Более сложным и острым является вопрос о соотношении судебно-медицинской экспертизы и освидетельствования.
В годы становления советского уголовного процесса термин «освидетельствование» чаще всего употреблялся для обозначения деятельности любого врача (в том числе судебного медика) по проведению судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы живого лица [54]. Несколько позднее начали появляться утверждения о необходимости отграничения освидетельствования как следственного действия, проводимого органом расследования, от экспертной деятельности. М. С. Строгович, например, еще в 40-е годы писал: «По сути дела, освидетельствование — это тоже осмотр и отличается от него тем, что предметом освидетельствования является не вещь, как при осмотре, а живой человек» [55]. Такие же соображения встречались тогда в трудах М. А. Чельцова, Д. С. Карева, Р. Д. Рахунова, П. И. Тарасова-Родионова и ряда других видных ученых [56]. Для такого подхода определенные основания давал УПК РСФСР 1923 г., где освидетельствование, по существу, рассматривалось как осмотр живого лица, проводимый врачом по поручению следователя (ст. 193–194 УПК РСФСР 1923 г.).
Но уже на том этапе развития уголовно-процессуальной науки и практики выдвигалось предложение рассматривать освидетельствование в одном плане как самостоятельное следственное действие, в другом — как разновидность судебно-медицинской экспертизы. «В случае, когда освидетельствование возлагается на эксперта, — писал, в частности, Н. В. Терзиев, — мы имеем дело в процессуальном смысле с экспертизой, а когда освидетельствование производится следователем или представителем органов дознания (с привлечением специалиста и без него), происходит следственный осмотр» [57].
В ведомственных нормативно-правовых актах освидетельствования, проводимые медиком, также отождествлялись с судебно-медицинской экспертизой. Например, в Инструкции о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР от 13 декабря 1952 г. указывалось, что в компетенцию судебно-медицинской экспертизы входят: производство судебно-медицинского освидетельствования живых лиц, судебно-медицинского исследования трупов, судебно-медицинских и судебно-химических исследований вещественных доказательств, а также производство судебно-медицинской экспертизы» (п. 9). Здесь, как видим, судебно-медицинские исследования живых лиц рассматривались как разновидность экспертизы.
Позднее, по мере углубления понимания существа экспертизы, положение стало меняться. Все более весомыми становились соображения о необходимости четкого разграничения, с одной стороны, освидетельствования, с другой — судебно-медицинской экспертизы. Советское уголовно-процессуальное законодательство, принятое на рубеже 60-х годов, пошло именно по такому пути. Однако оно подошло к правовой регламентации данного вопроса недостаточно последовательно. Убедиться в этом можно уже при простом сопоставлении текстов соответствующих статей УПК различных союзных республик.
Ст. 181 УПК РСФСР предусматривает, что следователь вправе произвести освидетельствование обвиняемого, подозреваемого, свидетеля или потерпевшего для установления на их теле следов преступления или наличия особых примет, если при этом не требуется судебно-медицинской экспертизы».
УПК Украинской ССР решает тот же вопрос несколько иначе. Он гласит: «При необходимости выявить или удостоверить наличие у обвиняемого, подозреваемого или свидетеля особых примет следователь выносит об этом постановление и производит освидетельствование в присутствии двух понятых», а «при необходимости производит судебно-медицинское освидетельствование…, такое освидетельствование по указанию следователя производится судебно-медицинским экспертом или врачом» (ст. 193). Следственное освидетельствование, проводимое органами предварительного расследования и судебно-медицинское освидетельствование, осуществляемое специалистом-медиком, различается также в УПК Казахской ССР (ст. 130) и в УПК Азербайджанской ССР (ст. 207), хотя и в них тоже есть некоторые особенности в регулировании данного процессуального действия.
Кроме заметных различий в формулировках уголовно-процессуальные кодексы союзных республик, разграничивающие следственное и судебно-медицинское освидетельствование, не определяют ни цель, ни особенности, ни порядок производства судебно-медицинского освидетельствования, которыми оно отличалось бы от следственного.
