иммунитет, как Фантомас, сметает все на своем пути. Он вырабатывает
аутоантитела – антитела, которые борются против организма-хозяина.
Аутоантитела оседают по всему организму и могут поразить любой орган и ткань. Какие чаще всего это будут органы-мишени:
■ суставы;
■ мышцы;
■ кожа;
■ сердце;
■ почки;
■ легкие.
Знаете, какой самый большой страх пациентов, которым впервые назначена базовая терапия?
«Доктор, но это же химия! Она же меня убьет!».
Убьет заболевание, если его не лечить. А вот химия поможет выжить и сохранить качество жизни. Способность передвигаться без дополнительной помощи. Обслуживать себя. Работать. Путешествовать.
Как оценить работу базисной терапии, понять, правильно ли мы лечим пациента? Надо посчитать эффект.
1. Клинически – сравнить до терапии и через три месяца приема:
а) уровень боли (визуально-аналоговая шкала – см. главу 1);
б) количество припухших и болезненных суставов;
в) длительность утренней скованности;
г) объем движений в суставах и позвоночнике.
2. Лабораторно:
а) общий анализ крови;
б) С-реактивный белок;
в) титр аутоиммунных антител.
3. Рентгенологически – через 6–12 месяцев анализируем, есть ли на снимках ухудшение – новые дефекты в костной ткани.
А следующая история о том, что же бывает, если базисной терапии нет, а заболевание прогрессирует так, как ему вздумается.
– Я не знаю, зачем я здесь. – Пациент демонстративно рассматривает меня, покачивая ногой.
– Вас привели насильно? – не могу удержаться я от вопроса, так как выглядит все именно так.
– Да, именно так. – Он меняет позу и начинает постукивать каблуком об пол.
– Я… могу вас отпустить. Хотите? – Хуже нет пациента, который пришел против воли. Он не хочет информации и не будет лечиться.
– Да нет уж, спрашивайте давайте, – с вызовом смотрит он на меня и начинает активно, на публику жевать резинку. Причмокивая.
– Что вас беспокоит, Кирилл Алексеевич?
– Глаза мои. Глаза б мои вас не видели, – говорит он и хитро улыбается. Провокатор, елки-палки.
Выдержав театральную паузу, продолжает:
– Не видели бы, если б не окулисты. Поиздевались они надо мной знатно в этот раз. Понавтыкали иголок под глаз. Синячищи были такие – три недели в офис не показывался.
– А что было с глазами? Почему обратились к окулистам? Выписка есть?
– Нате, – швыряет мне лист с выпиской через весь стол.
Кому что пытается доказать?
– Вы уверены, что нам надо продолжать? И вам нужно мое мнение? Мы можем закончить общение в любой момент. Я позвоню в кассу, чтобы вам вернули оплату.
Слышу в коридоре нарастающий ропот. Какой-то экстремист пытается прорваться сквозь толпу в кабинет. Мой кабинет.
– Не пущ-щ-щу-у-у! – слышу я отчетливо.
И в кабинет буквально вваливается хорошо одетая женщина. Прорвалась.
– Доктор, простите ради бога. Я жена его. Он вам еще гадостей не наговорил?
– Ну начало-о-о-ось. – Он закатывает глаза к потолку. – Чего ты пришла, а?
– Да я знаю тебя, хамить уже начал, да? Начал, доктор?
Драгоценное время тикает и уходит на семейную разборку.
– Дорогие товарищи, а давайте вернемся к причине вашего прихода. – Я пробегаю глазами выписку.
– Увеит, иридоциклит – с резью в глазах, светобоязнью. Так?
– Так, – хором отвечают мне муж и жена.
Пошло дело.
– Впервые в жизни такое?
– Хм-м-м, да что-то такое было по весне. Но отделался легким испугом. Капли какие-то покапал, повязку на глаз носил – все и прошло.
– А на море в прошлом году, помнишь?
– Что на море? Вода под маску попала, что ты под одну гребенку гребешь?! – Он отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи.
Господи, как она его терпит, а…
– Симптомы были точно такие же, Елена Александровна. Он даже в темных очках не мог днем по солнцу ходить. Слезился глаз, болел. Красный был. И видит он с тех пор хуже правым глазом. Один раз даже в ДТП попал, справа машину не увидел.
– Ой, ну мели, курица… Все под одну гребенку.
– А боли в суставах, в спине? – встреваю я в разговор. Мне хочется поскорее прийти к общему знаменателю. И проводить парочку «хамский хам и терпеливый ангел».
– Да я говорю тебе, ничего не болит у меня. – Теперь он отмахивается уже от меня.
– Мы на «ты» не переходили, будьте любезны соблюдать рамки вежливого разговора, – закипаю я и чувствую, как щеки начинают гореть. Позволила все-таки себя вывести.
– Ну как же не болят, ты же по утрам как старый дед, кряхтишь, охаешь.
– Да как ты достала меня, а! Да все с утра так расхаживаются. Я к обеду уже огурец. А после тренировки вообще забываю.
– Как долго с утра приходится расхаживаться до состояния огурца?
Хамский хам смотрит на меня с ненавистью. Молчит.
– Два часа, не меньше, иногда до часу дня – это часов пять. А иногда часов в пять утра встает, за два часа до будильника. Походит-походит и опять ложится – досыпать, – торопливо поясняет супруга.
Вот оно что. Пишу список дообследования – рентгенограмма таза.
– Да не болят у меня суставы тазобедренные, ну вы чем слушали меня?
Дверь кабинета сейчас взорвется. Уже трижды заглядывали очередные, пропустившие свое время.
Телеграфным текстом рассказываю. Сделать снимок, обязательно. Сдать эти анализы. Обязательно. Уже сейчас можно подключить противовоспалительную терапию. Обязательно прийти с доосбледованием.
– Слышите, обязательно! – говорю я ангельской жене хамского хама.
– Да-да, я постараюсь. Но видите, он какой…
Я выдыхаю, когда они уходят. Лучше принять десять пациентов, чем одного такого.
Так вот они, как раз десять. Скопились под кабинетом. Ропщут. Хамский хам им напоследок еще дровишек подкинул:
– Курица там сидит, ку-ри-ца.
Следующего пациента принимаю с алыми ушами и щеками. Благо понимающий дядька попался, подмигнул, пошутил. И я с радостью переключилась на нового благодарного пациента.
На следующий прием пациент попал не ко мне. Ротация: новый месяц – новый доктор.
Теперь с алеющими щеками пришла моя коллега.
– Такой хам сегодня был на приеме! Кидался в меня снимками и анализами, курицей называл.
Хамский хам – очень узнаваемый персонаж!
– И что там?
– Явное воспаление в крестцово-подвздошных сочленениях и уже вторая стадия.
– Бехтерева, – киваю я.
– Лечение вряд ли будет принимать, но я все расписала, конечно…
– Без жены был?
– Без.
– О-о-о, это тебе вдвойне досталось, – сочувственно киваю я.
– Да у меня до сих пор руки трясутся! – всхлипывает моя коллега по несчастью.
Прошло пять лет.
«Кирилл Алексеевич Рахманинов», – читаю я на истории болезни. Иду знакомиться в мужскую палату.
Из палаты раздается до боли знакомое: «Да ты совсем, что ли, курица? Ты что мне принесла? Иди и принеси свежее!»
Ох ма-а-амочки, прошло уж лет пять, как я не принимаю в поликлинике. Но этого хамского хама
