Сергей Сергеевич Боткин (1859–1910), известный терапевт, инфекционист и бактериолог, родился в Париже 13 декабря 1859 г. (в то время С.П. Боткин работал в клинике профессора Труссо). В 1879 г. после окончания с золотой медалью 2-й Санкт-Петербургской классической гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, которое окончил в 1883 г. со степенью кандидата и серебряной медалью. Поработав в лабораториях Менделеева, Бутлерова и Мельшуткина, поступил на 3-й курс Военно-медицинской академии, которую окончил в 1886 г. первым с награждением премией Буша и занесением имени на мраморную доску Академии. В 1888 г. защитил докторскую диссертацию. В течение трёх лет стажировался за границей в клиниках и лабораториях известных профессоров: Реклингаузена, Флюгте, Коха, Лейлена, Наунина, Гергарда. По возвращении был назначен заведующим отделением городской Боткинской барачной больницы. Был избран профессором кафедры бактериологии и заразных болезней Военно-медицинской академии, а в 1896 г. занял кафедру своего отца. Будучи чрезвычайно талантливым человеком, увлекался искусством и музыкой. Собрал богатую коллекцию художественных произведений. В 1905 г. был избран непременным членом Академии художеств «за деятельность на поприще русского искусства». Активно участвовал в Русско-японской войне (1904–1905), был удостоен звания почётного лейб-медика. К громадному сожалению, он умер очень рано от кровоизлияния в мозг.
Евгений Сергеевич Боткин родился 27 мая 1865 г. в Царском Селе. После окончания 2-й Санкт-Петербургской гимназии поступил на физико-математическое отделение Петербургского университета, но вскоре перешёл на учёбу в Военно-медицинскую академию, которую закончил в 1889 г. третьим по списку со званием лекаря с отличием и был награждён премией Пальцева.
Некоторое время Е.С. Боткин работал врачом в Мариинской больнице для бедных, откуда был командирован с научной целью за границу. В мае 1893 г. он был вторично командирован за границу, где занимался в клинике проф. Черни, в Патологоанатомическом институте в Гейдельберге у проф. Арнольди, в лаборатории физиологической химии проф. Саньковского в Берлине, слушал лекции профессоров Р. Вирхова, Бергмана, Эвальдса, невропатолога Громана, прошёл бактериологический курс у проф. П. Эрнста в Гейдельберге, курс практического акушерства у проф. Дюрсена в Берлине, там же — хирургический курс у доктора Шланге, прослушал курсы по детским болезням проф. Богинского и по нервным болезням проф. Бернхардта. Работая летом во всех терапевтических клиниках и терапевтических отделениях городских больниц Берлина, проделал специальные курсы клинической химии у приват-доцента Вейнтрауда (ассистент проф. Герхардта) и клинической бактериологии у доктора Руге в той же клинике и слушал лекции профессоров Герхардта, Сенатора, Лейлена, невропатолога Менделя, педиатра Хубнера, отоларинголога Б. Френкеля. В физиологической лаборатории проф. Х. Мунка Е.С. Боткин провёл исследование по морфологии крови и лимфы.
Таким образом, он получил разносторонние медицинские познания на самом высоком уровне и был прекрасно подготовлен к самостоятельной лечебной и научной работе. 12 мая 1897 г. Е.С. Боткин был удостоен звания приват-доцента по кафедре внутренних болезней с клиникой Военно-медицинской академии.
Конечно, Е.С. Боткин не был столь одарён, как его старший брат — Сергей Сергеевич, но он был превосходным практическим врачом, имевшим к тому же свои собственные взгляды на взаимоотношения врача и больного.
В своей вступительной лекции студентам 3-го курса Военно-медицинской академии 18 октября 1897 г. он, в частности, говорил: «„Больница — для больных“ — этот девиз должен лечь в основу нашего (т.е. врачебного. — Б.Н.) отношения к больным». Он учил своих студентов: «Необходимо, чтобы врач обладал умением, искусством наблюдать. Нужно уметь слушать. Как приобрести это умение? Для этого необходимо только одно условие: ваше сердечное участие к больному и искренний интерес к его рассказу… Раз приобретённое вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменном сердечном отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение — драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко больше поможете, чем микстурами и порошками… Только сердце для этого нужно, только искреннее участие к больному человеку. Так не скупитесь же, — призывал он своих слушателей, — приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно».
