Проявленные властью решительность и жесткость на первых порах спровоцировали новую вспышку «хулиганской войны». В мае — июне 1967 г. в среднеазиатских городах Чимкенте (Казахская ССР) и Фрунзе (столица Киргизской ССР) произошли наиболее крупные массовые беспорядки брежневского времени. Они имели ярко выраженный антимилицейский характер, сопровождались погромами и поджогами и продолжали «беспорядочные» хулиганские традиции 1950-х — начала 1960-х гг. Во Фрунзе толпа разгромила и сожгла городской и два районных отдела милиции. В Чимкенте подверглись разгрому здания горотдела милиции, областного управления охраны общественного порядка и следственный изолятор. Поводами к волнениям стали слухи об убийстве работниками милиции в г. Чимкенте шофера Остроухова, а во Фрунзе — солдата Исмаилова. Чимкентские беспорядки оказались самыми крупными за все время правления Брежнева. В них участвовало около 1000 человек. При подавлении применялось оружие. Было убито 7 и ранено 50 человек. За участие в беспорядках было осуждено 43 человека.[954]
В том же 1967 г. в некоторых других городах СССР также отмечался «беспорядочный» синдром. 12 апреля 1967 г. в Туле при задержании в вагоне трамвая пьяного участковый уполномоченный Юрищев, не только столкнулся с сопротивлением группы хулиганов, но и навлек на себя гнев собравшейся на месте происшествия толпы. Она требовала расправы с милицией.[955] В Тирасполе (Молдавия) группа студентов педагогического института (в основном, из сельской местности) устроила некое подобие еврейского погрома. Молдавская прокуратура попыталась (в соответствии с новыми бюрократическими веяниями) «замазать» значение конфликта. В спецсообщении говорилось о хулиганстве студентов, избивавших неких «городских парней» и утверждалось, что «проявлений национализма установлено не было». Кто-то из работников Прокуратуры СССР все-таки приписал на спецсообщении молдавских коллег, что избивали именно евреев.[956]
Дважды в течение 1967 г. «предпогромные» ситуации возникали в Закавказье. Оба раза на почве несогласия с решениями суда по делам об убийстве. В июле 1967 г. в городе Степанакерте Нагорно-Карабахской АО Азербайджанской ССР после вынесения приговора по делу о преднамеренном убийстве 9-летнего армянского мальчика тремя азербайджанцами, находившимися в неприязненных отношениях с отцом ребенка, толпа, недовольная мягкостью приговора (недоноситель был оправдан), вытащила свою жертву из милицейской машины и убила, а машину подожгла. Двое осужденных были убиты прямо в зале суда. Потом их трупы вытащили на улицу, облили бензином и подожгли. Конвоиры открыли по нападавшим огонь. 9 человек было ранено.[957]9 июня 1967 г. в Батуми мать убитого попыталась застрелить из пистолета двух подсудимых прямо во время суда. Она промахнулась. Зато дядя подсудимых убил ее мужа и сына, легко ранил одного из присутствовавших.[958]
Генеральный прокурор СССР Руденко утверждал, что одной из основных причин, беспорядков в Чимкенте и Фрунзе было «отсутствие должной борьбы с паразитическими, хулиганскими элементами, пьяницами и наркоманами, которые были зачинщиками беспорядков». Но и ему было ясно, что такое объяснение недостаточно. Слишком много мирных обывателей оказалось втянутыми в события. И у них были на то достаточно веские причины. В Чимкенте и во Фрунзе, по оценке Руденко, в деятельности милиции действительно «имели место нарушения законности, факты произвола, грубости в обращении с людьми, избиения граждан».[959] Для предотвращения антимилицейских массовых беспорядков надо было не только «прижать» хулиганов, но и усилить прокурорский надзор за соблюдением законности в самих правоохранительных органах. 23–24 августа 1967 г. расширенная коллегия Прокуратуры СССР приняла по этому поводу необходимые решения.[960]
