«Содержащихся в камере № 203 Лефортовской тюрьмы военнопленных Редель Вилли и Валленберг Рауля прошу доставить во Внутреннюю тюрьму МГБ СССР, поместить совместно в камеру № 7 и зачислить на офицерский паек военнопленного».
Я уже говорил о том, что вокруг имени Валленберга наворочено огромное количество лжи, полуправды и всякого рода нелепостей. Вот первая из них. Валленберга называют военнопленным, в то время как ни юридических, ни каких-либо иных оснований для этого нет. Военнопленные — это лица, принадлежащие к вооруженным силам сторон, находящимся в состоянии войны, а также добровольцы, партизаны, участники движения Сопротивления и другие комбатанты, то есть воины, бойцы. Считаются военнопленными и некоторые некомбатанты, проще говоря, люди, не принимающие непосредственного участия в боевых действиях: интенданты, юристы, журналисты, артисты…
Валленберг, как известно, был гражданином Швеции, не принимавшей участия в вооруженном конфликте. Не был он также ни добровольцем, решившем надеть военную форму одной из воюющих армий, ни партизаном, ни журналистом. Валленберг был гражданином нейтрального государства, к тому же имеющим дипломатический иммунитет, поэтому ни задерживать его, ни тем более арестовывать представители советского командования не имели права, как не имели права называть его военнопленным. Впрочем, один плюс эта юридическая нелепица все же давала: Раулю определили офицерский паек, а это в условиях Внутренней тюрьмы немало — значит, он не голодал и питался более или менее нормально.
Тем временем следователи не сидели без дела и даже в условиях боевых действий собирали компромат на бедного Рауля. Я уже упоминал о документе, составленном 19 февраля 1945 года. Называется он «Спецсообщение» и подписан заместителем начальника «Смерш» 2-го Украинского фронта Мухортовым:
«…Взяв под свою защиту и покровительство значительное количество лиц из гражданского населения, не имеющего к Швеции никакого отношения, шведское посольство выдавало им на руки различного рода документы — паспорта, удостоверения и «охранные листы».
Среди этой категории имеются скрывающиеся от Советских органов видные участники фашистских формирований Венгрии, некоторые сотрудники разведывательных и контрразведывательных органов противника. Изложенное выше подтверждается материалами следственной обработки задержанных лиц. Например, зав. секцией шведского посольства Генрих Томпсон на допросе 20 января 1945 года показал:
— Шведское посольство и шведский Красный крест в Будапеште давали шведское подданство только тем, кто платил от 2000 до 20.000 пенго. Были случаи, когда подданство получали и за 200.000 пенго. Таким образом получили шведское подданство богачи — евреи Хорин, Вайс, Конфельц и другие.
Всего в период июня-октября 1944 года выдано минимум 20 тысяч различного рода паспортов. Защитные паспорта шведского Красного креста, по словам его начальника профессора Лангле, выдавались по принципу:
— Всем притесненным при всяком режиме: при фашистах будем давать евреям, а с приближением русских — христианам, даже если это фашисты, только не очень опасные.
Враждебное отношение руководства шведского посольства к Советскому Союзу проявилось в феврале 1944 года, когда наш источник обратился к посланнику Даниэльсону с просьбой достать ему разрешение для оказания помощи советским военнопленным медикаментами, продуктами и одеждой. Вот что заявил Даниэльсон.
— Все это ни к чему. Советская власть расстреливает своих военнопленных, возвратившихся из плена, поэтому все усилия в этом направлении будут тщетными.
А военный атташе подполковник Вестер после посещения лагеря советских военнопленных заявил.
— Был в лагере у этих свиней. Что это за звери! Второй раз меня на это не поймаешь.
Вся помощь шведского посольства русским военнопленным выразилась в пожертвовании 10 рубашек и 20 коробок сардин.
Не трудно догадаться, какие чувства вызывало это «Спецсообщение» у людей, в руках которых был хотя бы один швед. Как раз в эти дни один такой швед находился на Лубянке — и с ним начали работать.
Таинственный инфарктКак вы, наверное, помните, еще в Будапеште Валленберг просил сообщить в Стокгольм, что находится на территории, занятой Красной Армией, но его телеграмму было велено никуда не передавать. Но все же в Стокгольме стало известно, что Рауль уже несколько дней под опекой советских военных чинов: об этом сообщили добравшиеся до столицы члены Шведской миссии. Подтвердила это и Александра Коллонтай, которая в те годы была послом Советского Союза в Швеции: еще в феврале 1945-го она заверила встревоженную мать Рауля в том, что ее сын находится в СССР, что он в полной безопасности и чувствует себя хорошо.
