воздух. Она повсюду, растекается по нашим домам и телам. Мы не задумываемся о воздухе, которым дышим, пока он не становится слишком грязным (из-за смога в городах или из-за лесных пожаров) и опасным для здоровья. В таких случаях мы, конечно, используем показатели индекса качества воздуха и отслеживаем уровень содержания в воздухе основных загрязняющих веществ, например озона и угарного газа. Однако обычно мы не обращаем внимания на воздух, необходимый нам для выживания. Точно так же мы относимся к травме – игнорируем, пока симптомы не слишком заметны. Остается только мечтать о системе мониторинга, которая позволила бы нам увидеть непрерывное влияние травмы на внутреннюю и внешнюю среду. Таким образом мы могли бы свести к минимуму ее воздействие.
Вода тоже, конечно, подвержена загрязнению. Представьте себе каплю красителя в большой кастрюле с водой. Допустим, что этот краситель ядовитый. Присмотревшись, ты увидишь, как краситель-яд растворяется по всей воде. Капля красителя была яркой и насыщенной, но цвета тускнеют, когда токсин растворяется. Яд никуда не делся, он перемещается вместе с водой. Однако он уже не выглядит таким опасным – в конце концов, цвет одной капли яда в кастрюле с водой становится
