значицца, – не смутился ни на секунду розовощекий двухметровый детина.
«Совсем юный, дурной небось, неопытный», – подумала было Анечка.
– Поехали в больничку!
– Мне нельзя, у меня свадьба завтра, – плачет Анечка. – Сделайте мне укол, чтобы полегчало. А после свадьбы уже в больничку.
– Э, нет, барышня. Так не пойдет. Ехаем в больничку, а там пущай хирурги разберутся.
– Не поеду! – пискнула было Анечка. Но тут боль скрутила ее щупленькое тельце приступом рвоты. – Ладно, поехали, – прошептала она, откашлявшись. – Девочки, позвоните маме. – И Мише, – немного подумав, добавила Анечка.
– Поехали, краса моя, поехали, – приговаривал фельдшер. – У нас хирурги знаешь какие? Как на подбор! Еще и передумаешь за своего Мишу-то замуж выходить, а?
Краса еле переставляла ноги, практически висела на статном фельдшере.
– Я помню чудное мгновенье, – затянул фельдшер густым басом, когда двери машины скорой помощи захлопнулись.
Анечка забыла про свадьбу, про живот. Глаза вытаращила. Что еще за оперный балет?
– А вы, барышня, подпевайте, коли можете! – крикнул с переднего сиденья водитель.
На третьем романсе подкатили к приемнику.
Фельдшер забарабанил в закрытые двери.
Не все отрезали?
– Это кто там приперся на ночь глядя? – раздался ворчливый голос изнутри.
– Открывай, сова, медведь пришел! – отрапортовал двухметровый.
– Александр, ты, что ль?
– Я, теть Дусь. Зовите Михалыча. У девочки острый живот, давление низковатое, пульс сто сорок.
«Удивительно, – подумала Анечка, – когда он за песнями-то успел?»
А фельдшер, пока пел, периодически брал ее за запястье и манжетку подкачивал. Затихал на пару вдохов и опять затягивать свое: «Отцвели уже давно хризантемы в саду-у».
«Век буду помнить, – подумалось Анечке. – Эту ночь, этого фельдшера и хризантемы эти».
В приемный покой ворвался всклокоченный хирург.
– Что тут у нас?
«На ходу надевал халат», – подумала Анечка. Пуговицы застегнуты косо и через одну. И задники стоптанные, не расправил, так побежал.
– О, девица, здравствуй, здравствуй. Лицо знакомое. А, была уже у нас? Вот те здрасьте, не все отрезали? Мне оставили?
– Иваныч, хорош шутить. Девке и так страшно, вон свадьба завтра.
– Уже сегодня, – вздохнула Анечка.
– Мадемуазель, пожалуйте на эстакаду. То бишь в смотровую. Боли в животе? Ну давай сюда живот твой.
– А-а-ай! – пискнула Анечка, когда хирург нажал ей куда-то под ребро.
– Что, больно?
– Нет, просто так ору, – огрызнулась девочка.
– Так, ты мне это брось. Больно или нет? Отвечай по существу. Без выкобениваний.
– Больно, больно!
– И вот здесь больно? – Хирург нажал в зоне рубца.
– У-у-уй, и здесь!
– А вот тут?
– И тут.
Хирург прощупал весь живот. Весь болит. Везде.
Нехорошо. Тем более три недели назад в живот уже заходили. Нехорошо.
– Не беременная, а? Что свадьба завтра, я понял. Так что – не беременная али как?
– Не знаю…
– Теть Дусь, вызывай Михайло Потапыча, пущай посмотрит мадмуазель. Авось интересное чего наищет.
Гинеколог прибыл минут через пятнадцать. Одновременно с женихом и егойной маменькой.
– Отродясь такого у нас не бывало, Мишенька. Чтоб невеста сбегала из-под венца. Шо за малахольную ты выбрал, Мишанечка, – донеслось из коридора.
– Ы-ы-ы, – завыла в подушку вышеупомянутая малохольная Анечка. Не то от боли, не то от обиды.
– А кто тут у нас плачет, кто рыдает, девонька? А ну-ка, заинька, рассказывай. Когда последние месячные были? Как болит, где болит? Ведем ли жизнь лихую – половую?
