Распад СССР оставил Россию на историческом перепутье и вновь поставил перед русскими вечный вопрос: «Кто мы и с кем?» Если брать среднестатистического русского, то ему деваться было некуда, и он этот вопрос решил однозначно — быть с Россией, со своим народом, держаться тех нравственных норм и обычаев, которые завещали нам наши деды и прадеды. Советская же элита, в большинстве своем оказавшаяся не только антисоветской, но нередко и антирусской, быстро сделала свой выбор уже в конце 80-х годов. Любопытно, что он был точно таким же, как в 1917 году. Тогда, как писал Николай Бердяев, «верхний слой русского общества, пораженный революцией», решил «денационализироваться и перестать считать себя русскими». Как и тогда, «такой реакционно-интернационалистической настроенностью слой этот доказывает свою давнюю оторванность от русской почвы и от духовных основ жизни русского народа». И все же такого исхода русской интеллигенции на Запад, как в конце ХХ века, не было даже после Октябрьской революции. (Ежегодные потери от утечки умов и сейчас составляют в России 50 миллиардов долларов.) Многие, конечно, на этом обожглись и вернулись. Интеллектуалов на Западе и без нас хватает. Помимо технической интеллигенции, а также высококвалифицированных рабочих в Европе и США, в Японии и Китае из России никто не требуется. В период кризиса — особенно. Случаи удачных творческих карьер выходцев из бывшего СССР на Западе можно по пальцам перечесть. Увы, история ничему не научила тех, кто и в наши дни уповает на Запад, а, столкнувшись с его реальностью, упрекает его, как брошенная жена — вот, мол, заманил и бросил. Нечто подобное российские интеллектуалы уже испытали в эмиграции в начале прошлого века, когда убедились, что никому мы на Западе не нужны уже потому, что Евразия, где на десять часовых поясов простирается Россия, это Европа только отчасти. Не случайно именно в среде русской эмиграции начала ХХ века возникла идея евразийства, ставшая вновь популярной у нас в 90-х годах. Да и в наши дни немало сторонников возрождения России в границах до 1917 г. в виде некоей «Евразийской империи». Споры о том, кто мы, европейцы, либо азиаты, либо нечто среднее между ними и уже потому уникальное, еще в ХIХ веке раскололи мыслящую Россию. А в силу того, что именно она генерирует те идеи, которые впоследствии овладевают массами, определить в наши дни координаты местонахождения России на очередном историческом распутье для русского народа и его будущего чрезвычайно важно. Великий Бердяев в своих спорах с евразийцами мог себе позволить в начале прошлого века провозгласить «возникновение новой универсалистической эпохи, подобной эпохе эллинистической». Он верил, что «кончаются времена замкнутых национальных существований», когда «все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь» и приветствовал «взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада». Но ХХ век оказался слишком кровавым. «Мировой круговорот» обернулся таким переделом мира, который предопределил неравномерность развития Севера и Юга и позволил странам «золотого миллиарда» совершить небывалый технологический рывок, обрекший на вечное отставание большую часть современного человечества. Увы, это совпало с развалом Советской империи, в результате которого Россия из категории высокоразвитых стран перешла в категорию стран развивающихся. Догнать тех, кто ушел вперед на этом новом историческом витке, теперь нелегко, если вообще возможно. Провозглашенные триумфаторами в «холодной войне» гибель идеологии и конец истории, однако, не наступили. На рубеже второго и третьего тысячелетий мир вступил в эпоху конфликта цивилизаций, в котором культура, другие цивилизационные различия далеко не первоочередной предмет разногласий. Как никогда ранее этот конфликт имеет всеобъемлющий характер. Его исход будет решаться всеми средствами — военными, технологическими, политическими, экономическими, идеологическими.
Суть этого конфликта — борьба за выживание на нашей планете в условиях постоянного сокращения энергетических, природных и продовольственных ресурсов при неуклонном росте населения и потребления. Если не удастся найти заменители сегодняшних энергоресурсов, минерального сырья и не научиться производить продовольствие из него, делать морскую воду питьевой, а воздух — пригодным для дыхания, то ни о каком гуманизме в таком конфликте не вспомнят. Любое преимущество одних — даже в деле защиты окружающей среды — обернется смертельной опасностью для других. Со временем этот конфликт все больше будет напоминать странствия потерпевших кораблекрушение в океане — выжить можно будет, только пожирая других. Задача для России в такой ситуации двойной сложности — как выжить, оставшись сильным и выносливым, но не став каннибалом.