На радостях она поделилась этой новостью с журналистами. Но те, вместо того чтобы разделить чувства матери, подняли страшный вой. Если Рауль в Советском Союзе, то где именно — в Москве или на Колыме? И почему о Валленберге ничего не знают в шведском посольстве? Почему шведского дипломата не возвращают домой? А может быть, его уже нет в живых и возвращать просто-напросто некого? Такого рода вопросы задавали абсолютно все газеты, но ответа они получить не могли, так как шведские дипломаты ничего не знали, а московские бонзы эти газеты не читали. Но 30 апреля 1945 года шведский посланник в Москве Седерблюм все же пробился к заведующему 3-м Европейским отделом Абрамову. По правилам тех лет чиновники такого ранга должны были вести дневники, в которые самым тщательным образом заносили суть бесед со всякого рода иностранцами. Вот что записал Абрамов в своем дневнике:
«Сегодня принял Седерблюма по его просьбе. Он вручил мне копию ноты по поводу розыска секретаря Шведской миссии в Будапеште Валленберга. Передавая ноту, Седерблюм спросил, нет ли каких-либо новых сведений о судьбе Валленберга. Я ответил, что никакими новыми сведениями пока не располагаю. В ответ на это посланник стал рассказывать о том, какое большое значение придается делу Валленберга в Швеции. «Меня непрерывно осаждают письмами и телеграммами по этому вопросу. В печати довольно часто появляются статьи и заметки об этом деле. Валленберг является членом семьи пользующегося мировой известностью банкирского дома и я бываю иногда в отчаянии, что ничего не могу ответить на многочисленные запросы.
Я на это ответил, что поиски Валленберга продолжаются».
Поиски? О каких поисках речь, если о местонахождении Рауля знали все высокопоставленные чиновники как МИДа, так и МГБ?! Тем более, что в декабре 1946-го всплыло сообщение тогдашнего заместителя наркома Деканозова, который еще 16 января 1945-го заявил представителю Шведской миссии в Москве, что Валленберг обнаружен в занятой советскими войсками части города Будапешта и меры по его охране приняты.
Как теперь стало известно, о деле Валленберга был прекрасно информирован и Сталин. В архиве сохранилась запись его беседы с Седерблюмом, которого он принял 15 июня 1946 года. Когда возник вопрос о Валленберге, Сталин сказал: «Вы знаете, нами отдано распоряжение о том, что шведы должны находиться под защитой». Реакция Седерблюма была совершенно неожиданной. «Я лично убежден, — сказал он, — что Валленберг в Будапеште стал жертвой несчастного случая или бандитов».
Объяснить эту реплику не просто трудно, а невозможно, ведь Седерблюм прекрасно знал и о сообщении Деканозова, и о заявлении Александры Коллонтай. Так почему же он подыгрывал Сталину? Почему несколько раньше Седерблюм высказал уверенность, что Валленберг погиб во время боев в Будапеште? Почему прощаясь со Сталиным, он с облегчением констатировал: «Я думаю, советские военные власти не могут ничего рассказать о дальнейшей судьбе Валленберга»? И почему в заключение аудиенции он попросил Сталина дать официальный ответ о том, что все поиски Валленберга ни к чему не привели, и что он, скорее всего, погиб? То ли в Стокгольме подули другие ветры, то ли надвигались парламентские выборы и намечалось перераспределение постов, то ли могущественное семейство, говоря современным языком, так достало Седерблюма, что он решил положить конец всей этой истории — этого я не знаю. Но факт есть факт: заместитель министра иностранных дел Вышинский получает задание подготовить соответствующий ответ и известить об этом шведскую сторону. А тут еще, откуда ни возьмись, Альберт Эйнштейн, который прислал письмо Сталину с просьбой «сделать вое возможное для того, чтобы разыскать и отправить на Родину шведа Рауля Валленберга»!
Как ни могуществен был Вышинский, но и он мог далеко не все: скажем, он не мог напрямую обратиться с министру государственной безопасности Абакумову, а без этого человека подготовить более или менее вразумительный ответ шведскому послу не было никакой возможности. И Вышинский пишет Молотову:
