Правительство Джибути организовало в июне 1991 г. в своей столице конференцию по мирному урегулированию в Сомали. В ней приняли участие представители всех основных группировок, движений, территориальных образований за исключением Сомалиленда. Фарах Айдид отказался прибыть в Джибути, до тех пор, пока Али Махди будет признаваться временным президентом. Однако вопрос о статусе президента на конференциях не рассматривался, и Махди формально остался на этом посту. По остальным пунктам было достигнуто согласие: прекращение огня, формирование правительства из представителей всех кланов, сохранение единства страны, формирование парламента, возобновление действия конституции 1960 года в течение двух лет после создания правительства. С этого момента станет «доброй традицией» принимать подобные резолюции и затем не выполнять их.
В августе 1991 года Али Махди Мохаммед был приведен к присяге как полноправный президент страны. 6 августа враждующие группировки пришли к соглашению, по которому Айдид признал решения, принятые в Джибути, тем самым признав и президентство Махди. Но взамен он получил право решающего голоса в назначении министров и губернаторов, участие в контроле за распределением поступающей в страну финансовой и гуманитарной помощи, а также полную самостоятельность в формировании новой сомалийской армии.
Был сформирован новый совет министров, который состоял из 80 представителей всех кланов. Многие члены кабинета узнали о своем назначении впервые только по радио и поэтому тут же подали в отставку. Ключевые посты в правительстве получили политические и военные противники Айдида: премьер-министр Омар Артех Галиб (исаак), министр обороны — Муса Эслан (маджертин), министр МВД — Мохаммед Каньяре Афрах (муросад/хавийя) — заместитель Али Махди[96].
Столицу страны поделили главные противники Али Махди и Фарах Айдид. Северную часть взял под контроль Махди, и южную — Айдид. Начиная с марта 1991 года, в городе периодически вспыхивали столкновения враждующих группировок. Общая численность вооруженных бойцов достигала 30 тысяч[97]. Численный перевес был на стороне Али Махди, так как отряды генерала Айдида вели боевые действия на юге страны и к северу от Могадишо. Однако части Айдида в Могадишо имели значительно больше тяжелого вооружения. В его отрядах насчитывалось не менее 200 профессиональных артиллеристов[98].
Автобронепарк обеих сторон состоял из нескольких сотен «техничек». «Техничка» (technical) — порождение многочисленных африканских войн — джип, небольшой грузовик или автобус со срезанными стойками и крышей с установленным в кузов крупнокалиберным пулеметом, противотанковой ракетной установкой или безоткатным орудием[99]. Чаще всего следующие типы оружия: советские зенитные установки 23-мм ЗУ-23 и 37 мм (тип 63), французский 89 мм противотанковый ракетный комплекс LRAC, 106-мм американское безоткатное орудие М-40А1.[100] Наиболее примечательными были установленные на джипы неуправляемые ракетные снаряды советских истребителей МиГ-17. Поскольку значительную часть боевиков во всех группировках составляли малограмотные подростки, применение ими столь сложного оружия приводило к постоянным жертвам среди мирного населения.
Помимо личного соперничества Али Махди и Фараха Айдида, основной причиной постоянно вспыхивающих жестоких столкновений стал контроль над распределением международной помощи, который находился в руках бизнесменов из клана абгал, сотрудничающих с Али Махди. Ситуация значительно ухудшилась, когда в сентябре 1991 года Фарах Айдид создал свое альтернативное правительство. Это вызвало боевые столкновения по всей линии соприкосновения враждующих группировок. Бои с 6 по 9 сентября 1991 г. назвали «четырехдневной войной». Не менее 400 человек было убито и полторы тысячи ранено. Инфраструктура города пострадала очень значительно. Войска генерала Айдида выбили подразделения Али Махди из большинства ключевых районов города. В итоге под контролем Махди остался лишь родовой анклав клана абгал на севере столицы.
