Ознакомительная версия.
Если на волне «единения» с Россией РПЦ будет действительно превращена в опекаемый государством организм, то это может вызвать не только рост противоречий между БПЦ и костелом, не только рост внутренних неурядиц внутри самой церкви, но и заметный отход религиозно активных православных активистов Западной Беларуси в протестантские общины.
Сегодня реально остановить рост протестантизма в Беларуси в прямом миссионерском противостоянии не в состоянии ни одна из традиционных конфессий. Теоретически противостоять протестантам могли бы католики, но только в том случае, если бы в РБ прибыли массы миссионеров из католических орденов, но это невозможно по политическим соображениям другого порядка.
С другой стороны, протестанты невольно позволяют ослабить потенциально возможный кризис в отношениях Беларуси и Украины по вопросу о принадлежности населения большей части Брестской области. Согласно наиболее распространенной на Украине версии, местные диалекты являются диалектами украинского языка, а местные жители – украинцами. В каждом «украиноязычном» районе Брестской области существует украинское культурное общество, а украинские дипломаты в Беларуси периодически заявляют о 1,5-2-миллионном украинском меньшинстве в Беларуси. Однако рост протестантизма несколько меняет ситуацию в белорусскую сторону: на Украине протестантов примерно в четыре раза больше, чем в Беларуси, но там они не приближаются к статусу второй и тем более первой конфессиональной группы, как в РБ. На Украине огромным влиянием обладают традиционные конфессии (см. табл. 4), а главное – национальное движение в этой стране неизмеримо весомее, нежели в Беларуси.
Таблица 4 Количество официально зарегистрированных религиозных общин на Украине на 1 января 1993 года[4]
Мощный украинский национализм рассматривает протестантов как носителей космополитического, антиукраинского в своей основе типа идеологии и культуры. Более того, наиболее радикальные украинские национальные группы нередко оценивают протестантов как силу, объективно союзную Соединенным Штатам, а сами США считают главным геополитическим противником Украины.
Кроме того, протестанты на Украине далеко не так едины в деноминационном и догматическом плане, как в Беларуси. Они концентрируются в трех разных регионах: Западном Полесье – Волыни, в Закарпатье, близ Одессы. В каждом из этих регионов преобладает своя деноминация. Возле границы с Беларусью ситуация с протестантами точно такая, как в РБ: баптисты и евангелисты, причем в абсолютных цифрах на украинском Западном Полесье протестантов больше, чем с белорусской стороны.
Несмотря на прозападную риторику украинских властей, после распада СССР положение протестантов в Украине зачастую было худшим, чем в Беларуси, в основном за счет более мощной конкуренции со стороны традиционных конфессий. Худшие, чем в РБ, условия существования и, главное, худшие перспективы не позволили протестантам на Украине создать настолько мощную организационную структуру, какая есть у их белорусских единоверцев. Раз остановить дальнейший рост в Беларуси протестантизма маловероятно, значит, логично рассчитывать на рост притяжения украинских единоверцев к белорусскому протестантскому очагу. То есть притяжение части населения белорусского Западного Полесья к Украине по языковому признаку может быть при необходимости компенсировано белорусским руководством ростом притяжения к Беларуси части населения Западного украинского Полесья по конфессиональным соображениям.
Возможно разыгрывание протестантской карты и по другим внешнеполитическим направлениям. Самое же главное – фактом своего существования протестанты делают для любой политической силы в РБ крайне рискованной попытку создать привилегированное положение для какой-то одной конфессиональной группы. Беларусь должна быть либо последовательно светской, либо политически нестабильной.
Таким образом, дальнейшее сближение России и Беларуси влечет за собою осложнение межконфессиональных отношений в Беларуси и чревато прежде всего:
› ростом в РБ межконфессиональной напряженности;
› ослаблением позиций православной церкви за счет роста католического костела и протестантских церквей;
› превращением Беларуси в одну из точек опоры католического костела и протестантов для активной миссионерской деятельности в России.
