Между тем наступило время ужина, и Шухов с остальными заключенными поспешил в столовую. Здесь ему едва удалось пробиться сквозь толпу к своим однобригадникам: иначе остался бы без еды. Автор вновь возвращается к рассказу о порядках на лагерной кухне, о нечестности и наглости поваров.
После ужина, пока оставалось немного времени перед отбоем, Шухов сбегал к латышу за самосадом и отнес пайку Цезарю в надежде, что тот с ним поделится, так как Денис Иванович занял для Цезаря очередь за посылкой. Шухов не обманулся: вся пайка досталась ему. Шухов радуется — повезло ему сегодня. А вот кавторангу не повезло: этого забирают в карцер на 10 суток за то, что назвал одного из охранников «несоветским человеком». А тем временем началась вечерняя проверка. Иван Денисович «прикрывал» Цезаря, чтобы у него охранники или же другие заключенные (кто на руку нечист) не растащили посылку.
Шухов радуется тому, как день прошел: ел много, работал споро, людям помог, не разболелся, хоть с утра и неможилось. Да и начальство не обижало. Иван Денисович поблагодарил Бога. Сосед по бараку Алешка-баптист, услышав это, завел разговор о том, что нельзя душу сдерживать, если она желает с Богом общаться: надо молитвы каждый день читать. Шухов возразил, что молитвы — казенный язык, язык начальников и бюрократов. Не может крестьянский сын так говорить, да и Бог на эти мольбы ничего не ответит. Поспорив с баптистом, Шухов остался при своем.
«Матренин двор»
(Рассказ)
Пересказ
Рассказ открывает своеобразное предисловие. Это небольшое сугубо автобиографическое повествование о том, как автор после смягчения режима в 1956 г. (после XX съезда) уехал из Казахстана обратно в Россию. В поисках работы учителем Александр Исаевич оказался на Русском Севере, где и осел на несколько лет в окрестностях поселка торфоразработчиков. На базаре этого поселка автор повстречал добродушную крестьянку, торговавшую молоком, которая пообещала Александру Исаевичу найти жилье в одной из соседних деревень — Тальково. Солженицыну удалось поселиться у одинокой «бабки Матрены». С этого момента личность автора отступает на задний план, и дальнейшее повествование касается одной лишь Матрены Васильевны Григорьевой.
Сцену своего знакомства с Матреной автор начинает с описания убогого внешнего вида и более чем скромного внутреннего убранства избы этой женщины. Несмотря на нищету и кажущуюся убогость, ее дом воображается автору самым красивым местом в деревне, а внутренность этого жилища несет в себе какой-то необъяснимый колорит.
За описанием дома следует рассказ о скромной и тихой жизни одинокой старухи. Все, что есть у Матрены, — это покосившаяся избушка, криворогая коза в обветшалом сарае, а также хромая («колченогая») кошка, мыши и тараканы. Неожиданный квартирант поначалу пытался извести противных насекомых, но затем оставил эти попытки и даже нашел такое соседство приятным: в шуршании тараканов «не было лжи», это была настоящая, кипучая жизнь, нисколько не похожая на угрюмую жизнь людей. Еще у Матрены был огород, который ничего не родил, кроме мелкой картошки.
Бабке Матрене не везло в ту осень, и квартирант старушки стал свидетелем многих ее «обид». Из-за слабого, подорванного здоровья Матрену отпустили из колхоза, и она долго не могла оформить пенсию. Чиновники словно намеренно чинили этому всевозможные препятствия, гоняя старуху по два-три раза за разными бумажками то в сельсовет (в 10 км к западу), то в собес (в 20 км к востоку). Старуха, по ее словам, совсем «иззаботилась». Осень принесла с собой и многочисленные хлопоты по хозяйству. В первую очередь Матрене нужно было запастись торфом, чтобы топить печку. Несмотря на то что непосредственно близ села велись торфоразработки, местным жителям топлива не давали. И точно так же, как когда-то крестьяне воровали лес у барина, тальковские бабы таскали у треста торф: они ходили на разрабатываемые торфяники и там набивали мешки кусочками топлива, рискуя нарваться на неприятности. Другой заботой Матрены было заготовить сена для козы. Как и при помещиках, при советской власти на все был свой хозяин: косить траву запрещалось и у путей, и в лесу, и в колхозе. Оставалось промышлять этим лишь на островках посреди болота.
