Первое свидетельство принадлежит Д. А. Бему (который, видимо, все же принадлежал к ордену) — доценту теоретической механики, преподавателю МВТУ имени Баумана и других московских вузов, заместителю заведующего Музеем П. А. Кропоткина. «Анархо-мистицизм я считаю попыткой дать анархизму некоторое философско-идеалистическое толкование, — показывал он на допросе 15.09.30 г., — хотя думаю, что ни анархизм, ни мистика не могут иметь места как явления массовые: они для отдельных индивидуумов. В настоящее время считаю пропаганду анархических идей преждевременной, так как, будучи неправильно поняты, они могут нанести только вред. Усвоение их возможно лишь при очень высоком культурном уровне масс, а для этого необходима интенсивная культурная работа не менее 50 лет. <…> В своей личной жизни я стараюсь избегать всякого насилия над людьми, выработал спокойное отношение к различным взглядам людей и считаю, что каждый человек имеет право иметь свои убеждения и должен при этом считаться с тем, чтобы они не приносили вреда окружающему обществу. За жизнь нужно постараться узнать возможно больше, а при жизни принести окружающим людям наибольшую пользу…»
Другое свидетельство принадлежит В. И. Сно — человеку, случайно попавшему в дом Никитиных, а затем к Солоновичу в Кропоткинский музей. Он не имел ни достаточного образования, ни определенных интересов. Посещая собрания рыцарей, Сно хотел, чтобы его «наполнили содержанием», не замечая, что для этого еще надо иметь «сосуд». Ему надо было бы идти или в церковь, или в комсомол. «Пообдумав над вопросом об анархистах, — писал он в своей „Подробной автобиографии“, — я понял, что мне начинают предъявлять требования в каком-то послушничестве; во-вторых, я не встретил со стороны анархистов ни совета, ни поддержки. У них это не принято, и они ясно дали понять, что обращаться за советами нельзя. Можно говорить только свое мнение и вносить свои предложения…»
Образы, близкие к масонским, можно найти и в других показаниях, например Е. А. Поль. «На этих собраниях говорили о работе над собой (по масонской терминологии это называлось „работать над камнем“. — А. Я.), о воспитании духа, твердой воле, избавлении от имеющихся недостатков, о помощи близким. В области искусства каждый должен был овладеть своей областью, чтобы через нее влиять на людей облагораживающе, так как искусство может смягчать дурные инстинкты и пробуждать лучшие чувства… Кроме того, рассказывали о своих личных хороших поступках…»
И все же, несмотря на определенную схожесть анархо-мис-тиков и масонства, первая же попытка их сравнения производит обескураживающее впечатление. В первую очередь — с точки зрения символики и ритуала.
Масонство ритуально от начала до конца. Каждый жест масона, каждое его слово полно тайного смысла и является символическим. Его невозможно представить без циркуля, угольника, лопатки, молотка, фартука, перевязи, перчаток и всей прочей атрибутики, не говоря уже о паролях и знаках, которыми открывается вход в ложу. Нельзя представить масонство и без ложи (специального помещения, копии масонского храма), где обязательно должны присутствовать перечисленные атрибуты и много других предметов.
У каждой масонской ложи были свои ритуалы, сохранявшиеся в тайне от членов других лож. Структура масонства, несмотря на провозглашаемое в нем (и действительно существующее) равенство, всегда являла строгую иерархичность. В первую очередь это проявлялось в статутах, дипломах и прочих документах, которыми управляли ложи, которыми подтверждалась их «законность», а также статус («градус») того или иного мастера (удостоверявший его принадлежность к определенной ветви братства).
Недавно переизданный двухтомник издательства «Задруга» — «Масонство в его прошлом и настоящем» — позволяет представить чрезвычайную сложность и пышность ритуалов (которые часто оказывались единственным содержанием собраний). Современные авторы подтверждают приверженность к обрядовости и ритуалам у нынешних масонов. При всем желании этого невозможно обнаружить у анархо-мистиков.
Как я писал выше, единственные известные мне знаки, имевшие символическое значение для рыцарей «Ордена Света», — это белая (красная) роза и голубая восьмиконечная звезда. Звезда символизировала мир восьми измерений — мир ангелов, промежуточный между миром людей (4 измерения) и архангелов (16 измерений). Белые розы были знаком чистоты устремлений, знаком принадлежности к ордену. Ни в одном масонском ритуале мы их не находим. Источником восьмиконечной звезды скорее может быть символика Богоматери (практически отсутствующая в масонстве), чем восьмиугольник 18-го градуса Князя Розенкрейцера.
Несколько больше соответствий при желании можно найти в семи степенях Ордена Света (о них говорили некоторые арестованные). Действительными степенями в Шотландском обряде считается тоже семь ступеней: 1) ученик, 2) подмастерье, 3) мастер (общие для всех масонских систем), после чего идет 4) тайный мастер, 5) рыцарь-избранник Девяти (что соответствует 9°), 6) Князь Розенкрейцер (соответствует 18°) и 7) Рыцарь Кадош (соответственно 30°). Впрочем, число 7 священно едва ли не для всех религиозных систем. И в самом масонстве идут вековечные споры о количестве степеней. Большинство склоняется к тому, чтобы признавать только три степени — ученика, подмастерья и мастера; все остальные оказываются «декоративными».
Так, может быть, прав Ю. Аникст, отрицавший подлинность установлений ордена? Похоже, анархо-мистики лишь формально следовали исчислению ступеней Шотландского обряда.
Наиболее подробно рисует картину посвящения в орден Ф. Ф. Гиршфельд. Напомню, в чем состоял ритуал. Проводивший посвящение старший рыцарь с белой розой в руке рассказывал вступавшим в орден легенду о Древнем Египте. К посвящаемому подходили два других старших рыцаря (мужчина и женщина), призывая его быть мужественным, блюсти честь и хранить молчание. Затем принимавший ударял посвящаемого рукой по плечу, имитируя удар плашмя мечом в рыцарском посвящении, и предлагал ему выбрать орденское имя. В разных кружках эти имена начинались с разных букв. При вступлении неофиту сообщалось следующее: орден имеет семь степеней, во главе его стоит командор; рыцари переводятся из степени в степень в зависимости от их деяний (практически это делалось по прослушивании определенного количества орденских легенд) цель ордена — борьба со злом (которое заключается во всяком проявлении власти и насилия); в орден не принимаются члены политических партий (принадлежность к анархическим группировкам допускается); средства ордена образуются путем ежемесячного отчисления рыцарями одного или полутора процентов их заработка.
В этом нет ни одной черты, роднящей анархо-мистиков с масонами, особенно если вспомнить, что центральной темой масонских обрядов всегда была смерть и победа над ней; важнейшую роль в ритуале играли череп, скелет, гроб и тому подобное. Изображения этих предметов заполняют перевязи и фартуки масонов, их можно видеть на печатях, предметах обихода, переплетах книг, в орнаментике домов и помещений ложи. Ничего этого нет у анархо-мистиков — ни в показаниях, ни в предметах, обнаруженных при обысках (хотя на религиозные символы, кресты, распятия работники ОГПУ обращали особое внимание).
В следственном деле сохранилось показание Е. А. Поль, которая описала рождественскую орденскую трапезу, происходившую, скорее всего, 25 декабря 1924 года.
«Мы сидели за круглым столом, накрытым скатертью, в середине которого стояла чаша с вином, накрытая белым покровом с черным крестом посреди. Сверху лежала какая-то веточка. На столе лежало Евангелие, заложенное голубой лентой. Праздник начался с вопроса младшего (по рыцарским степеням. — А. Н.) из присутствовавших о том, есть ли совершенная красота. Все остальные по очереди отвечали на этот вопрос, после чего можно было приступить к еде. Затем руководитель рассказывал какой-то миф, содержание которого совершенно не помню. Праздник закончился пением хором гимна архангелу Михаилу. Надо прибавить, что на стене висело изображение рыб (христианский символ. — А. Н.), а в руке корифея была небольшая черная палочка, которой давался знак к действию…»
Стоит также напомнить, что масонство было исключительно мужским братством, куда не допускались и не допускаются женщины, в то время как рыцарями «Ордена Света» (и других орденов, о которых упоминает обвинительное заключение) женщины не только могли быть, но их присутствие считалось особо желательным при обряде посвящения. Вместе с тем масонство категорически отмежевывается (во всяком случае теперь) от всякого оккультизма, памятуя о том вреде, который нанес развитию движения в прошлом веке так называемый французский оккультизм с его «практической магией», от которой легко перейти к подлинному «сатанизму». Московские тамплиеры разделяли подобную точку зрения, считая практическую магию (в том числе спиритизм) совершенно недопустимой для человека, идущего к Свету, для человека, чьи действия озаряет только Божественная Искра, которую он смог ощутить в себе и теперь несет столь же трепетно, как сохраняемый в ладонях дрожащий огонек свечи от Светлой Утрени…
