Провокационная роль СМИ – это часть политического манипулирования, которое представляет собой скрытое управление общественным сознанием и поведением людей, чтобы заставить их действовать во имя интересов определенных групп. Технология политического манипулирования обычно основывается на систематическом внедрении в массовое сознание социальных и политических мифов, несущих определенные ценности и нормы. Технология манипулирования в СМИ складывается из определенных методов, среди которых – замалчивание неугодной информации, распространение полуправды, подтасовка фактов и ложная интерпретация событий, наклеивание «ярлыков», ссылки на сфабрикованные опросы.
Мифы для манипулирования сознанием – это искусственно созданные мифы, но они, чтобы быть действенными, должны выразить инстинкты народа, его болевые точки.
12.2. Власть, оппозиция, спецслужбы и «паблик рилейшнз»
Когда власть хочет расправиться с оппозицией, соблюдая видимость закона, она прибегает к помощи спецслужб. Так было в Советском Союзе в 1930-е годы, когда известные процессы над политическими деятелями из оппозиции готовились советской спецслужбой – НКВД. Разрабатывались сценарии, велась огромная работа по постановке политических спектаклей. Это ли не провокация в государственном масштабе руками и умом спецслужб?! Ее основы заложил В. Штибер, директор прусской политической полиции, организовавший кельнский процесс над коммунистами, после которого Коммунистический союз, основанный Марксом и Энгельсом, перестал существовать. Тогда Штибер ловко соединил радикалов с марксистами и подвел последних под уголовную статью. Лучший последователь Штибера в современной истории, конечно, Я. С. Агранов – в середине 1930-х годов заместитель наркома внутренних дел. Он оказался действительно талантливым режиссером политического сыска в форме судебных процессов.
В гитлеровской Германии спецслужба (СД) организовала поджог рейхстага, свалив вину на коммунистов, чтобы расправиться с ними. Но так и не смогла соответствующим образом подготовить судебный процесс – суд оправдал главного «обвиняемого» Г. Димитрова. В СД были мастера традиционных провокаций, но не было мастеров постановки политических процессов, каким был Агранов.
Политолог X. Арендт в фундаментальном труде «Истоки тоталитаризма» делает неожиданный вывод:
«…Главное различие между деспотической (царской, монархической. – Авт. ) и тоталитарной тайной полицией состоит в том, что последняя не выведывает тайных мыслей и не использует испытанный метод тайных полиций, метод провокации…<…> Никто из тоталитарных правителей, разумеется, не мог даже представить себе такой ситуации, в которой ему пришлось бы прибегнуть к провокации, чтобы заманить в ловушку того, кого он считал своим врагом. Более важен, чем эти технические соображения, тот факт, что тоталитаризм определил своих идеологических врагов еще до захвата власти, так что категория «подозрительные» не применялась в полицейской информации. Так, евреи в нацистской Германии или остатки бывших правящих классов в Советской России в действительности не подозревались в каких-либо враждебных действиях; они объявлялись «объективными» врагами режима, исходя из его идеологии…» [1,551–552].
Объективный враг, по мысли Арендт, при тоталитарных режимах затмил провокацию. Она отмечает, что только на первоначальных стадиях, когда еще идет борьба за власть, ее жертвами становятся те, кого можно заподозрить в оппозиционности; затем тоталитарный характер власти находит выражение в преследовании объективного врага [1, 553].
Но есть аргументы для возражения политологу. Борьба за власть даже и в тоталитарных обществах не ограничивается первыми стадиями. Сталин уничтожал явных и потенциальных оппонентов и в начале своего правления, и на закате политической жизни. Вспомним хотя бы изобретенное в 1949 г. «Ленинградское дело» и расстрелянных по нему партийных и государственных лидеров. И всегда диктатор опирался на органы сыска – ОГПУ, НКВД, МГБ. Гитлер тоже в конце своего кровавого пути обрел оппозицию в лице военных заговорщиков, которые взорвали бомбу в его ставке и которых «прошляпило» гестапо. Хотя гестаповские сыщики нутром чувствовали «генеральскую» опасность.
