То, что администрация президента РФ, единственная минимально дееспособная властная структура, делает вид, что не замечает этих процессов, является тревожным признаком. А.Чадаев пишет: “Нет ничего более опасного, чем обманываться заклинаниями вроде “Россия не Украина” – точно так же за полгода до оранжевой революции в Киеве все, кому не лень, говорили, что “Украина не Грузия”. Гораздо прагматичнее будет ошибиться в обратную сторону: признав возможность революции, тем самым уничтожить её неизбежность”356.
Р.Шайхутдинов отмечает опять же очевидный факт: “Власть ни на Украине, ни в России не действует как современная власть, способная конкурировать на мировой арене с созданными за последние годы технологиями власти… Оппозиция на Украине выигрывает – это четверть беды; однотипные оппозиции выигрывают раз за разом в зоне исторического влияния России – это полбеды; но настоящий кризис, подлинная беда в том, что никто не видит, за счёт чего это делается… Украина – лишь один из плацдармов проводимой стратегии на распространение новой империи. И ни одно государство постсоветского пространства не может ничего противопоставить этому распространению”357.
Важным фактором, объясняющим неразумное поведение власти, является присущий ей аномальный тип сознания, в котором соединились обрывки советского исторического материализма с его уверенностью в стабильности политической системы, если «нет признаков революционной ситуации», с деформированными за последние двадцать лет нормами рационального мышления, подавившими интуицию и здравый смысл. Политолог В. Гущин пишет: «У государственных руководителей, вышедших из советской партийно-аппаратной среды, инстинкт самосохранения давно атрофировался. Им до самой последней минуты казалось, что их властные политические позиции непоколебимы, а все желаемое, собственно, и есть действительность, от которой они танцевали. Эту генетическую особенность очень точно подметил один из телекомментаторов: „События в Грузии, на Украине и в Киргизии наглядно продемонстрировали, что распад Советского Союза происходит как бы во второй раз. Теперь психологический. Трудно поверить, что этот процесс минует Россию“358.
То, что пытается противопоставить импорту «оранжевой» революции нынешняя власть, говорит о полной неадекватности господствующих во властной верхушке представлений о природе этой революции. Иным объяснением было бы признание верным предположения о намерении власти совершить «самоубийство».
Первое объяснение кажется более правдоподобным, потому что «бригада чекистов» и их политтехнологов по своему типу мышления является типичным постсоветским образованием. Это мышление – продукт советской «номенклатурно-диссидентской» интеллектуальной традиции. Номенклатура, преданная советскому строю, не поняла природы ведущейся против него информационно-психологической войны и строила его оборону исключительно с помощью танков и ракет.
Уже говорилось, что как “технология” перестройки была использована теория революции Антонио Грамши. Казалось бы, сведения о принятии ее на вооружение антисоветизмом должны были быть восприняты с полной серьезностью. А посмотрите, как пишет об этом историк, специалист по ЦРУ проф. Н. Н. Яковлев: “Для ЦРУ Поремский [деятель антисоветской эмигрантской организации Народно-трудовой союз – НТС] сочинил “молекулярную” теорию революции. НТС вручил ЦРУ наскоро перелицованное старье – “молекулярную доктрину”, с которой Поремский носился еще на рубеже сороковых и пятидесятых годов. Под крылом ЦРУ Поремский раздул ее значение до явного абсурда… Этот вздор, адресованный Западу, конечно, поднимается на смех руководителями НТС, которые в своем кругу язвят: “у нас завелась одна революционная молекула, да и то пьяная”359.
Н. Н. Яковлев приводит доклад об этой доктрине, сделанный в НТС в 1972 г. и точно отражающий ее суть,– и издевается над ним. Какая, мол, чушь! Издевается в 1985 г., когда “молекулярная агрессия” продолжалась уже десять лет.
Диссидентская часть, составляющая интеллектуальный костяк постсоветской власти, также не поняла природы этой войны, хотя и приняла в ней активное участие на стороне противника СССР. Это видно по тому замешательству, в которое пришли искренние диссиденты (и западники, и патриоты) при виде того, к каким результатам для России привела их деятельность. Большая идеологическая кампания по празднованию 60-летия Победы поражает своим «расщеплением». Власть явно стремилась консолидировать общество, обращаясь к его патриотическим архетипам, а телевидение и пресса под прикрытием «ура-патриотической» ширмы вели подрыв символа Отечественной войны как главного актуального устоя национального сознания.
В результате положение таково. Те силы, которые явно объявили о своей поддержке «оранжевой» революции, власть квалифицировала как «пятую колонну», которую будет преследовать (разумеется, в рамках демократических правовых норм). Даже на Западе это воспринято как странная тупость. Л.Арон пишет с удивлением, как будто подозревая подвох: «В интервью, которое большинство наблюдателей восприняли как установочное заявление о политике Кремля, заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков заявил, что чеченские террористы „работают на политические технологии“ неназванных врагов России, которые, по его утверждению, уже двести лет пытаются „взорвать южные границы“ страны. Далее Сурков отметил, что любые предложения, альтернативные нынешнему подходу Кремля „попахивают изменой“, а их сторонников заклеймил как „пятую колонну“360.
Речь идет об интервью В.Суркова «Комсомольской правде» (29 сент. 2004 г.). Там он сказал: «Фактически в осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов. Лимоны и некоторые яблоки растут теперь на одной ветке. У фальшивых либералов и настоящих нацистов все больше общего. Общие спонсоры зарубежного происхождения. Общая ненависть. К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой»361.
Таким образом, администрация президента собирается останавливать «оранжевую» революцию методами контрреволюции – путем подавления мелких очагов подрывной деятельности, как хозяйка на кухне бегает за тараканами с тапком в руке. Это путь, ведущий к провалу даже в случае революции «марксистско-ленинского» типа. Просто не верится, что все это говорится всерьез, а не является частью еще более сложного спектакля, чем сама «оранжевая» революция. Г.Павловский дошел даже до того, что пригрозил нашим «оранжевым» самым примитивным силовым отпором. Это уже не театр, а цирк.
Примером лобового и заранее обреченного на провал ответа «оранжевым» может служить создание в рамках пропутинского молодежного движения «Идущие вместе» другой, более массовой организации – «Наши». Это что-то вроде молодежного либерально-демократического варианта Союза русского народа, который пытался защитить российскую монархию от революции.
Эта идея поддерживается и некоторыми политологами. Так, в «Русском журнале» Я. Греков пишет: «Было бы глупо предполагать, что, будучи осведомленной о существовании технологии „революции“-переворота, современная российская, избранная демократическим путем, власть не стала бы превентивно противостоять попыткам создания всевозможных ПОР и ОТПОРОВ… Именно поэтому действующая власть имеет полное право на создание полувоенных контрреволюционных молодежных политических движений, ибо как „оранжевая революция“ является политической технологией, так и контрреволюционное движение является контрполиттехнологией»362.
Да, «власть имеет полное право», да не о праве речь, а об адекватности. Попытка действовать против революции «симметричными» методами заведомо означает поражение, об этом говорит весь исторический опыт. Грекову возражает А. Чадаев конкретно по поводу «контрреволюционных молодежных политических движений»: «Один из самых любопытных сюжетов, общих для Киева и Бишкека – это провал попыток мобилизации провластного низового актива, „федаинов“ и „партизан порядка“. Оказалось, что эти „добровольцы режима“ работают скорее в минус, нагнетая градус нестабильности и увеличивая критическую массу „революционной ситуации“ – но при этом категорически не в состоянии противостоять оппозиционерам, организованным „снизу“ и выступающим не за власть, а за себя… И, значит, не надо никаких федаинов»363.
Ю.Громыко отвечает с более общих позиций: “Обратим внимание, что “не давать захватить власть” более слабая позиция [чем у революционеров]. Поэтому “стражи существующей власти” либо проигрывают, либо сами превращаются в политических рейдеров и захватывают власть… В поле взаимодействия партий, готовящихся к выборам, различить оранжевых и неоранжевых невозможно. Они выявляются только из метаполитической позиции, исходя из которой могут быть различены три принципиально разных случая: 1) отсутствие проекта национального масштаба; 2) наличие в качестве основания действия нероссийского проекта и, наконец, почти невероятный случай 3) наличие проекта, заданного с позиции России”.
