Ознакомительная версия.
Такая точка зрения вполне согласовывалась с положениями отечественной медицинской науки, в которой долгое время началом жизни считался момент, когда новорожденный начал дышать[41].
В настоящее время в медицине принят иной подход, подтвержденный нормативно-правовой базой. Так, в Инструкции об определении критериев живорождения, мертворождения и перинатального периода, утвержденной совместным приказом Министерства здравоохранения РФ и постановлением Государственного комитета РФ по статистике от 4 декабря 1992 г., указано: «Живорождением является полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности, причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки жизни, такие как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры, независимо от того, перерезана ли пуповина и отделилась ли плацента»[42].
Ссылаясь на эту инструкцию, многие современные исследователи полагают, что началом жизни ребенка следует считать полное его отделение от утробы матери (кроме пуповины) и наличие хотя бы одного из следующих признаков: дыхание, сердцебиение, пульсация пуповины либо произвольное движение мускулатуры[43].
Представляется, что именно такое толкование, основанное как на достижениях современной медицинской науки, так и на нормативно-правовом регулировании определения начала жизни человека, является наиболее приемлемым.
Необходимо также отметить, что кроме понятия живорождения существует понятие жизнеспособности плода ребенка. Нормой является возраст плода ребенка продолжительностью 40 недель, по истечении которых происходят естественные роды. Родившийся ребенок в таком возрасте считается вполне жизнеспособным. Однако, как отмечает В. И. Зубкова, практике известны многочисленные случаи появления на свет плода в более раннем возрасте, вызванного естественным или искусственным путем. Благодаря достижениям науки можно выходить вес плод ребенка, родившегося по истечении всего 24 недель, причем масса такого плода в ряде случаев не превышает 500–700 г. В медицинской практике России таких случаев ежегодно насчитывается около тысячи. Тем не менее, по общим правилам плод ребенка, способного при рождении к жизни, не может быть менее 28 недель. В. И. Зубкова указывает на то, что судебно-следственная практика из орбиты криминального преследования за убийство исключает случаи умерщвления плода ребенка в возрасте до 28 недель. В подобной ситуации речь может идти либо о криминальном аборте, либо об ином составе преступления против личности[44].
В то же время, по мнению П. И. Сидорова, А. Г. Соловьева и Г. Б. Дерягина, при осознании виновной направленности своих действий на лишение жизни рождающегося или новорожденного для квалификации преступления по ст. 106 УК РФ не должно иметь значения наличие или отсутствие жизнеспособности ребенка[45].
В таких случаях следует учитывать как объективные (возраст плода), так и субъективные признаки деяния. Если женщина умерщвляет плод в возрасте до 28 недель, речь может идти о покушении на негодный объект.
Возвращаясь к вопросу о фетальной трансплантации, отметим, что вопрос о начале уголовно-правовой охраны жизни здесь имеет принципиальное значение.
Если происходит умерщвление ребенка в процессе физиологических родов в целях изъятия его органов или тканей для последующей фетальной трансплантации, то содеянное следует квалифицировать по п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ, поскольку в указанной уголовно-правовой норме не уточняется, что убийство в целях использования органов или тканей человека должно совершаться для последующей трансплантации именно этих тканей или органов.
В целом же законодательное регулирование фетальной трансплантации в России в настоящее время отсутствует. Использование абортированного материала, поскольку сам аборт не запрещен, с юридической точки зрения препятствий иметь не может. В. П. Сальников и О. Э. Старовойтова по этому поводу справедливо отмечают: «…трансплантация фетальных тканей не является единственной областью утилизации абортированных плодов в современной медицинской практике. Человеческие плоды нередко используются для получения вакцин, при диагностике многих вирусных заболеваний, наконец, для разработки новейших методов внутриутробной хирургии. И эти рутинные способы утилизации, как правило, не вызывают возмущения у населения»[46].
Однако юридические проблемы, в том числе проблемы уголовно-правовой охраны, при использовании фетальной трансплантации существуют.
