Изнуряющий дневной круговорот совещаний, красные коробки с документами, необходимость мелькать у курьерского ящика — ничто из этого не отбивает у членов парламента желания стать министрами. В самом деле, уже тот факт, что они в большей степени являются «профессиональными» (не имеющими другой работы) парламентариями, чем когда-либо прежде, подталкивает их честолюбие. Бывшие министры могут дать ценные советы по поводу того, как себя подать, чтобы тебе сделали предложение, не сообщив при этом прессе, какой именно пост ты бы хотел получить: премьер-министры не любят, когда им говорят, что им делать. Вхождение в «теневой кабинет» парламентской фракции лейбористов потенциально гарантирует место в реальном кабинете, если эта партия победит на всеобщих выборах, членство в Национальном исполнительном комитете — тоже большое подспорье. В обеих партиях должность личного парламентского заместителя премьер-министра — верный путь к министерскому посту.
Восстание против своего собственного правительства тоже может обеспечить назначение на министерскую должность, если только критиковать втихаря. Но бунтарь должен быть осторожен и учитывать совет Гарольда Макмиллана: «Никогда не восставайте против двух вещей одновременно. Это сбивает с толку «хлыстов»». С другой стороны, если член парламента подозревает, что его назначили по ошибке, ему следует молчать об этом как можно дольше. По настоянию Черчилля некий бригадир Маккесон был назначен министром торговли. Он был совершенно безнадежен. «Хлысты» тактично обратили на это внимание Черчилля, который отверг их возражения такими словами: «За этими старыми седеющими усами скрывается бездна мудрости». У бригадира Маккесона была совершенно лысая голова, как бильярдный шар.
Увольнение министра может состояться в два счета. Встреча Фрэнсиса Пима с премьер-министром вечером в пятницу 10 июня 1983 года была «короткой и деловой». «Фрэнсис, — сказала Маргарет Тэтчер, — мне нужен новый министр иностранных дел». Одни подают в отставку сами, и для членов кабинета речь перед уходом, произносимая с задней скамьи, — пристойный способ изложить причины, по которым они покидают правительство. Иные предпочитают, чтобы их уволили. Джеральд Кауфман описывает драматический уход Эрика Хеффера, когда тот создал интересный прецедент, выступая как «заднескамеечник» против правительства, членом которого все еще являлся в 1975 году. Рассматривался вопрос о референдуме по поводу вхождения в Общий рынок Как он и ожидал, его быстро отправили в отставку.
Министры также оставляют свою должность, но на сей раз без личных обид, если их партия проиграет всеобщие выборы. Иногда министры теряют депутатские мандаты. Один новоиспеченный министр заявил своим избирателям: «Теперь вы редко будете меня видеть». На следующих выборах избиратели решили, что не хотят видеть его вообще. Он лишился депутатского кресла, но и для тех, кто в нем удержался, красные коробки, министерский автомобиль и зарплата, частный офис и департамент — все это когда-нибудь исчезнет в грубом, но демократичном круговороте британской политики. Даже в этом можно найти утешение. Один бывший член кабинета говорил, какое облегчение он испытал от того, что министерский автомобиль больше не появляется неумолимо у его ворот каждый день, и он может ехать, куда захочет.
Кабинет
Статс-секретари являются членами кабинета, сформированного и возглавляемого премьер-министром. Кабинет координирует деятельность всех правительственных департаментов, принимает все важные решения по вопросам внутренней и внешней политики и берет на себя урегулирование всех кризисных ситуаций, возникающих в правительстве.
Такая система управления медленно эволюционировала последние три столетия, на протяжении которых кабинет постепенно отбирал власть и авторитет у монарха. Изначально средневековые короли назначали советников, платили жалованье чиновникам, например лорду-канцлеру и хранителю Большой королевской печати, выслушивали соображения судей и других членов тайного совета. Этот совет существует до сих пор: он состоит из кабинета и бывшего кабинета министров, в него также входит лидер оппозиции. Тюдоры считали тайный совет полезным инструментом власти и наделили его законодательными и исполнительными полномочиями при поддержке знаменитого суда Звездной палаты, который судил обвиняемых в политических преступлениях и добивался признаний пытками.
Оливер Кромвель упразднил тайный совет, но Стюарты восстановили его в 1660 году. Они сочли его слишком громоздким для правительства и учредили орган, именовавшийся по-разному: кабинет, «кабальный совет», комитет по иностранным делам, — и состоявший из королевских фаворитов. Когда королем в 1688 году стал Вильгельм III, он сначала намеревался вообще обходиться без советников. Однако его частые зарубежные отлучки и волнения в Ирландии вызвали необходимость выделить из тайного совета или «широкого» кабинета узкий круг министров или советников. Именно этот «узкий» кабинет, члены которого стали известны как «комитетские лорды», стал прообразом современного кабинета министров.
