На Западе рак молочной железы – самый распространенный среди женщин тип рака9. В Евросоюзе им болеют в три раза больше женщин, чем раком толстой кишки, который находится на втором месте. Рак груди редко встречается у женщин до 25 лет – четыре из пяти заболевших старше пятидесяти. Во многих западных странах рак молочной железы – основная причина гибели женщин от рака в возрасте 40–55 лет. Такой рак бывает и у небольшого числа мужчин.
Риск развития рака молочной железы в течение жизни варьируется от 1 женщины из каждых 8 в разных частях США до 1 из 20 в Южной Европе. В Великобритании эта цифра составляет 1 из 12. В последние десятилетия цифры становятся все более пугающими. В США в 1960-е годы рак груди возникал у одной женщины из 20, но к 1991 году уровень заболеваемости достиг 1 из 9 (сейчас он еще выше)10. Между 1979 и 1987 годами уровень заболеваемости в Великобритании возрастал примерно на 2 % каждый год, а между 1988 и 1992 годами ежегодный прирост составил почти 4,5 %и.
Поэтому неудивительно, что я оказалась среди заболевших. Шансы были велики. Однако поражало в этих цифрах то, каким радикальным был контраст между сравнительно высоким уровнем риска у западных женщин и гораздо меньшими уровнями заболеваемости у женщин в Азии (см. главу 3). Это породило во мне первые подозрения, что у рака молочной железы может существовать причина, как есть причина у рака легких. В следующих главах я расскажу, что думаю по этому поводу, но сперва давайте рассмотрим традиционные способы лечения, которым так или иначе следует большинство пациентов в зависимости от вида рака и стадии заболевания.
Типичные методы лечения онкобольных – хирургия, радиотерапия и химиотерапия. Мое лечение вполне укладывается в эту схему: радикальная мастэктомия, три операции, 35 сеансов радиотерапии, 5 сеансов облучения яичников для стимуляции менопаузы и избавления от собственных эстрогенов, 12 сеансов химиотерапии. Все это звучит как скопище различных подходов, и действительно, некоторые врачи альтернативной практики сравнивают лечение рака молочной железы с битвой между болезнью и лекарствами, где полем битвы выступает пациент. Хотя такая аналогия не слишком популярна у благотворительных организаций и врачей, следует понимать с самого начала, как на вашем здоровье отразится хирургическая операция, анестезия, радиотерапия и химиотерапия. Многие люди делают перерывы или бросают лечение – особенно это касается курсов химиотерапии, – поскольку начинают чувствовать себя очень плохо: например, у них слишком сильно снижается уровень эритроцитов. Лечение может вызывать стресс у пациентов-мужчин, особенно если все имеющиеся исследования и литература касаются женщин. Чтобы справиться с лечением, вы должны быть готовы к нему эмоционально и физически. Лично мне помогла особая диета и иные методы поддержки организма. Благодаря своим научным знаниям я разработала стратегию, чтобы радиоактивные вещества, использующиеся в диагностике, и лекарства, применяющиеся во время химиотерапии, как можно быстрее покидали мой организм, сделав свое дело. Об этой стратегии я расскажу в конце главы. Многие больные раком груди утверждают, что мои советы пошли им на пользу.
Онкологические больные часто полагают, что рак – это их вина: либо генетический дефект, либо «блокированные эмоции» (исследование показало, что такого явления, как «раковая личность», нет; см. главу 6), либо результат какой-то личной неудачи. Это неверно. Традиционное онкологическое лечение может «обработать» пациента до такой степени, что он перестанет понимать, что с ним делают. Раковый больной – уязвимый человек, и бесконечные процедуры вызывают в нем ощущение потери контроля. Но сохранять контроль и развивать конструктивные, партнерские отношения с врачами очень важно. Я расскажу, как перестала быть жертвой, отказалась передать контроль над собственной жизнью врачам и начала искать информацию о «силе Р», которая, казалось, неумолимо влечет меня в могилу.