Хотя бабку Матрену и отпустили из колхоза, она по-прежнему оставалась востребованной на разных работах. Старушка без возражений выполняла любую просьбу, чаще всего звучавшую в устах председателя или его жены («председательницы») как приказ. Остальные женщины норовили уклониться от этой работы, поскольку у колхоза не было ни сельхозорудий, ни денег на оплату труда. Матрена же никакого вознаграждения за свой труд не требовала. Многие соседки не раз пользовались наивностью Матрены, уговаривая ее поработать на их огородах. После таких трудов старая Матрена всегда лежала пластом, но стыдилась вызвать врача, иначе в деревне осмеют — скажут: «Барыня!» Немного лучше жизнь старушки сделалась лишь в конце осени, когда ей наконец начали платить пенсию, что вызвало зависть многих соседок. У «разбогатевшей» Матрены внезапно объявились три сестры, о которых автор прежде и не слышал.
Со временем Матрена и ее квартирант привыкли друг к другу, так что Александр Исаевич стал откровенным с ней. Впрочем, старушка не была любопытна: она редко задавала постояльцу вопросы, а многое понимала и сама, без пояснений. Автору же предстояло открыть для себя бабку Матрену. Все началось с визита Фаддея Мироновича Григорьева, просившего учителя (автора) за своего сына-«последыша». Впоследствии автор узнал, что Фаддей — брат мужа Матрены Ефима, пропавшего без вести на последней войне. Оказалось, что Фаддей еще до Ефима просил руки Матрены, а когда получил отказ, стал искать себе в жены «вторую» Матрену, т. е. девушку с таким же именем. Александр Исаевич иначе взглянул на Матрену, так что даже ее изба показалась ему теперь новой, не обветшавшей.
Фаддей вскоре появился вновь, в чем автор смутно почувствовал дурное предзнаменование. Если перед учителем Фаддей заискивал, изображая болезненного и старого человека, то теперь он как-то помолодел и вел себя дерзко: он грубо требовал у бабки горницу для своей (и в каком-то смысле ее) родни — молодоженов. Матрена покорно согласилась, хотя внутренне очень сильно переживала. Две недели мужнина родня ломала горницу для перевоза в другую деревню. Все эти две недели длились душевные муки старушки, которые усугублялись ссорой с сестрами и пропажей «колченогой» кошки.
По душевной простоте суетная Матрена вызвалась помогать с перевозом горницы подвыпившим трактористу и мужниным родственникам. Это привело к трагическим последствиям: при переезде через железнодорожные пути люди попали под поезд, и Матрена, которая «вечно в мужичьи дела вмешивалась», погибла. Квартиранту-учителю осталось только горько сожалеть о том, что «в день последний» он впервые повздорил с Матреной, причем из-за пустяка — из-за телогрейки. А еще автору показалось, что Фаддей исполнил давнюю угрозу погубить отказавшую ему Матрену.
Прощание с усопшей превратилось в борьбу мужниных и Матрениных родственников за оставленное старушкой наследство — козу и избу. В плаче этих людей у гроба автор усмотрел «холодно-продуманный, искони заведенный порядок». Сестры Матрены винили в ее смерти мужнину родню и намекали на то, что избы те не получат. Родня мужа отводила от себя вину и намекала на то, что насчет избы еще потягается. Только «вторая» Матрена «сбивалась» с этой политики и просто рыдала над гробом, за что все гнали ее прочь. После похорон состоялись поминки, на которых все пили и говорили о пустяках, изредка произнося что-нибудь в память о Матрене, но — без всякого чувства.
Рассказ заканчивается небольшим отступлением, в котором вновь возрастает роль автора. Александр Исаевич сообщает о том, как переселился к одной из золовок Матрены и по неблагожелательным разговорам о старушке во второй раз открыл для себя эту удивительную женщину. В конечном итоге автор укрепился в мысли, что именно на таких людях, как Матрена, держится русская земля.
Федор Александрович Абрамов
(1920–1983)
«О чем плачут лошади»
(Рассказ)
Литературоведческий анализ
Рассказ Ф. А. Абрамова «О чем плачут лошади» затрагивает чрезвычайно важную и острую тему. В этом произведении автор рассуждает о нужности, полезности человека и всякого живого существа, занимающего какое-то место в жизни.
Рассказ построен в виде сказки и потому имеет три плана повествования.
Первый план — собственно сказка. Старая лошадь Рыжуха обращается к автору с вопросом: действительно ли в прежние времена лошадям лучше жилось — действительно ли лошадей по-хозяйски любили и холили за их тяжелый труд? Автор не находится, что ответить, и с бесшабашной удалью предлагает не думать о пустяках, а «грызть хлеб, пока грызется».
