Поэтому при обсуждении этого вопроса в обкоме КПСС было признано целесообразным возбудить уголовное дело и провести по этому факту расследование, чем и было вызвано возбуждение уголовного дела 25 апреля 1964 г.»[945]
Итак, прокуратура состава преступления не обнаружила, но зато обком, встревоженный периодическими приездами чеченцев к местам прежнего жительства, «дал команду», и в духе добрых старых времен машина устрашения заработала. Как писали чеченцы в своей жалобе-телеграмме от 10 мая 1964 г. Генеральному прокурору СССР Руденко, председателю Бюро ЦК КПСС по РСФСР Кириленко и председателю КГБ Семичастному, фальшивое дело о массовых беспорядках явно велось по заданию дагестанских партийных руководителей. При этом на чеченцев оказывалось моральное давление и были попытки запугивания со стороны органов госбезопасности.[946]
29 июня и. о. прокурора Дагестанской АССР Г. Аскаров доложил в отдел по надзору за следствием в органах госбезопасности о результатах расследования. Выяснились интересные подробности, прямо связавшие «чеченский поход» на Дагестан с этническими конфликтами на Северном Кавказе периода возвращения репрессированных народов из ссылки.
Вечером 10 мая 1964 г. в село Дучи приехал чеченец Салих Сайтамулов вместе с женой и тремя детьми. Сайтамулов «покушался на самовольный захват участка земли, на котором, как утверждает он, в прошлом (до выселения чеченцев) стоял дом его родителей». До этого Сайтамулов жил в собственном доме в совхозе им. Нурадилова (35 км от Дучи). Почему Сайтамулов вдруг ни с того ни с сего сорвался с насиженного места, не ясно. Сам Салих утверждал, что заранее договорился с председателем колхоза, который обещал взять его пастухом. Председатель это утверждение категорически отрицал. Кто здесь прав, а кто виноват, так и осталось неясным. Очевидно только, что жители села Дучи обошлись с Сайтамуловым весьма круто: сначала избили, потом насильно посадили на машину с вещами и семьей и отвезли в Новолакское районное отделение милиции.[947] Оттуда семья была возвращена назад. А известие о конфликте широко разнеслось по окрестностям.
На следующий день, вечером в городе Хасавюрт на квартире Самайла Бийбулатова собралось около 50 чеченских авторитетов, среди них были и члены КПСС. Они говорили о своих обидах на лакцев, которые живут в домах, принадлежавших чеченцам до выселения. Многие из собравшихся настаивали на том, чтобы всем вместе отправиться в Дучи, потребовать оставить там на жительстве Сайтамулова и наказать тех, кто его избил. Узнав о собрании, приехал директор совхоза им. Нурадилова (сам чеченец) и потребовал разойтись по домам и уж, конечно, никакого «похода» на Дучи не устраивать. В ответ директор услышал упреки. Его даже обвинили в том, что он кем-то подослан.
Некоторые чеченцы направились в Дучи сразу после собрания, другие — немного позднее. Все они ночью собрались около села Дучи на кладбище, а на рассвете 12 апреля более 500 человек направились к зданию колхозного правления. Туда же в течение дня «стали прибывать все новые и новые толпы чеченцев, которые выставили свои требования о наказании лиц, избивших Сайтамулова (часть чеченцев сама пыталась учинить расправу), о разрешении Сайтамулову и другим чеченцам проживать в селении Дучи и других бывших чеченских селениях, возвращении им их бывших домовладений и земельных участков».[948]
Не обошлось, конечно, без угроз. Однако большинство чеченцев старались держаться «в рамках». Следствие предполагало, что в действительности имело место не стихийное выступление, а организованная акция. А «выдворение Сайтамулова из селения Дучи 10.04.1964 г. явилось не причиной, а предлогом для организаций массового демонстративного выхода чеченцев в селении Дучи и для максимального обострения обстановки».[949] Косвенно об этом свидетельствовали следующие факты: организованная доставка продовольствия, быстрое оповещение всех чеченцев, участвовавших в «походе», неизвестно откуда взявшиеся на трассе машины, подвозившие чеченцев к кладбищу. Однако доказать факт существования некой подпольной организации не удалось — чеченцы держались сплоченно и от дачи показаний уклонялись.[950]
Дело было прекращено «за отсутствием в действиях лиц, участвовавших в событиях, происходивших 12 апреля 1964 г., состава преступления, предусмотренного ст. 79 УК РСФСР».[951] Несостоявшееся «чеченское дело» показало, что дагестанские власти столкнулись с проблемой, которую уже не могли решить по-старому, а по-новому — не умели. Им ничего не удалось противопоставить этнической самоорганизации чеченцев, добивавшихся мирным (почти мирным) путем возвращения на историческую родину. Фактически погасить конфликт, имевший глубокие корни, так и не удалось. В известном смысле эта беспомощность была знамением нового времени. Как только власть начинала действовать по установленным ею самою «правилам игры», она явно демонстрировала качества слабого игрока и постоянно пыталась жульничать, искать лазейки в «социалистической законности», стремясь в знакомое царство судебного и внесудебного произвола. Однако повторим: использовать «участие в массовых беспорядках» как жупел для организаторов акций гражданского неповиновения и выступлений протеста, как повод для репрессий московские партийные начальники все-таки не стали. Опасные юридические эксперименты эпохи позднего Хрущева были отвергнуты его преемниками, которые обратились к поиску иных, правда, тоже сомнительных, путей «профилактирования» социальных и этнических конфликтов.