Когда имеешь дело с раком груди, следует учитывать различие роли исследователей, в том числе медицинских, и роли врачей. Врачи – профессиональные биологи, давшие клятву Гиппократа, они следуют строгому кодексу этического и профессионального поведения. Они используют только ортодоксальные методы, установленные клиническими испытаниями и основанные на чисто химических субстанциях или стандартных технических процедурах, подтвержденных хорошо контролируемыми, статистически обоснованными экспериментами с клеточными культурами, лабораторными животными и, наконец, пациентами. Растущая угроза судебных процессов над врачами осложняет отход от традиционной медицины (хотя недавняя серия статей об альтернативной медицине в British Medical Journal указывает на растущее признание некоторых ее методов со стороны профессии, консервативной по своей сути). Такие идеи, как особая диета для лечения заболеваний, уходят корнями в Гиппократову школу медицины, возникшую в Греции около 400 года до н. э. Гиппократ смеялся над убеждением, будто болезнь вызывают магические или сверхъестественные силы, утверждая, что все имеет рациональную основу. Он предполагал, что причина заболеваний витает в воздухе, кроется в воде и пище, и отмечал способность тела излечивать себя, если этим естественным факторам соответствуют правильные условия. Есть мнение, что отход современной западной медицины от своих традиционных корней начался с развития хирургии во времена американской гражданской войны. Все мы знаем старую пословицу: «Ты то, что ты ешь»; сюда, вероятно, следует добавить питье и дыхание, признав точку зрения Гиппократа. В китайской медицине природные вещества использовались более трех тысяч лет. По сведениям Всемирной организации здравоохранения, большинство людей на Земле все еще полагаются на растительные лекарства.
Разумеется, врачи бывают хорошими и плохими. Общаясь с разными специалистами, я встречала представителей обеих категорий; в каком-то смысле мне повезло, поскольку с самого начала я ими не восхищалась, как это делают многие пациенты. Еще до того, как я связала свою жизнь с наукой, у меня выработался скептический взгляд на медицину и ее обычаи из-за психиатрического лечения моего отца. Он был невероятно умным человеком – у меня до сих пор хранятся оставшиеся от него многочисленные школьные награды, – но сейчас я понимаю, что, к сожалению, он болел маниакальной депрессией; иногда его преследовало то, что сэр Уинстон Черчилль образно называл «черным псом»[2]12. В пятидесятые и в начале шестидесятых отца лечили в частных клиниках за большие деньги, и для оплаты услуг психиатров мать выбивалась из сил на работе. Я помню людей, которые использовали псевдонауку и авторитарную манеру общения, чтобы заработать денег на несчастье других людей. Моего отца лечили ЛСД и электросудорожной терапией, причем иногда аппарат был плохо настроен и никто не знал, какой мощности ток проходит через его мозг. К сожалению, интеллект отца постепенно ухудшался, он деградировал как личность и в конце концов стал вести себя как ребенок. Я до сих пор помню, как он просил не увозить его в клинику. В то время существовали и куда более щадящие способы лечения маниакальной депрессии с помощью лития. Знали об этом доктора, пропускавшие ток через мозг моего отца? Сомневаюсь. С тех пор я часто обсуждала депрессию с врачами, но никто из них не смог доказать мне ценность электросудорожной терапии с научной точки зрения; один ученый, специализирующийся на химии мозга, сравнил ее использование с ударом по телевизору, чтобы тот заработал. При этом имеется рациональное объяснение того, как литий помогает «насосной системе» мозга очистить его от «вредных» веществ, улучшая состояние пациента в депрессии.
По другую сторону от этих «специалистов» стоит доктор Джон Камак, о котором я уже говорила, – блестящий, умный, понимающий терапевт, которому я звонила среди ночи из Канады, впервые нащупав свою опухоль. Овдовев, моя мать была очень одинока и подавлена, но вместо того, чтобы закармливать ее антидепрессантами, он купил ей прекрасного щенка и каждый день навещал нас, пока мать не справилась с потерей. С помощью доктора Камака она очень быстро восстановилась. Интересно, скольким пациентам полегчало бы от пуделей, а не от таблеток? Воистину необычный рецепт!
Согласно Британской ассоциации пациентов, онкологический больной «умирает от собственной вежливости», поскольку не способен настоять на лучшем лечении13. По мнению ассоциации, смертность от рака в Британии выше, чем во многих западных странах, из-за синдрома «Да, доктор». Не прибегая к грубости и агрессии, женщина с раком груди может содержательно и конструктивно беседовать со своими врачами, если знает все варианты лечения. Отчасти моя книга посвящена и этому.