Поверьте, мне нелегко говорить об этом. Но сейчас русским людям важно, прежде всего, адекватно оценивать ситуацию. Для начала позволю себе заметить, что геополитическое метание между Востоком и Западом, характерное для новых идеологов «русского патриотизма» постсоветского периода, уже не имеет никакого смысла и для нашего национального самосознания только вредно. Ну, о какой принадлежности к Азии может идти речь у православного народа?! Да и генетически, как показали новейшие исследования, русские — народ европейский, в их генах нет элементов, свойственных азиатскому генотипу, даже несмотря на 300 лет татаро-монгольского ига. Без всякого сомнения, русский народ по своей культуре органически и исторически принадлежит к Европе и христианству, хотя православие в Западной и Центральной Европе куда менее популярно, чем католичество или лютеранство. Принадлежность нации к европейской, либо к одной из азиатских цивилизаций, конечно, не определяется географическими координатами. Как-то один известный у нас в стране русофоб убеждал русских с телеэкрана: «Вам что, мало вашей тысячелетней истории и великой культуры для того, чтобы ощущать себя великой нацией? Зачем вам копаться для поисков этого величия в развалинах Аркаима и в раскопках Триполья?» В самой такой постановке вопроса очевидно типичное для всех русофобов стремление лишить русского человека возможности ощущать себя исторической нацией на своей исторической Родине. Алексей Толстой дал нам это определение. «Родина, — писал он, — это весь народ, совершающий на данной площади свое историческое движение. Это прошлое народа, настоящее и будущее. Это — его своеобразная культура, его язык, его характер. Это цель совершаемых им революций, исторических скачков, узлов его истории». И, если знать историю России не с момента ее крещения, а хотя бы на тысячелетие раньше, то станет ясно, что она внесла в западную и мировую культуру куда больше, чем все европейские страны, вместе взятые. Тут славяне в целом, и русские в частности, имеют куда больше прав именоваться подлинными арийцами и носителями самой древней на Земле культуры, чем потомки готов и франков. А тут без преемственности тысячелетий не обойтись никак. Без скифских курганов не понять великой культуры Древнего Рима и истоков Возрождения. Со времен Триполья влияние живительной славянской культуры было настоящим спасением для тогда еще варварской Европы. Поэтому надо чаще напоминать тем, кто пытается слово «русский» употреблять как синоним слова «варвар» о том, что Россия принесла в Западную Европу. Ну, хотя бы напомнить о том, что дочь Ярослава Мудрого, став французской королевой, женой Генриха Первого, научила французов употреблять мыло. С нее началась знаменитая французская парфюмерия. А уж если дальше копать, то и первая королевская династия Меровингов была основана славянским князем Меровичем. Наши европейские корни куда более глубоки, чем у многих народов Европы. Любопытное тому свидетельство мы находим у русофоба и ненавистника славян классика марксизма Фридриха Энгельса. Вспоминая о становлении немецких княжеств, которые создавались на костях древних, еще языческих славян, живших вдоль побережья Балтийского моря, а также у Атлантики, он провозгласил то же, что впоследствии Гитлер — славян уничтожали якобы «во благо цивилизации». Не верите, прочитайте текст, никогда не включавшийся в собрание сочинений Маркса и Энгельса: «Немцы снова отвоевали на севере у славян прежде немецкую, а впоследствии славянскую область от Эльбы до Варты; это завоевание было обусловлено «географическими и стратегическими соображениями», вытекавшими из раздела Каролингской монархии. Эти славянские области полностью германизированы; дело это уже сделано и не может быть исправлено, разве только панслависты разыщут исчезнувшие сорбский, вендский и ободритский языки и навяжут их жителям Лейпцига, Берлина и Штеттина [1]. Но что указанное завоевание было в интересах цивилизации — этого никто до сих пор не оспаривал. (Написано Ф. Энгельсом 14–16 февраля 1849 г., напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 222 и 223; 15 и 16 февраля 1849 г.)
