Ознакомительная версия.
«Пакт Молотова — Риббентропа» — есть сугубо журналистский штамп, сформированный западной прессой, и внедренный в наш обиход в период перестройки. Поэтому когда перестройщики принялись клепать фальшивки, долженствующие убедить общественность, что «секретный протокол» все же существовал, они принялись лепить подобного рода фитюльки, где непроизвольно вворачивали в официальную переписку слово «пакт». Так это слово стало ярким маячком, сигнализирующим о том, что перед нами сфабрикованный документ. А начало путанице со словами «пакт» и «договор» было положено в 1948 г. Госдепартаментом США, издавшим сборник «Нацистско-советские отношения. 1939–1941». Вот видите, как много лишь лингвистических «косяков» допустили фальсификаторы в таком маленьком тексте. Кто-то все еще верит, что данный «проект пакта» существует? Ну, тогда попробуйте получить его в архиве. Я бы тоже не отказался взглянуть на него.
Ещё более ярким «маячком» является использование в официальных внешнеполитических документах титулатуры. Если какой-то документ подписывает «фон Риббентроп» или «граф фон дер Шуленбург», то это очевиднейшая подделка. Это даже, наверное, можно считать прямым, а не косвенным доказательством подлога. Выше уже отмечались такие лингвистические «маячки», как именование Народного комиссариата внутренних дел анахронизмом «ОГПУ», замена в официальных документах названия СССР на «Советскую Россию» или обозначение советско-германских отношений, как «русско-германские» (почему же тогда не «русско-немецкие»?). Из той же серии прилагательное «имперский» применительно к Германии — имперский министр, имперские граждане, и т. д.
Почему до 1988 г. тема «секретных протоколов» широко не поднималась даже на Западе в период холодной войны? Потому что сильно педалировать этот вопрос было опасно: во-первых, еще был жив Молотов, во-вторых, в случае, если бы шумиха вокруг пресловутого сговора Молотова — Риббентропа действительно стала наносить урон СССР, разоблачить провокацию не составило бы труда. И, наконец, особой нужды в этом не было, пропаганде нужны мифы, а не факты.
Молотов скончался 8 ноября 1986 г., и уже через несколько месяцев — 23 августа 1987 г. (по другим данным 28 сентября того же года) на митинге протеста в Вильнюсе была предпринята первая попытка публично заявить в СССР о существовании «секретных протоколов». Попытка оказалась не очень удачной — малочисленная манифестация сепаратистов была быстро разогнана милицией. Не исключаю, что информация о вильнюсской акции 1987 г. запущена в оборот задним числом, никаких достоверных сведений о ней я не нашел, а зарубежные источники крайне противоречивы. Но достоверно известно то, что еще раньше, весной 1987 г. проблема «секретных протоколов» якобы впервые обсуждалась на Политбюро, а Горбачев даже знакомился с их «оригиналами» и советовал своему помощнику Болдину уничтожить их (со слов последнего). Сам экс-генсек категорически отрицает это.
В июне 1988 г. широкий резонанс получило очень умело организованное выступление Маврика Вульфсона на пленуме творческих союзов Латвийской ССР, после чего на головы прибалтийского обывателя обрушился девятый вал антисоветской пропаганды, которую осуществляли в первую очередь официальные партийные и государственные издания. В результате на митинге 23 августа в Вильнюсе против пакта Молотова — Риббентропа протестовали уже тысячи человек, а через год в тот же день в межреспубликанской акции протеста участвовали два миллиона человек, включая и русских. В 1989 г. работа по пропаганде пресловутого сговора между Сталиным и Гитлером приобретает невиданный размах, обработке подвергается уже население всего Советского Союза. Пресса и телевидение с мазохистским сладострастием стирают «черные пятна» истории.
Несмотря на гласность и «свободу слова», первая и единственная в советское время критическая публикация, где существование «секретных протоколов» подвергается сомнению, появляется лишь в июле 1991 г. в «Молодой гвардии». Академические издания вроде «Вестника МИД СССР», журналов «Международная жизнь», «Новая и новейшая история» все это время активно вводят в «научный оборот» фальшивки с молчаливого согласия, а скорее всего, при непосредственном участии министра иностранных дел Шеварднадзе, его заместителей и преемников (Бессмертных, Квицинский, Панкин). Завершается эта эпопея покаянным постановлением Съезда народных депутатов, принятым 24 декабря 1989 г. В 1990 г. начинается парад суверенитетов, и к весне 1991 г. Советский Союз де факто разваливается, что в декабре того же года закрепляется Беловежским соглашением.[197]
Ставка в деле развала СССР с 1988 г. делается на сепаратистские движения, матрицу которых задали именно прибалтийские, наиболее массовые и организованные. Те же имели под собой единую идеологическую базу: «секретные протоколы» — оккупацию — депортации, как черный миф, и национальную независимость, как политический идеал.