Часть III
«БРЕЖНЕВСКОЕ» УМИРОТВОРЕНИЕ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1960-х — НАЧАЛО 1980-х гг.)
Глава 15
«Беспорядочный» застой: спад протестного движения и трансформации конфликтного поведения
В 1988 г, по поручению М. С. Горбачева, в то время Генерального секретаря ЦК КПСС, председатель КГБ при Совете Министров СССР В. Чебриков подготовил справку о массовых беспорядках в 1957–1988 гг. Несмотря на неполноту этого документа (почему-то пропущены первые годы правления Хрущева, а ряд масштабных событий 1958–1961 гг. вообще не попал в сводку КГБ), он позволяет судить о динамике волнений и сравнивать правление Хрущева и Брежнева по их «беспокойности». На 8 последних хрущевских лет (1957–1964 гг.) приходится 11 описанных случаев массовых беспорядков с числом участников от 300 человек и больше. Эпоха Брежнева (1965–1982 гг.) выглядит гораздо Спокойнее. За 17 лет его пребывания у власти КГБ отметило лишь 9 случаев крупных беспорядков. Динамика очевидна. При Брежневе массовые волнения и беспорядки происходили приблизительно один раз в два года, при Хрущеве в 2,5 раза чаще. Более того, большинство волнений брежневского времени (7 из 9), если судить по справке В. Чебрикова, приходятся на начало правления — 1966–1968 гг., а в 1969–1977 гг. — пик «брежневизма» или, образно говоря, «расцвет застоя» — не зафиксировано ни одного эпизода — полный штиль! Кроме того, если в 1957–1964 гг. в 8 из 11 случаев при подавлении беспорядков применялось оружие — практически регулярно, то в брежневскую эпоху — только в 3 случаях из 9 (все в 1967 г.), убито и ранено (соответственно) 264 и 71 человек. Аналогичную картину дает статистика осужденных за участие в массовых беспорядках: приблизительно 35 осужденных в среднем за год при Хрущеве и чуть более 10 — при Брежневе.
В 1966 г. власти начали новую, довольно успешную атаку на «дрожжи» практически любых бунтов и волнений — массовое хулиганство, которое стало хронической болезнью при Хрущеве, и с которым он безуспешно боролся в сменяющих друг друга антихулиганских кампаниях. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г, «Об усилении ответственности за хулиганство» установил сокращенные сроки рассмотрения материалов о мелком хулиганстве, применение ареста к хулиганам, расширил права милиции по наложению штрафов и т. д.
Власти приняли административные меры по удалению из больших городов потенциально взрывоопасного «контингента» — люмпенов и маргиналов. Кроме того, в обход Конституции определенные категории населения — нищие, бездомные, безработные, проститутки, фарцовщики («тунеядцы») и т. п. — в соответствии со специальным постановлением Совета Министров СССР об укреплении паспортного режима в Москве, Ленинграде и Московской области от 16 августа 1966 г. могли быть лишены временной прописки без предварительного наложения административного взыскания, если участвовали в религиозных собраниях, шествиях и других церемониях культа, проводимых с нарушением установленных законодательством правил, а также в иных собраниях или уличных шествиях, нарушающих общественный порядок».[952] В. 1966 г. первый секретарь ЦК КП Узбекистана Ш. Рашидов и председатель Совета Министров этой республики Р. Курбанов добивались от Совета Министров СССР разрешения упростить наложение наказаний на нарушителей паспортной системы «в связи с притоком в город преступного элемента».[953]