При этом нельзя не принять во внимание то обстоятельство, что речь идет о действии, часто встречающемся в следственной И судебно-медицинской практике, причем и здесь часто не проводится четких различий между экспертизой и освидетельствованием.
Достаточно сказать, что, по данным Главного судебно-медицинского эксперта Минздрава СССР, например, в 1984 г. (позднее эти сведения не обобщались) из общего количества судебно-медицинских исследований живых лиц (1 317 275) более 52,2 % (687 616) проведены по «направлениям» органов суда, прокуратуры и предварительного расследования, т. е. без назначения экспертизы. В этих случаях данное действие выступало как судебно-медицинское освидетельствование. По данным А. М. Корнукова, на долю судебно-медицинских освидетельствований приходится 75 % всех освидетельствований [58]. Исследование, проведенное З. З. Зинатуллиным, показало, что проводится 94,7 % судебно-медицинских и только 5,3 % следственных освидетельствований [59]. Если же к практике судебно-медицинского освидетельствования подойти с учетом того, что в трех союзных республиках, где судебно-медицинское освидетельствование закреплено в самом законе, удельный вес этого приема становится еще более значительным. Например, в Украинской ССР, от общего числа проведенных судебно-медицинских исследований живых лиц в 1984 г. судебно-медицинские освидетельствования составили 64,7 % (144 601), а судебно-медицинские экспертизы — 35,3 % (79 011); в Казахстане судебно-медицинские освидетельствования составили 46,0 % (29 109), а судебно-медицинские экспертизы — 53,1 % (33 057); в Азербайджанской ССР судебно-медицинские освидетельствования составили 61 % (13 699), а судебно-медицинские экспертизы — 39 % (8748).
Больше того, количество судебно-медицинских освидетельствований имеет тенденцию к возрастанию. Например, в 1980 г. судебно-медицинских освидетельствований в стране было проведено 671 094, а в 1984 г., как мы уже отмечали, их было уже 687 616. Анализ этих данных показывает, что часть таких освидетельствований проводится вместо судебно-медицинских экспертиз. Например, в 1984 г. в СССР было проведено судебно-медицинских освидетельствований 687 616 (52,2 %) и 629 659 (47,8 %) судебно-медицинских экспертиз живых лиц. При этом степень тяжести телесных повреждений определялась в 1 235 847 случаях, т. е. в 93,8 % от общего количества. Это значит, что почти во всех случаях судебно-медицинские освидетельствования проводились для решения вопросов, которые входят в компетенцию судебно-медицинской экспертизы, поскольку по действующему закону для определения тяжести телесных повреждений обязательно назначено проведение судебно-медицинской экспертизы (ст. 79 п. 1 УПК РСФСР).
Существующие ведомственные нормативно-правовые акты, детализирующие задачи и некоторые организационные стороны работы судебных медиков, по существу способствуют такой практике. Так, Инструкция о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР, утвержденная приказом Минздрава СССР от 21 июля 1978 г., при определении компетенции судебно-медицинской экспертизы, указывает, что сюда относятся «экспертиза потерпевших, обвиняемых и других лиц, а также освидетельствование граждан для определения характера и тяжести телесных повреждений (п. 1.3.3). Из положения п. 2.1 Инструкции видно, что судебно-медицинское освидетельствование решает те же задачи, что и судебно-медицинская экспертиза живых лиц, т. е. установление тяжести, давности, механизма образования телесных повреждений, но имеет ограниченную сферу применения — только в стадии возбуждения уголовного дела. Согласно Правилам судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденных Приказом Минздрава СССР от 11 декабря 1978 г. (п. 4.33), как при судебно-медицинской экспертизе, так и при судебно-медицинском освидетельствовании живых лиц в выводах должны быть отражены:
Характер повреждения с медицинской точки зрения (ссадина, кровоподтек, рана, перелом кости и т. п.), их локализация и свойства.
Вид орудия или средства, которыми могли быть причинены повреждения.
Механизм возникновения повреждений.
Давность (срок) причинения повреждений.
Степень тяжести телесных повреждений с указанием квалифицирующего признака — опасность для жизни, расстройство здоровья, стойкая утрата трудоспособности и т. п.