В целом, как следует из докладной записки Руденко председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному от 16 сентября 1967 г., массированная атака на уличное хулиганство дала положительный эффект. Уже в октябре — ноябре 1966 г. «наметилась тенденция» к некоторому снижению хулиганства, а в первом полугодии 1967 г. по сравнению со вторым полугодием 1966 г. уголовно-наказуемое хулиганство снизилось на 20,2. процента, мелкое хулиганство — на 24,1 процента.[961] Все это сопровождалось заметным уменьшением предрасположенности большинства регионов страны к массовым беспорядкам «хулиганского» типа. Сложнее было решить проблему волнений и беспорядков, имевших этническую окраску. Здесь не помогла бы ни простая «борьба с хулиганством», ни наведение порядка в органах милиции. Не случайно с середины 1960-х гг. повышенная угроза межэтнических и межнациональных противоречий и конфликтов в некоторых районах СССР стала одной из слабых точек режима. Нельзя было исключить событий, подобных либо грозненскому погрому, либо волнениям в Тбилиси. Тревожил Казахстан, где были отмечены столкновения между русской и казахской молодежью, сопровождавшиеся выкриками: «Отомстим русским за пролитую кровь», время от времени находили разбитые вывески на русском языке и националистические листовки как на русском, так и на казахском языках. Среди интеллигенции и студентов высказывалось недовольство «засильем» русских в республиканских органах власти и в партийном аппарате республики, широким распространением русского языка в делопроизводстве и системе образования.[962]
Потенциально «беспорядочными» были стихийные демонстрации и митинги в Армении (апрель 1965 г.) и в Абхазской АССР (Грузинская ССР) в марте — апреле 1967 r., хотя они и отличались определенной степенью организованности. Митинги в Ереване были приурочены ко Дню памяти жертв массового истребления армян турками (24 апреля 1915 г.). Попытки органов госбезопасности предотвратить события (загодя были арестованы члены молодежной националистической группы, готовившие митинг памяти) успеха не имели. Как сообщал 6 сентября 1965 г. председатель КГБ при Совете Министров СССР В. Семичастный секретарю ЦК КПСС П. Н. Демичеву, события развивались следующим образом:
«24 апреля в Ереване с утра до позднего вечера на площади им. Ленина, в парке имени Комитаса и других местах возникали стихийные митинги, в которых принимали участие от 3 до 8 тысяч человек. Выступившие на них лица требовали возвращения земель Армении (очевидно, Нагорного Карабаха. — В. К.) и справедливого решения „армянского вопроса“, освобождения семерых патриотов (имеются в виду семеро участников националистической группы, осужденные в 1964 г. — В. К.), а также ускорения переселения армян из-за границы и поселения их в Нахичевани, поскольку плотность населения в Советской Армении достигла критического уровня. Эти требования были включены в составленное на площади обращение, адресованное ЦК КПСС, Совету Министров и Президиуму Верховного Совета СССР […].
По пути от одного места к другому участники митинга скандировали эти требования. Вечером, ко времени открытия собрания представителей общественности города Еревана, посвященного памяти жертв резни 1915 г., у театра им. Спендиарова собралось несколько тысяч человек, среди которых продолжались выступления по территориальному вопросу. После окончания официальной части хулиганствующим элементам удалось увлечь за собой некоторую часть молодежи, находившуюся на театральной площади, разбить двери театра и проникнуть вовнутрь, вследствие чего художественная часть собрания была сорвана. Анализ материалов, связанных с имевшими место событиями в Армении, показывает, что отдельным националистически настроенным лицам удалось использовать День памяти жертв геноцида для поднятия территориального вопроса и тем самым привлечь на свою сторону внимание определенной части интеллигенции и молодежи».[963]
Абхазские события 1967 г. продолжались две недели и проходили под лозунгами «узаконения абхазской топонимики по всей республике, предоставления привилегий представителям абхазской национальности в трудоустройстве и поступлении в высшие учебные заведения, изучения абхазского языка во всех неабхазских школах республики» и даже выделения Абхазии из состава Грузии со статусом союзной республики в составе СССР. По ночам кто-то закрашивал грузинские надписи на вывесках, дорожных знаках и указателях.[964]
Только сдержанность и мудрость местных властей (в сочетании с элементами самоорганизации) предохранила жителей Армении и Абхазии от «беспорядочных» эксцессов и погромов, вызова войск и стрельбы в толпу — ведь подобные неконтролируемые ситуации всегда стараются использовать в своих целях маргинальные и полукриминальные элементы.