После развала Советского Союза утилитарная нужда в «секретных протоколах» вроде бы отпала, и потому на Западе интерec к этой теме разом спадает. Но в новой Польше, Литве, Латвии, Эстонии «преступный сговор» Молотова — Риббентропа остается важнейшим блоком государственной идеологии, краеугольным историческим мифом, фактором внешней и внутренней политики. Сами посудите: новым прибалтийским режимам нужна хоть какая-то идеологическая база для притеснения русских «неграждан», основание для требования с Москвы компенсации за годы «оккупации». Поляки с энтузиазмом предались своей любимой русофобии, и так же не прочь стрясти с нас деньги. Поэтому уже при Ельцине работа по наращиванию комплекса фальшивок в поддержку «секретных протоколов» была продолжена, тем более что яковлевские суррогаты 1989–1990 гг. в виде «заверенных копий» и «служебных записок» выглядели крайне сомнительно. Недаром Яковлева, Лебедеву, Афанасьева и прочих пропагандистов антисоветских мифов, продолживших свою грязную работу в 90-е годы, осыпали государственными наградами Польши, прибалтийских республик и подкармливали жирными заграничными грантами на «научные исследования». Да и для внутреннего использования антисоветская пропаганда оказалась востребована уже после свержения советской власти. Тому пример — суд по делу КПСС.
Анализировать польские и прибалтийские пропагандистские источники последних 20 лет по «секретным протоколам» нет никакого смысла — это либо клинический бред, либо художественная интерпретация, базирующаяся на старых постулатах. А вот отечественные издания «научно-фундаментального» характера весьма полезны, ибо дают хорошую пищу для новых разоблачений. Ведь что толку разгромить статейку в бульварной прессе? Фальшивки обычно сначала обкатываются в масс-медиа, и если затея не срабатывает, «серьезные историки» всегда имеют возможность откреститься от этой провокации. Но если липовый документ опубликовали в официальном сборнике, то тут уже деваться некуда.
Поэтому желающие могут провести увлекательный эксперимент — собрать все официально опубликованные документы, касающиеся «секретных протоколов» Молотова — Риббентропа (а их всего не более полусотни) и проанализировать, насколько они стыкуются между собой. Например, в «секретном протоколе» от 10 января 1941 г. говорится:
«Правительство Германии отказывается от своих притязаний на часть территории Литвы, указанную в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 7 939 года и обозначенную на приложенной к этому Протоколу карте».
Между тем к «секретному протоколу» от 28 сентября 1339 г. никакая карта не прилагалась, там есть лишь содержалась ссылка на «карту к подписанному сегодня Договору о дружбе и границе между СССР и Германией».
Как прикажете это понимать? Во-первых, секретный документ не может иметь своей составной частью несекретный документ (в данном случае карту) хотя бы потому что храниться они должны раздельно. И уж совсем невозможно представить, чтобы на карте к НЕсекретному договору была приложена карта, на которой отражены секретные договоренности по запланированному разделу Литвы. Так на какую же карту ссылаются составители «секретного протокола» от 10 января 1941 г.? И вообще, была ли какая-то карта раздела Литвы?
Если верить «историкам», карта была, и на ней расписались Сталин с Риббентропом. Журнал «Новая и новейшая история» (№ 1, 1993 г.) публикует документ под грифом «Сов. Секретно» — «Опись № 1. Документы, относящиеся к советско-германским переговорам в период 1939–1941 гг.». Составлена опись якобы заведующим VI сектором Общего отдела ЦК КПСС Л. Мошковым 10 июля 1987 г. и перечислены в ней те самые «подлинники» документов, которые обнаружат Яковлев с Волкогоновым в «особой папке» из сейфа Горбачева. Под номером «9» в этой описи значится «Две карты польской территории с подписями И.В. Сталина и Риббентропа». Странно, почему Мошков не указывает, к какому документу прилагаются эти карты, и что на них обозначено, кроме подписей Сталина и Риббентропа, но это не самая большая странность в деле о «секретных протоколах». Гораздо интереснее другой вопрос: как можно было осуществлять раздел Литвы, руководствуясь картой «польской территории»? О том, что помимо Польши на карте была обозначена литовская территория, не сообщает ни Мошков, ни Безыменский в своей книге «Гитлер и Сталин перед схваткой», хотя последний упоминает даже такую несущественную подробность, что карты находились в «закрытом пакете № 35», о чем умалчивают публикаторы из «Новой и новейшей истории».
Ознакомительная версия.