По Арендт, выходит, что политическая полиция при этих режимах и при этой оппозиции не пользовалась провокацией как методом в силу ненадобности. Но именно эта «тоталитарная» полиция и изобрела новый вид провокации – постановку политических спектаклей – процессов над потенциальными оппозиционерами. Весьма сложное, но «творческое» ремесло.
Х. Арендт вводит понятие объективного врага для «тоталитарных» спецслужб. Это часть населения – евреи в Германии Гитлера и остатки бывших правящих классов в сталинском Советском Союзе. И политическая полиция здесь выступает как инструмент террора. Но есть ли объективный враг у служб политического сыска в либеральном, демократическом обществе? Или там только субъективный враг – сегодня один, завтра другой? История свидетельствует, что есть и постоянный враг. У американского Федерального бюро расследований – это коммунисты и радикалы. В ФРГ у ведомства по охране конституции – тоже радикалы, экстремисты и в свое время компартия. Причем компартия, которая существовала в 1950-е годы, была запрещена судом. Сегодня это германское ведомство тщательно следит за коммунистическими настроениями и радикальными поползновениями. А у Комитета государственной безопасности в авторитарном СССР времен Хрущева, Брежнева и Андропова постоянный враг на сыскном поле был представлен антисоветскими, диссидентствующими и националистическими организациями и персонами.
В докладе председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова для ЦК КПСС «О некоторых результатах превентивно-профилактической работы органов государственной безопасности», относящемся к октябрю 1975 г., сообщается, что за период с 1967 по 1974 г. по 70-й статье Уголовного кодекса (антисоветская пропаганда и агитация) были осуждены 729 человек, а 69 984 человека получили предупреждение и отошли от антисоветской деятельности [5,74]. Американский исследователь-советолог П. Рэддэвей не преминул подчеркнуть, что с 1971 по 1974 г. только благодаря профилактике 1839 антисоветских групп ликвидировались, едва начав формироваться [5, 76]. На антисоветские группы – этого постоянного врага, по определению X. Арендт, – воздействовали не только профилактическими приемами. Против них, как говорилось в том же докладе КГБ, применялись «нелегальная агентура и другие методы, не связанные с судебным преследованием» – «лишение советского гражданства» или «компрометация авторитетных членов» подобных групп [5, 76] (это последнее, по X. Арендт, якобы несвойственно полиции в тоталитарных государствах). Поэтому, делает вывод автор доклада, уже на стадии формирования многие националистические, ревизионистские и иные объединения «были успешно разбиты». Благодаря профилактике, агентурным и иным методам к 1985 г. КГБ практически парализовал и разгромил антисоветские, диссидентствующие группы по всей стране. П. Рэддэвей, пожалуй, наиболее основательный исследователь деятельности КГБ, вполне обоснованно утверждает, что советское руководство никогда не относилось легкомысленно к проблеме диссидентства [5, 78]. Но при этом П. Рэддэвей не отметил принципиальный момент: советское руководство свело всю борьбу с диссидентством к репрессивным или превентивно-профилактическим мерам, а политические игнорировало. Если даже отнести профилактику к политическим мерам, то ею занимался все тот же КГБ. При этом КГБ не раз обращался в ЦК КПСС с предложениями политически определиться с диссидентами, и особенно с наиболее яркими персонами. И с националистическими группами и организациями как с постоянным врагом в СССР велась беспощадная борьба методами политического сыска. Их активность к середине 1980-х годов тоже сошла на нет, но национальные проблемы, питавшие националистов, ждали политических решений, а не сыскных. А партия по-прежнему полагалась только на органы безопасности. Эта ситуация в полной мере дала себя знать кровавыми событиями в период политической перестройки в стране.
Порой незаметен переход от сыскных технологий к технологиям «паблик рилейшнз», которые уже давно вошли в арсенал спецслужб. Когда диссидентствующего писателя А. И. Солженицына в 1974 г. выслали из Советского Союза, борьба с ним перешла из сферы оперативной в идеологическую. Генерал Ф. Д. Бобков, в то время начальник пятого управления КГБ, считал, что если бороться с писателем, то словом, а лучше книгой. Он исходил из того, что общественности должна быть представлена иная точка зрения. Пусть выступит солженицынский оппонент, владеющий словом и иной идеей. И книги его должны раскупаться, а не навязываться. Историк и публицист Н. Н. Яковлев вспоминал:
