Созданная в 1974г. служба профилактики вошла в структуру аппаратов уголовного розыска с одновременной передачей в их ведение службы участковых инспекторов милиции. Для руководства этими силами были введены должности заместителей начальников уголовного розыска по профилактике. Полагаясь на мои способности организовать работу на этом новом направлении руководство МВД произвело перераспределение обязанностей в руководстве отдела уголовного розыска, назначив меня заместителем начальника отдела по профилактике. На первоначальном этапе была проведена большая организационная работа по разработке и согласованию с Правительством республики Положения «об опорных пунктах общественности и милиции», подбору для них помещений на каждом административном участке, решении вопросов их финансирования, комплектованию советов общественности, организации контроля за их повседневной деятельностью и т.д.
В марте 1975г. стал вопрос о причинах неисполнения плана МВД СССР за 1973г. об укреплении МВД республики и назначении представителя ингушской национальности на дополнительно введенную в этих целях должность заместителя министра по милиции. В этой связи отделу кадров было поручено подготовить на меня объективку для согласования с Обкомом КПСС представления о выдвижении на указанную должность. Встревоженные моим независимым характером и способностью подчинить своей воле равнозначных по должностному положению лиц, заместители министра объединились и направили в ЦК КПСС жалобу на министра, обвинив его в притеснениях, личном обогащении, нарушениях кадровой политики, в том числе и в моем продвижении при наличии 2-х ранее судимых братьев.
Прибывшие для проверки этой жалобы работники управления кадров МВД СССР приняли к сведению, что решение о моем выдвижении было основано подписанным в январе 1975 г. всеми заместителями министра заключением и мартовским того же года постановлением бюро Грозненского горкома КПСС о включении в резерв на замещение должности начальника Заводского РОВД. Поскольку судимость братьев не являлась препятствием для продолжения службы, проверявшие не нашли нужным даже побеседовать со мною. Лояльно отреагировали они и на другие пункты жалобы, однако оскорбленный их желанием проверить обстановку в его квартире, министр вступил в конфликт с ними, а в телефонном разговоре поругался с начальником управления кадров МВД СССР. В результате, почти закончившаяся проверка была возобновлена и продолжена с особым пристрастием. Проверявшие решили придать негативную оценку и вопросу моего продвижения. Законные основания для этого отсутствовали, поэтому поручили начальнику ОУР Дунаеву А.Ф. и курирующему заместителю министра Бузу А.Ф. подготовить отрицательно характеризующую меня служебную аттестацию. Отказавшись подчиниться этим требованиям, Дунаев сослался на размноженный и уже отосланный приказ 2-х недельной давности о моем поощрении за добросовестное исполнение служебных обязанностей и положительные результаты работы в первом квартале 1975 г. Составивший и подписавший 21 апреля 1975 г. аттестацию Буз А.Ф. перечислил положительно характеризующие меня сведения, однако в конце отметил пассивность отношения к профилактической работе и связям с партийно-советскими органами. Это было очевидным враньем, необходимым для подготовки заключения о моем освобождении от должности. К тому времени Гусинин Н.И. уже пожалел о конфликте с проверявшими и оказался готов исполнить любые их пожелания. Поэтому 21 апреля (в день составления аттестации) подписал приказ о моем освобождении от должности (через 2 месяца был отправлен на пенсию он сам).
Объясняя причину надуманной формулировки оснований моего освобождения Гусинин и Буз сослались на мнение проверявших в связи с судимостью родственников. Поскольку в то время сотрудники МВД были лишены прав на судебную защиту по вопросам трудовых отношений, я обратился в МВД СССР за разъяснениями причин понуждения руководства МВД ЧИАССР к фальсификации оснований моего освобождения от должности. Почему то это обращение было переадресовано в управление уголовного розыска МВД СССР. Заместитель начальника этого управления, Волков Василий Минаевич, предложил мне должность заместителя начальника отдела уголовного розыска формируемого управления МВД СССР на БАМе. На недоуменный вопрос: «почему из-за судимости братьев я не могу работать в ЧИАССР, но, в то же время, вправе занять такую же должность на БАМе? » он дипломатично ответил, что там судимость братьев не помеха. После этого в МВД ЧИАССР было направлено указание о предоставлении мне должности с учетом моих способностей.
Сменивший Гусинина Н.И., Буз А.Ф. признался, что не может представить должность выше начальника отделения, так как остальные согласовываются с отделом административных органов Обкома КПСС. Объяснил, что уже беседовал о моем назначении с новым заведующим этим отделом Дятловым Алексеем Тихоновичем и не получил его одобрения. Напомнил, что тот зол на меня за критику в его адрес. Такой факт действительно имел место. В феврале 1974 г. неустановленными преступниками были расстреляны двое часовых войсковой части в г. Прохладном. МВД и КГБ республики получили указания на сбор сведений о возможной причастности к преступлению жителей Чечено-Ингушетии. В ту же ночь был зарегистрирован случай кражи нового автомобиля «Москвич» у жителя станицы Вознесеновской Малгобекского района. Примерно через 2 недели в МВД поступила подписанная начальником отдела КГБ Дятловым А.Т. информация, согласно которой при убийстве часовых в Прохладном была использована автомашина «Москвич», далее указывался ее цвет, номера двигателя, кузова и шасси, которые совпадали с направлявшейся в КГБ сводкой о происшествиях за те сутки. Указав присутствовавшему на совещании в МВД Дятлову на искусственное создание видимости в осведомленности (через сводку МВД) я задал вопросы: «каким образом его информатору удалось во время перестрелки открыть капот автомашины преступников, осветить табличку, переписать выбитые на ней номера, но не обратить при этом внимания на количество преступников и их характерные приметы?». Естественно, что заданные в присутствии представителя МВД СССР вопросы уязвили Дятлова, он затаил злобу, которую и начал возмещать на мне после своего назначения начальником отдела административных органов Чечено-Ингушского Обкома КПСС.
Вспомнив о сложившихся с Дятловым отношениях я дал согласие на предложенную мне Бузом должность начальника ОБХСС Ленинского РОВД г. Грозного, однако заместитель министра по кадрам, Шейкин Василий Михайлович, попытался воспрепятствовать моему назначению все по той же причине – судимости братьев. Я знал, что родной брат Шейкина имел две судимости и, напоминанием об этом, сбил с него спесь, он быстро подготовил проект приказа и представил министру.
Дятлов воспринял мое назначение с неудовольствием. Обратил внимание министра на необходимость комплектования службы ОБХСС исключительно русскими кадрами. Укрепившись в этой мысли он не постеснялся озвучить ее на одном из совещаний в присутствии 1го секретаря Обкома КПСС Власова Александра Владимировича. Последний отверг такую доктрину высказыванием о полном доверии национальным кадрам.
Все время дальнейшей работы в Обкоме партии Дятлов открыто вредил мне. При собеседованиях с каждым назначаемым на должность начальника РОВД, начальника отдела БХСС республики, министра и его заместителями он ставил принципиальную задачу расправы со мною. Почти каждый из них старался на первоначальном этапе удовлетворить такие требования, однако, убеждаясь в моей добросовестности, большинство руководителей не только отказывались преследовать меня, но и старались оказывать поддержку. В этих условиях я оказался вынужден работать не только честно и добросовестно, но также исключительно результативно и, одновременно, без нарушений законности.
Начальником Ленинского РОВД во время моего назначения работал опытный юрист и отличный администратор Пантелеев Евгений Иванович. Он во всем имел собственное мнение, не пресмыкался перед руководством, был решителен и уважаем как коллективом отдела, так и партийным руководством. Высоко оценивая мои деловые качества он предоставил мне полную самостоятельность, которая у других руководителей подразделений была ограничена. Этим не только подчеркивал уважение к моей работоспособности, но и снимал с себя ответственность за возможные недостатки во вверенном отделении, которое перед моим назначением являлось самым отстающим в республике. Еще большим уважением он проникся в связи с разоблачением подготовленной против меня провокации. Так, в первые дни после назначения я ограничил свою деятельность изучением состояния оперативно-розыскной деятельности сотрудников. В их повседневную работу не вникал, поручив исполнявшему до меня обязанности начальника старшему оперуполномоченному Шукаеву продолжать руководство остальными сотрудниками. С Шукаевым я был знаком по совместной службе в Малгобекском отделе милиции, где он характеризовался склонным к доносительству. В один из дней отделение посетил незнакомый чеченец, попросил разрешения дождаться Шукаева, через несколько минут вышел оставив на стуле имевшийся при нем сверток, возвратился уже с Шукаевым, а затем ушел без свертка. На мой недоуменный вопрос о причинах такого поведения Шукаев ответил, что в свертке ткань, предназначенная мне в подарок. Я тут же пригласил понятых, составил протокол обнаружения двух отрезов ткани и получил у Шукаева объяснения о личности владельца свертка. Им оказался кладовщик фабрики пошива одежды. Организовав немедленный выезд на эту фабрику я опечатал склад для проведения ревизии. Вскоре появился тот кладовщик в сопровождении двух сотрудников ОБХСС МВД, которые попытались воспрепятствовать проведению ревизии. Поняв, что против меня замышлялась провокация я тут же потребовал вмешательства прокуратуры. Добился проведения ревизии и возбуждения уголовного дела по ее результатам. Оказавшегося в сомнительном положении Шукаева перевели в другой район, а затем в аппарат министерства, что явилось очевидным подтверждением его причастности к подготовке провокации с ведома и по поручению руководства МВД.
