До начала 1894 года он отдохнул настолько, что 4 января 1894 г. смог отправиться в Берлин, чтобы присутствовать на исполнении своей 7-й симфонии и «Те Деум». В письме от 30 декабря 1893 г, Брукнер писал Дойблеру в монастырь Св. Флориана: «С 8-го. декабря (для исповеди) мне несравненно лучше. На Рождество я был в Клостернойбурге, а в среду вечером поеду в Берлин, профессор Шреттер позволил мне это». Однако новое ухудшение здоровья не позволило ему присутствовать на первом исполнении 5-й симфонии («Фантастической»), завершенной еще 17 лет назад, которое должно было состояться 8 апреля 1894 года в Граце под управлением Франца Шалька. Состояние Брукнера стало настолько угрожающим, что 24 марта 1894 года дело чуть было не дошло до принятия последнего причастия. В мае того же года снова наступило улучшение и он смог провести лето в своей любимой Верхней Австрии, где 4 сентября отметил семидесятилетие. По настоянию лечащего врача из Вены все празднества по этому поводу были отменены. Брукнеру пришлось довольствоваться поздравительными письмами и телеграммами со всего света, которых было более 200, в том числе и поздравление от Брамса. Кроме того, в эти дни он стал Почетным гражданином Линца, почетным членом «Общества Шуберта», а также «Штирийского певческого ферейна». К сожалению, в октябре он снова слег в таком состоянии, что в Вене упорно стали распространяться слухи о его близкой кончине. Тем не менее, в конце месяца наступило такое улучшение, что Брукнер смог вернуться в Вену, а 29 октября 1894 года снова приступить к чтению лекций в университете, но не надолго. 5 ноября он в последний раз предстал перед своими любимыми студентами.
Рождество 1894 года он провел в монастыре Клостернойбург, где на 2-й день, несмотря на строгий запрет врачей, в последний раз играл на органе. Д-р Йозеф Клюгер в своих воспоминаниях о Брукнере пишет по этому поводу: «На Рождество 1894 года Брукнер в последний раз был в монастыре. В день Стефании он играл на органе в последний раз. И странно: ошибочно нажав на педаль, мастер не заметил этого и жал на нее все время, пока играл. Никогда еще его рука не извлекала из инструмента такого диссонанса». По мере ухудшения его состояния музыканты отмечали все больше недостатков в игре Брукнера. Й. Клюгер заметил, что мастером в то время овладевало растущее равнодушие к собственному творчеству.
Состояние его здоровья становилось все более неустойчивым и много раз лечащие врачи — профессор Шреттер и его ассистент, д-р Рихард Хеллер, думали, что пробил последний час композитора. Брукнера мучила нарастающая одышка, так что он не мог подниматься по лестнице в свою квартиру. По ходатайству эрцгерцогини Валери император Франц Иосиф I предоставил в распоряжение мастера великолепную квартиру в Бельведере, состоявшую из 9 комнат на первом этаже, куда Брукнер переселился 4 июля 1895 года и которая по приказу императора всегда была украшена цветами из дворцового парка.
По мере ухудшения состояния, его все больше стали занимать мысли о спасении души. Мастер никогда не пропускал Святой мессы по воскресеньям даже во время путешествий. То же касалось и причастия.
Любой религиозный человек — это своего рода дитя определенной эпохи. Во 2-й половине прошлого века благочестие внушалось Двумя способами: народной миссией и сборниками молитв и поучений. Франц Верфель мастерски отобразил в романе «Утраченные небеса» на примере образа Теты воздействие лейтмотива народной миссии: «Спаси свою душу»; наряду с основным благим намерением возникала тенденция к своего рода абсолютизации религиозной жизни, когда все «обязанности» сводились лишь к спасению души любой ценой. В определенном смысле Брукнер тоже стремился особенно педантично исполнять свои религиозные обязанности, исходя из намерения непременно спасти свою душу.