– Веду. Вот-вот начаться должны. Везде болит. Весь живот.
– Понял, девонька. Сейчас мы твой живот на УЗИ-то посмотрим. И на креслице тоже посмотрим.
Четверть часа спустя в ординаторской шел диспут. Тетя Дуся, хирург и гинеколог держали совет.
В животе жидкость. Беременности не видно. Что делать?
Боли сильные, вон девка катается по койке. Температура сбилась, но опять растет.
Придется лезть в живот. Может, чего на УЗИ не увидали.
Залезли. Вылезли.
Не нашли ничего критичного. Чего лезли – сами не поняли.
Антибиотики прокапали. Температура спала.
Плохая примета
Свадьбу, конечно, перенесли. На месяц. Отправили родню по домам. Решили расписываться вдвоем. По-тихому.
А в ресторан через неделю. Ну чтоб волнений поменьше. Мало ли что.
Миша не отходил от Анечки.
Уговаривал расхаживаться после операции. Считал шаги.
Подарил браслет с шагомером. Говорил, что любит.
И Анечка говорила, что любит.
В третий раз живот заболел сильно заранее. За три дня до свадьбы.
– Та шо ты несешься к своей малахольной, – кричала мать вслед бегущему к машине сыночку. – Кто тебя там ждет? Ты шо, не понял еще ничего?
– Это соседи рассказывали, – поясняет Анечка мне с койки.
Миша карету скорой помощи опередил. Ждал под приемником.
– Ань, скажи мне, Ань…
Но, увидев лицо невесты, не решился продолжать – глаза запали, губы в крови, закусывает от боли.
Оказывается, она вторые сутки терпела боль. Не хотела ехать в больницу. До свадьбы хотела дотерпеть.
– Глупенькая, зачем… – Миша выбежал на воздух после разговора с хирургом.
– Вот что, девонька, резать мы тебя не будем. Пока что. Положим. Понаблюдаем. Обследуем еще раз. Полечим.
– Ты не беременная?
– Так спрашивали уже!
– То было месяц назад. За время пути, сама понимаешь… Собака могла подрасти. Начнем, голуба моя, с УЗИ.
Анечка пролежала неделю. Обследованная вдоль и поперек в рамках местных возможностей. УЗИ всей девочки сделали при поступлении и при выписке.
Вердикт – девочка здорова.
Свадьбу больше не переносили. Решили, примета плохая. Будем так жить.
Только Анечку это не спасло. На четвертый ее приезд в больницу нервы сдали у тети Дуси.
– Ну вы это, олухи! Чего девчонку мучаете? – размахивая толстой пачкой анализов, митинговала она в ординаторской. – Звони в санавиацию давай, профессор.
В санавиацию позвонили. На другом конце провода нестройный хор голосов сначала выслушал заведующий хирургией.
Перевел на гинекологов. Потом на урологов. Последним в списке значилось ревматологическое отделение.
Когда дело ясное, что дело темное, привлекают нас. Докторов Хаусов. Наш шеф дал добро на перевод.
И вот мы встретились с Анечкой.
– Так что, Анечка, уж замуж невтерпеж?
– Я сама не знаю. Мне кажется, как отговаривает меня кто-то. Насылает приступы эти. Может, травит кто?
Анечка оглядывается на дверь.
– Я же, пока ничего не болит, совсем здоровый человек. Может, это отворотный приворот, как думаете?
А я думала… Думала… Смотрела в черные Анечкины глаза. И придумала.
Волшебные таблетки
Задала пару секретных вопросов. Позвонила маме Анечки.
И пошла в ординаторскую, напевая про себя романс про хризантемы. Вот же прицепился, окаянный, – привет кудрявому фельдшеру!
В ординаторской меня ждали свежие анализы сбежавшей невесты. Пока мы собирали анамнез, их живо посчитали – спасибо нашим лаборантам. И УЗИ, которое в приемном отделении провели от пят до макушки. УЗИ всей девочки, снова.
КТ привезли с собой. Его уже посмотрели
