1) "коммунисты-консерваторы". Их символами были Егор Лигачев, затем — Иван Полозков (оба в определенный момент исчезли как дым, и это не удивительно, так как их оппозиция вообще не основывалась ни на каких принципах, а кроме того, была изначальной и заведомой инсценировкой).
2) "патриоты-националисты". Это движение было создано при активном участии КГБ, который спроецировал свою шовинистически юдофобскую позицию на маргинальные группировки искренних, но недалеких патриотов, задав тем самым особый алгоритм "патриотического движения", не могущий причинить никакого серьезного вреда все более и более легализирующемуся атлантистскому лобби.
3) «национал-большевики». Это течение было более интересным и ближе всего стояло к концепциям евразийского лобби, но, благодаря стараниям КГБ, чувство меры здесь было утрачено и "национал-большевистские" концепции приобрели отталкивающий, гротескный и экстремистский характер — как в смысле чрезмерной акцентировки «ленинизма», так и в смысле чрезмерной юдофобии.
4) наконец, высшей хитростью атлантистского КГБ было выдать само КГБ за оппозицию «демократам», и этот ход также сработал, так как даже к откровенным сотрудникам «Лубянки» "патриоты" относились с определенным доверием и некоторой надеждой.
А в это время отряды КГБ устраивали атлантистские революции в Венгрии, Чехословакии, Югославии, инсценировали спектакли-репрессии в Румынии, ломали Берлинскую стену, предавали Хоннекера, скидывали Живкова, помогали сепаратистам Прибалтики и Кавказа, и как кульминацию своего атлантического триумфа готовили театральный путч в августе 1991! Так "самый обтекаемый человек" с характерной отметиной на лбу курсировал между "мистером Перестройка" и Анатолием Лукьяновым, но внешне казалось, что его вторым полюсом является отнюдь не Лукьянов, а какие-то иные более одиозные, более скандальные, более броские, но на самом не деле либо совершенно незначительные, либо откровенно подставные фигуры. ГРУ и Армия с ожиданием и нетерпением смотрели на Анатолия Лукьянова. Да, кое-какие изменения — конец бессмысленной войны, сокращение межконтинентального вооружения, внешнеполитические шаги навстречу Германии, Японии и Китаю — евразийцы не могли не приветствовать. Даже тематику "общеевропейского дома" посвященные в Орден «Полярных» могли легко интерпретировать в своем ключе, ведь эта доктрина была почерпнута из геополитического арсенала той самой евразийской оппозиции в СС, к которой принадлежал Аксманн, Гильдербрандт, Долежалек, Кауфманн и т. д. (типологически связанные с Орденом Евразии в ГРУ). Но развал Союза, атаки против Армии, стремление втянуть Армию в националистические и мелкотерриториальные конфликты, самоубийственная политика в Прибалтике, разрушающая последние остатки столь ценного для евразийцев пакта Риббентроп-Молотов, выдвижение на политическую арену бесконтрольных мафиози и откровенных проходимцев и многое другое ставило ГРУ в тупик. Но Анатолий Лукьянов оставался в тени. Медленно, исподволь и осторожно, готовил он ответный удар. До последнего момента ему казалось, что все можно будет спасти в один момент, и тогда евразийское лобби воспользуется всеми позитивными геополитическими сторонами «перестройки», покончит с "господином Перестройка" и его пособниками, которые отныне все «высветились», и начнется новая великая эра, эра свободной от коммунистов, атлантистов и служителей "Танцующей Смерти" Евразии, Космической Евразии, эра Сакрального Солнечного Континента, Эра Востока. Но грянул август 1991-го.
Путч, кульминация оккультной войны
Депутат Оболенский, член комиссии по расследованию дела о ГКЧП, через некоторое время после путча сделал для средств массовой информации одно странное заявление: "Истину в отношении августовских событий 1991, возможно, узнают только наши потомки через сотню лет". С какой страшной тайной соприкоснулся Оболенский, расследуя историю путча? — С точки зрения геополитической конспирологии, он соприкоснулся с материалами, связанными с оккультной войной двух Орденов за кулисами власти, с таинственным противостоянием Ордена Евразии и Ордена Атлантики. Августовский путч был (или должен был быть, по замыслу его авторов) кульминацией геополитического противостояния, решающим моментом невидимой войны. Орден Атлантики не мог не знать, что евразийцы готовили к зиме 1991–1992 года операцию, которая должна была привести к введению военного режима на всей территории СССР под предлогом стабилизации социально-политической и экономической ситуации. Они также прекрасно понимали, что правление военных евразийской ориентации будет некоммунистическим и патриотически ориентированным, но при этом без традиционных для КГБ ксенофобии и «панславизма». Иными словами, военное правление обещало быть устойчивым, относительно либеральным в области экономики, геополитически корректным, лишенным террористических эксцессов, свойственных большевистским формам диктатуры. Кроме того евразийский Военный Строй имел все шансы быть в высшей степени популярным, так как он отказался бы от "коммунистического догматизма" и "марксистского утопизма", с одной стороны, а с другой — вполне отвечал бы естественному тяготению к иерархии, дисциплине, централизации, коммунитарности, общинности, «целостности» (в смысле Хомякова) всех истинно евразийских этносов. Патриотизм Военного Строя должен был быть именно имперским, а не «русским» и «националистическим» в узком смысле. Все это делало такую перспективу не только неприемлемой, но фатальной и роковой для атлантистского лобби внутри СССР и на всей на планете. Несмотря на гигантские разрушения, причиненные стране агентом Ордена "Танцующей Смерти" "господином Перестройка", вместе с его сподвижником из КГБ Шеварнадзе (проклятого, кстати, грузинским народом), Орден Евразийцев знал, как использовать негативную ситуацию во благо своей собственной позиции, ведь в тайных отделах ГРУ работали достойные продолжатели великих русских стратегов — Штеменко и Огаркова. Геополитическая дуэль с Гольдштюкером могла снова закончиться поражением для этого опытного и проницательного представителя Ордена Атлантики. Главной задачей атлантистов было не допустить введения военного положения в СССР, к которому, казалось, подводила сама логика событий. Именно для этого и был организован превентивный августовский путч.