Вторым, гораздо более действенным инструментом воздействия католической церкви являлись сборники молитв и поучений, которые получили широчайшее распространение во 2-й половине прошлого века. Эти книги издавались в дорогих переплетах из бархата, кожи и даже украшались серебром. Особое место в них занимали так называемые исповедальные страницы, которые, в основном, предназначались для самоконтроля; однако, на таких людей, как Брукнер, с неустойчивой психикой и не уверенных в себе, эти страницы могли воздействовать отрицательно, вызывая невротический эффект. Отношение Брукнера к религии определялось благочестием иезуитов, внушенным ему исповедником патером Шнеевайсом и его преемником, патером Карлом Граффом, которые принадлежали к Ордену иезуитов. Важнейшим молитвенником для каждого иезуита являлась книжка экзерсиций святого Игнатия, в которой тот рекомендовал использовать для ежедневного отчета о деяниях и грехах одну из математических графических таблиц, помещенных в этом молитвеннике. Очень своеобразная манера записи молитв, которые Брукнер заносил в свои календари, может быть обусловлена еще и влиянием книжки «У небесного престола», широко распространенной в то время, изданной священником Ордена миноритов отцом Людвигом Мусеусом и основывающейся на видениях святой монахини Луитгард фон Виттлихен, жившей в XIV столетии. В этой книжке верующему давалась гарантия вечного спасения, если он в общей сложности прочтет «Отче наш», «Аве, Мария» и «Верую» 34 000 раз. Поражает сходство математических таблиц, содержащихся в вышеупомянутой книжке и манеры ведения Брукнером молитвенного дневника, в котором он скрупулезно делал записи в течение последнего десятилетия своей жизни, причем речь вполне может идти о навыках, «…преподанных ему отцом-исповедником». Наконец, можно упомянуть еще об одной книге, находившейся в распоряжении Брукнера, к которой он часто прибегал, — о «Катехизисе христианской католической религии» д-ра Иоганна Баптиста Хиршера, изданной в 1844 году. С помощью текста этой книги, который мастер воспринимал почти буквально, можно понять некоторые странности повеления престарелого Брукнера. Если текст катехизиса гласит: «Девице можно быть наедине с другой девицей, но юноше (тогда имелся в виду любой неженатый мужчина — Прим. авт.) негоже оставаться с девицей наедине», становится ясно, почему при беседе Брукнера с дамами обязательно должна была присутствовать «дуэнья», чаще всего — Кати Кахельмайр. Кроме того, в дни исповеди в его комнате должно было лежать наготове полотенце, ибо он считал, что в эти дни не имеет права подавать женщине непокрытую руку.
Не вызывает сомнения, что Брукнер в своих религиозных устремлениях демонстрировал благоприобретенный невроз. Кроме того, определяющим фактором его поведения была крайняя неуверенность в себе и он искал в религии то, что могло бы поддержать его. Брукнера в последние годы жизни отличала крайняя скрупулезность и боязнь совершить грех. Как сообщает Грефлингер, Брукнер очень боялся нарушить пост. В его календарях мы даже находим записи о том, что и сколько он ел в постные дни, причем по его требованию домоправительница должна была письменно подтверждать это. Мы можем также видеть в календарях беспрестанное повторение молитв.
Непомерная религиозность Брукнера усугублялась еще и удручающей театральностью, с которой он демонстрировал окружающим свое благочестие. Если издалека слышался звон церковного колокола, он мог на полуслове прервать разговор и начать молиться; точно так же он поступал и во время чтения лекций в университете. «Когда он говорил о Боге, то обычно переходил на творчеству современников, Брукнер после игры на органе в Августинской церкви падал на колени и, сложив морщинистые руки, долго молился как дитя; кроме того, Страстную пятницу он проводил в бдениях у Гроба Господня до семи часов». Лечащий врач мастера, д-р Хеллер, подчеркивает еще одну деталь театрального поведения Брукнера: «Он по нескольку раз подряд читал „Отче наш“ и „Богородица, дево, радуйся“ и обычно заканчивал моления следующими словами: „Господь всемилостивый! Ниспошли мне исцеление, ибо видишь Ты, как нуждаюсь я в здоровьи, дабы смог я завершить свою Девятую и т. д.“ Эту заключительную фразу он произносил с некоторым раздражением и заканчивал ее троекратным „Аминь!“, причем во время произнесения последнего „Аминь!“ несколько раз хлопал себя по ляжкам, чтобы никто из присутствовавших не сомневался в том, что он думает: „Если и сейчас Господь не услышит, то это не моя вина!“»
С момента тяжелого кризиса в конце 1894 года, когда 9 декабря мастер уже во второй раз потребовал священника для последнего причастия, его лечащего врача, д-ра Вайсмайра, заменил уже упомянутый выше ассистент профессора Шреттера, д-р Рихард Хеллер, наблюдавший Брукнера до самой смерти. В течение 1895 года никаких серьезных ухудшений здоровья не было. Брукнер совершал прогулки по дворцовому парку чаще всего по утрам, когда в парке еще не было много посетителей. До наших дней сохранилась скамья, на которой мастер любил отдыхать, и которую до сих пор называют «скамьей Брукнера». Душевное состояние его оставляло желать лучшего. Мастер безучастно воспринимал вести об успешных исполнениях своих произведений и все больше и больше отдалялся от друзей. Брату Игнацу он 30 октября 1895 г. писал: «…Не приезжай сейчас, — до будущего года. Я все еще болею… если кто-либо будет писать, поблагодари от моего имени…» По его настоянию фрау Кати передала Йозефу Шальку, Фердинанду Леви и Гуго Вольфу просьбу временно воздержаться от посещений.
