В ней сообщается, что, по рассказу соседа Марьям, незадолго до терактов в ее доме якобы почти неделю гостила вторая террористка, которую Марьям выдавала за свою подружку. Обе смертницы уехали из селения вместе незадолго до терактов.
В статье описывается Балахани – аварское село, расположенное в горной части Дагестана. Указывается, что "советской власти" здесь явно нет: на подъеме в гору вдоль дороги наравне с дорожными знаками установлены зеленые таблички с надписями арабской вязью – "Аллах Акбар!" и другие, на арабском же написаны названия заправок.
Автор сообщает, что семья Магомедовых-Шариповых – непростая. Братья Марьям Шариповой – Анвар и Ильяс – находятся в оперативной разработке с 2007 года, привлекались по статьям "Хранение и незаконный оборот оружия", "Похищение человека", "Участие в незаконных вооруженных формированиях".
Приводятся негативные высказывания односельчан как о братьях, так и о сестре. Незамужняя 28-летняя Марьям, по их словам, имела в селе плохую репутацию, поскольку в Махачкале во время учебы в университете у нее были отношения с мужчиной, а таких девушек замуж брать не принято.
В то же время дети, которые учились у Марьям, и их родители отзываются о ней как о честном, принципиальном человеке, с обостренным чувством справедливости. Марьям, по слухам, была очень набожной, всегда ходила с покрытой головой, молилась 5 раз в день.
Далее корреспондент "МК" описывает посещение дома Марьям Шариповой. Несмотря на траур ("женщины в черных одеяниях воют в соседней комнате так, что мороз по коже"), ее отец "принимает журналистов, по большой части иностранных". В частности, отец сообщает, что его старший сын, Анвар, живет сейчас в Москве, на телефонные звонки в последние дни не отвечает.
По словам автора статьи, следователи сейчас отрабатывают версию о причастности Анвара к теракту – есть информация, что смертницы связывались с ним по телефону перед отправкой и по пути в столицу.
Для раскачки, осуществляемой специалистами по политической войне, недостает двух элементов. Первый – разоблачение лживости данного "ужастика" в СМИ с другой ориентацией. Второй – возмущение сородичей Марьям Шариповой этой лживостью. Как мы убедимся ниже, оба этих элемента не заставят себя долго ждать.
Политическая война? Ведь именно для такой войны нужен, например, нижеследующий эпизод, который я не имею права считать ни достоверным, ни вымышленным. Надо проверять его качество, но его идеальность с точки зрения политической войны я, как специалист, могу констатировать уже сейчас.
Согласно эпизоду, рассказанному отцом Шариповой, Магомедовым, его среднего сына Ильяса несколько лет назад похитили федералы. Бывает подобное, бывает. Федералы издевались над Ильясом, выбивая из него показания, что он боевик. Что ж, и это бывает. Магомедов: "Когда его все-таки отпустили, на нем живого места не было, все тело черное от гематом, почки отбиты, а на ноге зажившие дырки. Его поддевали крюком за ногу, подвешивали к потолку и пытали. Мы обратились в правозащитную организацию, и потом по международной амнистии с него сняли все обвинения. Он ни в чем не виноват. Марьям очень переживала ситуацию, которая творилась с ее братом".
ИТАК, НЕВИННЫЙ БРАТ, ЖЕРТВА ИЗДЕВАТЕЛЬСТВ, УЖЕ ОПРАВДАННАЯ МЕЖДУНАРОДНЫМИ ПРАВОЗАЩИТНЫМИ ИНСТАНЦИЯМИ, – И СЕСТРА, ДОВЕДЕННАЯ ДО ОТЧАЯНИЯ СТРАДАНИЯМИ БРАТА. СЮЖЕТ, ПРОСТО ОБРЕЧЕННЫЙ НА ПОПУЛЯРНОСТЬ ВООБЩЕ – И МЕЖДУНАРОДНУЮ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ.
Толку ли, что в мифе, сообщаемом обществу, есть нечто, весьма напоминающее мифы времен предыдущей политической войны. Что именно? Гипертрофия, не вызывающая доверия. Я вполне могу себе представить, что отдельные представители контртеррористических сил, действующих на Северном Кавказе, перебирают по части репрессивности. Или даже осуществляют зверства. Но представьте себе такого представителя контртеррористических сил, который поддевает пытаемого, невинного человека, крюком за ногу. То, что этот представитель может отбить невинному человеку почки, – понятно. Я вовсе не призываю читателя смотреть на северокавказскую ситуацию сквозь розовые очки. Но как именно – прошу прощения, с технологической точки зрения – этот зверь в погонах вешает пытаемого на крюк, поддевая его за ногу и поднимая к потолку? Какого размера крюк? Куда он его втыкает? В икру, куда еще? Почему этот крюк не разрывает ткань в момент, когда на этом крюке повисает тело пытаемого?