Главной ошибкой евразийцев в августе 1991-го, и особенно ошибкой лично маршала Язова, было доверие по отношению к руководителю КГБ Крючкову. Это была стратегическая ловушка. КГБ уже много лет пыталось создать своим агентам образ "патриотов-националистов", используя периферийную массу «непосвященных» сотрудников, искренне веривших в «иудео-масонский» заговор и считавших себя «националистами» или "национал-большевиками". С другой стороны, обманные маневры делались и на самой вершине власти — и Чебриков, и Крючков стремились солидаризоваться с евразийцами-военными против "космополитов-демократов". (На самом деле, все демократическое движение было организовано именно КГБ. При этом оно было еще более искусственным и «смонтированным», нежели патриотическое движение, так как для русских и других исконно евразийских этносов гораздо более естественно поддерживать «правых», чем "левых"). Чтобы скрыть двойную игру, атлантисты из КГБ создавали мифы об "иудео-масонском крыле КГБ" (в качестве такового называлось, в частности, Московское отделение, в противовес союзному, а позже КГБ РСФСР Ельцина и т. д.). На самом деле, КГБ занималось активной анти-евразийской деятельностью, уничтожая структуры евразийской сети в странах Восточной Европы, свергая «почвенные» и анти-атлантистские режимы (такие, как режим Чаушеску, который, кстати, был всегда ориентирован на евразийский континентальный блок и ненавидел атлантическую «запроданность» руководства СССР — См. Клод Карноу "Снова на Восток" в журнале «Кризис» № 5 апрель 1990, Франция). Как бы то ни было, дело ГКЧП ясно показывает, что какими-то не очень понятными путями Крючкову удалось убедить нескольких евразийцев — маршала Язова и Олега Бакланова — поспешить с введением военного положения и принять помощь от КГБ, якобы, отказавшегося от своего атлантизма, ставшего, в конце концов, на сторону Армии и решившего выступить против «демократов». Возможно, Крючков оговорил какие-то условия и для своей организации, так как в случае полноценного военного евразийского правления структура КГБ была бы, естественно, уничтожена — по меньшей мере, в ее старом, партийно-террористическом, мондиалистском и атлантическом виде. Какие аргументы привели агенты Ордена Евразии маршалу Язову, нам пока не известно. Очевидно лишь, что подписание Ново-Огаревского Договора не имело к этому ни малейшего отношения. Все можно было бы еще не раз переменить, аннулировав любые «бумажки», вышедшие из под пера не очень ясно понимающих геополитическую ситуацию случайных людей во главе с гиперобтекаемым «Горби», поставленным на эту должность не для принятия решений, а для «маскировки» и в силу знака определенной оккультной «избранности». Что должен был сказать Крючков маршалу Язову, чтобы этот последний посвященный в сущность стратегии Евразийского Ордена поставил под удар судьбу многотысячелетнего оккультного противостояния, судьбу континента, судьбу Евразийского Космоса, судьбу неминуемой и, казалось, такой близкой победы? Почему Язов поверил руководителю анти-евразийского органа? Об этом пока остается лишь строить предположения. Очевидно, ошибка маршала Язова имела под собой какую-то страшную тайну, может бьть, была связана с какими-то особыми воздействиями на психику, что не так уж и невероятно, если вспомнить показания некоторых членов ГКЧП о некотором беспамятстве их в течение трех фатальных дней. Считать, что люди, дошедшие до высших степеней политической, военной, разведывательной и «конспирологической» карьеры, могут в столь решающей ситуации вести себя подобно безответственным алкоголикам, напивающимся и похмеляющимся в городе, полном танков и «демократических» агитаторов, могут только слепцы. Но и версия об отравлении Крючковым остальных членов восьмерки нам представляется маловероятной, так как люди ГРУ охраняли своих руководителей более бдительно, нежели самого Горбачева. В деле об "ошибке маршала Язова", видимо, имело место сочетание многих оккультно-идеологических и парапсихологических факторов, сработавших синхронно. Но какое же «оружие» на этот раз использовал Орден Атлантики? Об этом пока говорить рано.