Так, М. Н. Малеина отмечает: «…родители могут распоряжаться абортированным плодом, то есть дать согласие на использование тканей и органов эмбриона для научных исследований или лечения. В качестве общего правила следовало бы установить, что зачатие и аборт только с целью получения материала для трансплантации не разрешаются. Но в порядке исключения, видимо, надо разрешить подобные операции в интересах жизни близких, если это единственный способ их спасения»[47].
По мнению С. А. Гусева и Ю. М. Лопухина, при использовании плодов, особенно при поздних абортах, для получения эмбриональных стволовых или прогениторных клеток следует заручиться согласием женщины на использование абортивного материала и получить одобрение Комитета по биоэтике. При этом нельзя допустить коммерциализации таких исследований. Необходимо избежать психологического давления на мать (с помощью денежного подкупа или путем ложной оценки состояния ее плода) при получении ее согласия на прерывание беременности. В то же время получение стволовых клеток из таких источников, как пуповинная кровь, кожа или костный мозг, не нуждается в каких-либо особых этических ограничениях[48].
В. С. Овчинский утверждает, что один из видов мафиозного бизнеса, который будет процветать (и уже процветает) – это индустрия криминальных и некриминальных абортов для использования эмбрионов в целях экспериментов со стволовыми клетками. Такие факты имели место в России, они проверялись правоохранительными органами, но не нашли адекватного правового решения из-за отсутствия соответствующих норм в уголовном законодательстве[49].
О. Э. Старовойтова справедливо отмечает, что изъяны российского законодательства позволяют развиваться в нашей стране бизнесу в области торговли репродуктивными и фетальными тканями и клетками, несмотря на то что в большинстве стран мира такой бизнес классифицируется как криминальный[50].
На международно-правовом уровне наиболее важным документом в сфере регулирования биомедицинских исследований является Конвенция Совета Европы в защиту прав человека и достоинства человеческого существа в связи применением биологии и медицины («О правах человека и биомедицине»), принятая 19 ноября 1996 г.[51] Относительно вопроса о допустимости проведения экспериментов на эмбрионах человека Конвенция придерживается нейтральной позиции. В соответствии с ее положениями, если законодательство какой-либо страны позволяет проводить эксперименты на эмбрионах, то в этом случае должна обеспечиваться соответствующая защита эмбриона. Однако о какой защите идет речь, из Конвенции не ясно. Создание человеческих эмбрионов для научных целей Конвенцией запрещается (п. 2 ст. 18).
Указанная Конвенция вступила в силу 1 декабря 1999 г. Ее положения должны быть реализованы путем принятия соответствующих национальных правовых актов. Россия в данной Конвенции не участвует.
Конвенцию «О правах человека и биомедицине» подписали 29 государств, среди которых есть бывшие союзные республики: Молдова, Грузия, Эстония, Латвия и Литва.
В частности, в целях реализации положений Конвенции в ч. 2 ст. 35 УК Литовской Республики установлено, что за исключением случаев, предусмотренных законодательством, запрещен научный эксперимент с беременной женщиной и ее плодом[52].
Таким образом, можно говорить о том, что в российском уголовном законодательстве имеется явный пробел.
Некоторые деяния, связанные с фетальной трансплантацией и другими клеточными технологиями, уже сегодня приобретают общественную опасность, и это обстоятельство должно найти отражение в уголовном законодательстве.
Учитывая несовершенство формулировок п. «м» ч. 2 ст. 105, п. «ж» ч. 2 ст. 111 ч. 1, ст. 120, п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ, предлагаем внести следующие изменения:
1) в п. «м» ч. 2 ст. 105 и в п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ слова «органов или тканей потерпевшего» заменить словами «органов, тканей или клеток потерпевшего»;
2) в ч. 1 ст. 120 УК РФ слова «принуждение к изъятию органов или тканей для трансплантации» заменить словами «принуждение к изъятию органов, тканей или клеток человека». Указание на цели трансплантации в данном случае следует исключить, поскольку клетки могут изыматься и для других целей, например для клонирования;
Ознакомительная версия.