9-13 октября 1991 г. в Могадишо находилась с визитом совместная эфиопо-эритрейская делегация. В тот момент в еще единой Эфиопии сложилась непростая ситуация. В мае 1991 года повстанцы Национального фронта освобождения тиграй (НФОТ) при поддержке Национального фронта освобождения Эритреи (НФОЭ) и более мелких группировок взяли власть в Эфиопии. Менгисту Хайле Мариам покинул страну. После победы руководство НФОЭ, чьей целью всегда была независимость Эритреи, самоустранились от общеэфиопских дел, давая понять, что Эритрея де-факто уже независима. Однако США настояли на том, чтобы лидер НФОЭ Исайяс Афеворк не торопился слишком быстро проводить референдум по вопросу независимости. Очевидно, что поскольку США начали все больше участвовать в делах Эфиопии, им было невыгодно торопить события, чтобы не раздражать будущего возможного стратегического союзника на Африканском Роге. Таким образом, руководства Эфиопии и будущей Эритреи действовали на дипломатическом фронте совместно, хотя в ближайшем будущем Сомали станет для них полем боя для войны чужими руками.
Цели эфиопо-эритрейской делегации в Могадишо отражали, прежде всего, интересы Аддис-Абебы. Консультации ее представителей с лидерами клановых группировок имели цель организовать новую конференцию по национальному примирению, где главную роль играли бы клановые лидеры и полевые командиры, а не политики, живущие за границей. Новое руководство Эфиопии, таким образом, надеялось успокоить страсти в эфиопском Огадене, где активизировались сомалийские повстанцы.
Особенно яростные бои развернулись в Могадишо 17 ноября 1991 г. Несколько недель сражения шли буквально за каждый дом. По меньшей мере 14 тысяч человек погибли и 27 тысяч были ранены в ходе этих столкновений к 29 февраля 1992 г.[101] Страну поразила засуха. Гуманитарные поставки конфисковывались клановыми группировками. Ни Махди, ни Айдид не желали пропускать гуманитарные конвои на территории, которые они не контролировали.
Противостояние Али Махди и Фараха Айдида — период наиболее ожесточенных боев сомалийского внутреннего конфликта в последнем десятилетии XX века. Их постоянное личное соперничество и упорное нежелание идти на компромисс свидетельствуют о том, что оба этих лидера всегда стремились к личной диктатуре с опорой на свои кланы. Проблемы власти, господства и подчинения в африканском обществе имеют давние традиции, основой которых является авторитаризм. В традиционном мышлении авторитаризм воспринимается как уважение к власти и лидеру, да и сама африканская система ценностей имеет авторитаристский характер.
В данной ситуации оба лидера фактически пытались вернуть страну к управленческой формуле Мохаммеда Сиада Барре — авторитарное правление военного диктатора с опорой на свой клан. Выбор такого пути достаточно логичен — именно диктатура очень часто в истории останавливала всеобщий хаос и становилась опорой для восстановления государственности. Показательно, что сражались между собой родственные кланы, которые были союзниками, что весьма характерно для сомалийцев. Однако в сложившихся обстоятельствах, когда ни одна группировка не обладала достаточной силой для разгрома противника, когда все вели войну всех против всех, установление власти одного лидера в Сомали было невозможным. В итоге стремление руководителей двух сильнейших группировок подчинить обстоятельства своей воле привело к катастрофическим последствиям.
Гуманитарная интервенция ООН и США
1 января 1992 г. в должность генерального секретаря ООН вступил Бутрос Бутрос Гали. Одним из первых его шагов стала отправка в Могадишо в феврале своего заместителя Джеймса Джона, который провел переговоры с лидерами противоборствующих группировок о возможном прибытии в страну войск ООН. Али Махди поддержал идею введения войск ООН на территорию Сомали, Фарах Айдид высказался резко против. По его мнению, это означало бы оккупацию страны.
В целом же миссия Джона нанесла вред делу сомалийского урегулирования. С него началась пагубная для ООН тенденция делать ставку на лидеров клановых группировок (военных вождей), исключая из переговорного процесса остальных политических, духовных и традиционных лидеров. Поскольку спецпосланник ООН большую часть визита посвятил переговорам с Фарахом Айдидом, среди большинства клановых фракций быстро распространилось мнение, что Айдид манипулирует Джона. Это привело к новой вспышке насилия[102]. Джеймс Джона не использовал как переговорный фактор местный этнополитический расклад. Сосредоточившись на переговорах с кланами хабр-гедир (Айдид) и абгал (Махди), он не встречался с лидерами других хавийя — кланов муросад и хавадле, которые занимали в целом более нейтральную позицию и могли стать посредническим звеном[103].