В опубликованной в 1903 г. работе «Что значит „баловать больных“?» Е.С. Боткин писал о том, что врач «никогда не должен забывать, что перед ним больной человек, нередко страдающий от своей нервной болезни не менее, чем другой от физической, и заслуживающий поэтому сердечного и внимательного участия. Знакомство с душевным миром больного врачу не менее важно, чем представление об анатомических изменениях и нарушениях физиологических функций».
Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. он был назначен заведующим медицинской частью Красного Креста в Маньчжурской армии. За отличия, оказанные в делах против японцев, он был награждён офицерскими боевыми орденами Св. Владимира 4-й и 3-й степени с мечами.
Свои впечатления о войне Е.С. Боткин изложил в книге «Свет и тени Русско-японской войны 1904–1905», изданной в Санкт-Петербурге в 1908 г. Представляя собой собрание писем, описывающих хронологию военных событий и меняющиеся взгляды их автора на войну, эта книга по своей форме («Из писем к жене») напоминала книгу его отца — «Письма С.П. Боткина из Болгарии 1877 г.», также составленную из писем С.П. Боткина к его жене с театра военных действий в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
По внутреннему же содержанию книга Е.С. Боткина — «добровольное свидетельское показание перед судом общественного мнения», как определил её сам автор, — вступала в отчётливую полемику с книгой С.П. Боткина. Это противостояние было обусловлено прежде всего различным служебным положением их авторов.
С.П. Боткин, как лейб-медик Императорского двора, в обязанности которого входило главным образом наблюдать за здоровьем государя, главнокомандующего, наследника и других лиц, близких к царствующим особам, принимал участие в войне, так сказать, на госпитальном уровне. Занимаясь преимущественно инспектированием госпиталей (как «генерал от медицины») и консультацией «интересных» больных, он конечно же не подвергался при этом никакой опасности. Правда, как пишет Е. Нилов, «не раз, видя недостаток врачей, скидывал сюртук, засучивал рукава и становился к операционному столу».
Е.С. Боткин же, будучи уполномоченным Красного Креста, участвовал в войне на уровне передовых отрядов. Находясь в непосредственной близости от обстреливаемых артиллерийским и оружейным огнём позиций наших войск, он перевязывал раненых непосредственно на поле боя, при отступлении лично осуществлял их эвакуацию, одним из последних врачей покинув оставленный нашими войсками Вафангоу.
Различное служебное положение авторов определило также их различное душевное самочувствие. Если С.П. Боткин, находясь вдали от поля боя, сумел сохранить моральное равновесие и был не в состоянии относиться «со спокойствием и равнодушием привычного человека» к страданиям раненых, «остающихся и без еды и без перевязки по суткам и более», то Е.С. Боткин, побывавший в самом пекле боёв, в полной мере испытал на себе их опустошающее моральные силы человека влияние. Он писал 9 октября 1904 г.: «Да, я устал, я невыразимо устал, но только душой. Она, кажется, выболела у меня. Капля по капле, истекло сердце моё, и скоро у меня его не будет; я буду равнодушно проходить мимо искалеченных, израненных, голодных, иззябших братьев моих, как мимо намозолившего глаза гаоляна; буду считать привычным и правильным то, что ещё вчера переворачивало всю душу мою. Чувствую, как она постепенно умирает».
Письма С.П. Боткина полны пацифизма, но пацифизма, если можно так сказать, общегуманистического, то есть имеющего в своей основе отрицание войны как причины различных болезней, ранений и других страданий людей. Что же касается целесообразности войны как способа разрешения межгосударственных противоречий, то С.П. Боткин даже не задаётся таким вопросом, считая войну против османской Турции вполне справедливым делом. Он пишет: «…Надо знать наших солдат, этих добродушных людей, идущих под пулевым градом на приступ с такой же покорностью, как на учениях, чтобы ещё больше сжималось сердце при мысли, что не одна тысяча этих хороших людей легла безропотно, с полной верой в святое дело, за которое они так охотно, с такой готовностью отдают свою жизнь…»
Пацифизм же Е.С. Боткина имеет социально-политическую окраску. В письме от 27 октября 1904 г. он пишет: «Солдат (русской армии. — Б.Н.) очень двинулся за последние двадцать пять лет (со времён войны 1877–1878 гг. — Б.Н.): он уже очень и очень рассуждает; ему мало исполнять приказание, ему уже нужно и понимать, для чего он должен делать то или другое. Видимо, он задаётся также вопросом, можно ли воевать вообще. Когда мы дрались с турками, мы проливали кровь за веру и за угнетённых единоверцев и братьев. А из-за чего дерёмся мы теперь? — Это господская война, — говорят, будто, солдаты».