Король посещал собрания кабинета, чего теперь не бывает. Все его члены были назначены королем, и хотя, по ходу истории, кандидатуры министров стали утверждать в парламенте, своим влиянием и местом в парламенте они были обязаны покровительству Его Величества. Однако постепенно связь между королем и кабинетом ослабевала. Королева Анна регулярно посещала заседания кабинета каждое воскресенье, но сменивший ее Георг I появлялся там от случая к случаю. Его невежество и глупость не позволили ему внести реального вклада в управление страной. Георг II не любил расширенных заседаний кабинета, вероятно, разделяя мнение Роберта Уолпола о том, что от них не может исходить ничего хорошего, и предпочитал иметь дело со своими немецкими советниками. Георг III время от времени участвовал в дискуссиях кабинета, пока первый приступ безумия в 1788 году не заставил его отказаться от подобных попыток. С 1717 года, когда Георг II перестал являться на заседания, кабинет уже ни разу не собирался в присутствии короля для обсуждения практических вопросов.
К концу XVIII века кабинет мог рассматривать любые вопросы по своему выбору без королевского дозволения. Напротив, короли должны были действовать по указке своих министров, и им было трудно обходиться без советов кабинета. Тем не менее монарх еще обладал кое-какой властью. Например, Георг IV умудрялся не допускать вигов в правительство, пока был жив, и препятствовал принятию законов, которые ему не нравились, с помощью своих «друзей» в палате общин. Это было возможно, поскольку король действительно мог выбирать членов парламента от разных «гнилых местечек», используя патронажное право. Все это исчезло после реформы избирательной системы в 1832 году.
Только тогда сущность кабинета действительно изменилась. С тех пор премьер-министр и кабинет должны были представлять главенствующую партийную группировку в палате общин. Дальнейшие реформы избирательной системы в 1867 и 1884 годах, увеличившие число избирателей до примерно пяти миллионов, поощряли членов кабинета обращаться ко всей нации, чтобы заручиться ее поддержкой. Кабинет стал органом парламентских фракций, разрабатывающим политический курс. Впервые премьер-министрам и членам кабинета пришлось разъяснять свою политику избирателям на публичных собраниях. Столичная и провинциальная пресса печатали их речи слово в слово — современные политики могут этому только позавидовать: многим из них приходится довольствоваться случайным упоминанием о себе в местной газетенке. Члены парламента начали понимать, что их отношения с избирателями изменились; теперь они уже не могли для переизбрания в парламент делать ставку на помощь местных «авторитетов» или на свои экономические возможности.
После выборов кабинет, естественно, стремился осуществить свою политику на практике. Вмешательство монарха уже не могло стать серьезным препятствием для этих планов, хотя королеве Виктории бывало нелегко прийти к согласию с электоратом, существенно расширившимся после различных реформ XIX века; позднее ей пришлось смириться с премьер-министром Гладстоном, которого она не любила и которому не доверяла. Она называла Гладстона «полоумной головешкой, которая скоро все разрушит и станет диктатором», но либералы победили на выборах 1880 года, и Гладстон, лидер партии, стал премьер-министром. Когда королева попыталась вмешаться в назначение двух парламентских заместителей министров, Гладстон закипел от ярости и сказал лорду Гренвиллу, что «Ее Величеству сообщили об этих назначениях только из учтивости».
Однако парламент все еще стоял у кабинета поперек дороги, поскольку обладал тогда значительными полномочиями, чтобы отсрочить, изменить или провалить правительственные законопроекты. С 1882 по 1902 год прошла серия «реформ» парламентской процедуры, частично затеянных в ответ на подрывную тактику ирландских националистов в этот период, за которые «заднескамеечники» заплатили своей властью. Теперь парламент уже не мог стеснять исполнительную власть. Оппозиция и «заднескамеечники» от лидирующей партии сохранили за собой право критиковать действующее правительство и голосовать против него, однако, по мере развития политических партий, они все больше беспокоились о том, чтобы кабинет проводил в жизнь их законодательную программу. В конце века Джозеф Чемберлен так выразил господствовавшее настроение: «Главным делом парламентского собрания является осуществление решений, принимаемых нацией… а не срыв и отсрочивание решений избирателей, как сейчас». По мере развития партийной системы усиливалась власть «хлыстов». Лорд Джордж Гамильтон, вспоминавший в 191 6 году о событиях 1860-х годов, сказал, что в парламенте уже не осталось «влиятельных депутатов», всё, что им надо делать в палате общин, — это «бездельничать и голосовать».