Мне возразят, что некую технологическую схему проведения подобного способа пыток в принципе можно осуществить. Согласен. Это может осуществить хорошо подготовленный, вооруженный инструментами палач, которому хочется поизгаляться. И который умеет это делать. Но это не может осуществлять озверелый парень из соответствующих подразделений, лишенный навыков, приобретаемых в соответствующих зондеркомандах, лишенный садистского изощренного куража этих зондеркоманд, лишенный инструментов, анатомического и хирургического опыта, бесконечной практики осуществления пыток. Почки такой примитивный зверюга в погонах – отобьет за милую душу. Но даже если он захочет подвесить жертву за ноги, то он ее на веревке подвесит – просто потому, что это проще.
Мы имеем дело с постшоковыми мифами уже разобранного мною образца. Если высоколобый философ мог свято верить собственному описанию, согласно которому десантник гнался за старухой через всю площадь (и не догнал спринтершу-старуху!), а затем рубил эту старуху на мелкие куски саперной лопаткой (кто-нибудь пробовал изрубить человека на мелкие куски саперной лопаткой?), то почему бы другому находящемуся в шоке человеку не рассказать про крюк?
Вопрос не в том, почему человек, у которого зверски избили сына, творит мифы вокруг этого избиения. Вопрос в том, почему эти мифы тиражируются. А тиражируются они потому, что элементы мифа граждане, обязанные этот миф заглатывать, лицезрели в тех или иных фильмах, в каком-нибудь "Кошмаре на улице вязов" или еще много где. А замени элементы мифа реальностью – сенсации не будет, шок будет не тот, резонанс будет не тот.
Но продолжим следить за сведениями, сообщаемыми отцом М.Шариповой. Согласно этим сведениям (в изложении "МК", демонизирующего покойную), отец Шариповой видел дочь в последний раз 26 марта. А 28-го марта? Мы же уже читали, что мать видела М.Шарипову 28 марта?
Тема 28 марта, таким образом, или вырезана журналистами, или снята отцом. И то, и другое небезлюбопытно.
Далее отец отрицает, что к Марьям приезжала на неделю вторая смертница Джанет и жила в их доме.
На вопрос: "Что бы вы сказали родственникам погибших?" – отвечает: "Ну что… Сочувствую, сопереживаю. Но у каждого своя судьба. Вот по телевизору власти говорят про модернизацию и успехи, а о наших проблемах на Кавказе молчат, никто не говорит о притеснении мусульман и беспределе, который тут происходит!"
Вывод, который делает автор "МК": "Таким образом, получается, что нет никаких сказочных историй про подготовку террористок в международных лагерях в Турции, Египте и Афганистане. Есть просто горный Дагестан и наши родные кавказские террористы, которым удалось осуществить один из самых кровавых взрывов за последние несколько лет. Но если для Джанет Абдулаевой, которая выросла в неблагополучной семье с одной непутевой матерью, предмет мести был ее глубоко любимый убитый федералами муж – эмир Хасавюрта, то у Марьям ситуация несколько иная. У нее не было такой романтичной безумной истории любви. Она вообще, строго говоря, была изгоем в своем обществе. Замуж не брали, семьи нет, детей тоже. Есть только плохая репутация и окружающая среда, пропитанная романтикой "моджахедов", и ненависть к "русским оккупантам" из-за братьев. Вероятно, и сам отец был недоволен судьбой дочки. Может, поэтому он не жалеет о ее гибели? Может, поэтому так спокойно говорит: "Да, там в метро была она, моя дочь Марьям".
Привожу этот текст так подробно для того, чтобы читатель мог убедиться в следующем.
1) Автор статьи в "МК" не так прост, как это кажется.
2) Образ происходящего очевиден – "северокавказская гангрена". А что делают с гангреной – понятно.
3) Налицо придание высказываниям отца Марьям Шариповой определенного уклона, определенной социально-политической интонации, которую этот отец может и даже должен начать опровергать.
4) Налицо придание этим высказываниям антигуманного характера, навязывания читателю образа отца, безразличного к дочери. И опять же – отец просто обязан опровергать подобный, навязываемый ему, образ! Он же на Северном Кавказе живет! Там принятие подобного образа – это позор. Кому охота, чтобы тебя позорили? Может быть, автор не понимает, какова цена позора на Северном Кавказе? Но непонимание не избавляет от ответственности за слово! Слово, сказанное в такой ситуации!
Цена этого слова понятна – раскачка, то есть то, что является задачей политической войны.