Отказ же от сближения с Россией чреват быстрым перерастанием межконфессиональных сложностей в комплекс затяжных межконфессиональных конфликтов в силу ориентации заметной части белорусской националистической оппозиции на католицизм и неготовности православной церкви противостоять иноконфессиональному давлению без хотя бы некоторой поддержки со стороны государства.
Унийность как основа политической культуры
Беларусь имеет принципиально отличную от России культуру политического обустройства. В этом регионе тяжело создать сильную и устойчивую центральную власть. Практически отсутствует долгосрочный экономический источник такой силы: ни шведских рудников XVI–XVII веков, ни богатств Сибири XVII–XVIII веков, ни осваиваемой причерноморской степи XIX века. В то же время регион между Полесьем и Балтийским морем практически невозможно оккупировать и устойчиво господствовать над ним, опираясь лишь на собственную военную силу. Наконец, этот регион сам по себе не очень привлекателен по сравнению с Балтийским морем и его торговым значением, степью или, повторюсь, Сибирью.
Этот регион – всегда зона обширного транзита, который может быть успешным только если будет политически обеспечен согласием на него местного населения.
Своего рода локальный Хартленд. Каким бы образом ни возникла власть, которая претендовала на этот регион, ей приходилось устанавливать на данной территории отношения сотрудничества с множеством местных элит, слабо связанных общими интересами между собой. Естественное стабильное состояние политической системы для этого пространства – рыхлая конфедерация, которая время от времени сплачивалась для решения региональных задач. В некотором смысле все опустошительные войны в этом регионе – это очередная неудачная попытка военным путем обеспечить контроль новой внешней силы над регионом ради достижения более важной и масштабной геополитической задачи. Такие задачи пытались решать Алексей Михайлович, Карл XII, Наполеон, Вильгельм II, Гитлер... Однако вооруженным путем контролировать этот регион долго нельзя. Местная политическая традиция, которая в состоянии обеспечивать выживание на этой территории и прогресс, – это культура унии, перманентной консолидации региона в контексте более широких объединительных процессов. Если российская политическая традиция – это традиция захвата и покорения, то традиция белорусская и шире балто-славянская, региональная – это стремление объединиться на определенных условиях с сохранением каждым субрегионом своих прав, обязанностей и отличий. Политическая культура белорусов – это прежде всего культура переговоров об очередной унии или уточнении условий уже заключенной унии.
Такие исторические события и персонажи, как коронации князей Миндовга и Даниила, Кревская и Люблинская унии, вся история правления Ягеллонов, Великое посольство Льва Сапеги в Москве, Станислав Понятовский, даже Александр Лукашенко с его курсом на интеграцию с Россией без потери самостоятельности Беларуси – абсолютно логичны в политической культуре и традиции белорусов, но алогичны в культуре и политической традиции русских. И наоборот, совершенно естественно в рамках российской политической и культурной традиции стремление даже нынешней, слабой России вобрать Беларусь в свой состав «семью субъектами федерации», как предложил в 2002 году президент Владимир Путин.
Непонимание российскими интеллектуалами и политиками сути политической инициативы Беларуси относительно союза с РФ без вхождения в состав последней абсолютно естественно, ибо эта инициатива не укладывается в традиционное для Москвы восприятие себя самой как «собирательницы земель» под единым скипетром – сильной централизованной властью. В то же время с точки зрения белорусской политической традиции совершенно нормально стремиться к объединению, но не к растворению в единой стране. Так были организованы Великое княжество, Речь Посполитая и даже отчасти Советский Союз с его союзными республиками.
Россия развивалась в иной политической и географической обстановке, где жизнеспособной оказалась именно культура и традиция натиска и деспотии, нереальные в Беларуси. То, что называют толерантностью белорусов, – это, как правило, специфическая форма прагматизма, адекватная местной политической среде.
Ознакомительная версия.
