Ознакомительная версия.
19 ноября 1998 г. Юрий Лужков объявил и о создании своей партии. Он провел заседание оргкомитета нового общественно-политического движения «Отечество».
К 15:00 толпы журналистов осадили вход в «высотку» на Новом Арбате, куда съезжались чиновники мэрии и члены новой партии. Журналистам было сказано, что внутрь их не пустят. Однако в 15:10 партийцы вдруг передумали и провели прессу вдоль стенки зала, где собрался цвет «Отечества». Журналисты взглянули на членов движения, сидящих за круглым столом, а потом служба безопасности начала их выгонять. Журналисты возмущались, в дверях образовалась давка, барышни завизжали. Наконец все стихло. Юрий Михайлович вышел на трибуну.
Его речь была похожа на доклад генсека на пленуме КПСС. Он поругал реформаторов, разваливших страну, и рассказал об успехах капитализма в одной отдельно взятой Москве. Чтобы наконец обустроить Россию, и создавалось движение «Отечество».
Собрание было очень представительным. Там были губернаторы: Новосибирской области – Виталий Муха, Ярославской – Анатолий Лисицин, Нижегородской – Иван Скляров и Мурманской – Юрий Евдокимов, глава республики Коми – Юрий Спиридонов.
Все выступающие присягали на верность Юрию Михайловичу и жаловались на развал страны. Лишь немногие ораторы понимали, зачем они собрались, и пытались обсуждать избирательные технологии. Председатель Российского медицинского общества Татьяна Дмитриева предостерегала Юрия Лужкова: «Москва – это еще не Россия. И нам только предстоит завоевывать регионы».
Большинство ораторов ругали предложенный Лужковым вариант программы «Отечества».
Иосиф Кобзон рассказал о том, что на Кубани уже существует общественная организация «Отечество», и во избежание путаницы предложил подумать о другом названии. Например, «Движение Лужкова». В ответ по залу прошел гул, и Кобзона никто не поддержал.
Бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов сообщил, что привел в партию Лужкова целое общественное движение, которое недавно создал, – «Ратники отечества». Видимо, чтобы войти в образ ратника, милиционер отпустил бороду.
Председатель Конгресса русских общин Дмитрий Рогозин – именно его вкупе с зампредом думского комитета по промышленности Степаном Сулакшиным (автором идеи «левого центра») следовало считать главным организатором «Отечества» – предложил свою формулу избирательного кредо Юрия Лужкова: «Мэр России». Это была единственная идея насчет того, какие лозунги предложит партия Лужкова избирателям.
Некоторые выступления выглядели просто карикатурно. Например, на заседание зачем-то пригласили бывшего маршала СССР Виктора Куликова. Он поведал о том, что Организация Варшавского договора «обеспечивала мир во всем мире», и предложил Лужкову опираться на армию и военно-промышленный комплекс.
Единственным здравым выступлением была речь председателя профсоюза судостроителей России Владимира Мартынова. Ему не давали слова, но он встал и взял его силой. Профбосс ужаснулся происходящему: «Такие протокольные мероприятия мы уже проходили. В 1995 г. наш профсоюз вместе с Союзом труда шел на выборы. Мы так же уверяли друг друга в собственной победе. И в итоге набрали 1,6% голосов. Так что организаторы "Отечества" сразу же закладывают неуспех. Нельзя петь дифирамбы друг другу. Надо действовать».
Однако Юрий Михайлович к Мартынову не прислушался. В заключительном слове он долго благодарил собравшихся за «оказанное доверие». Чувствовалось, что мэр доволен. Тылы Рогозину и Сулакшину была призвана обеспечить, как и ожидалось, московская корпорация «Система» во главе с Владимиром Евтушенковым, по выражению знающих его людей, «самым устойчивым олигархом послекризисного времени».
Когда один из членов окружения Лужкова понял, что эти люди и есть «орггруппа» «Отечества», он схватился за голову: «"Система" валит Лужкова! Чем больше дерьма они наберут сегодня, тем лучше им будет завтра – они хотят, чтобы он остался навсегда в Москве!». А один из членов оргкомитета «Отечества» горько обронил: «Я не мог убедить Юрия Михайловича, что он должен был создать персонифицированную партию Лужкова, не прибегая к услугам этой мелочи».
Решение московского мэра создать движение по принципу коалиции карликовых партий объясняется просто: это давало ему возможность бесконечного маневрирования и манипуляций, что обеспечивало непотопляемость его политической платформы (того же генерала Андрея Николаева после долгих заигрываний даже не пригласили на заседание оргкомитета).
Впрочем, авторитет самого Лужкова в российской политике был далеко не карликовым. Более того, Лужков стал тем центром, относительно которого начали спешно выстраиваться левые и правые политики. Его присутствие настолько поменяло политическую систему координат, что всем прочим пришлось определять в ней свои места заново – причем теперь уже по отношению к Лужкову.
21 декабря движение «Отечество» приобрело необходимую для политической партии легитимность – провело первый съезд и зарегистрировалось в Министерстве юстиции. Теперь к началу президентской гонки все было готово.
Борис Ельцин предпринял попытку осадить ретивого кандидата – а в том, что Юрий Лужков обязательно выставит свою кандидатуру на выборах, уже никто не сомневался – и на встрече с руководителями ведущих российских телеканалов 24 января 1998 г. прямо намекнул на свое недовольство.
«Очень интересно, кто из претендентов, которые условно сами себя объявили претендентами – ведь кампания еще не началась, а кое-кто уже впереди паровоза рвется. Я лично думаю, что это его ошибка, а с другой стороны, это хорошо, что люди его лучше узнают, они его раскусят», – заявил президент.
Естественно, имени этого загадочного «его» Ельцин не назвал, предпочтя намеки: «Некоторые претенденты настолько хотят опередить себя, что забывают, в какое время они живут, – вы догадываетесь, о ком идет речь». Для тех, кто еще не догадался, Ельцин добавил: «Еще полтора года до выборов, а он уже считает себя президентом. Это и неприятно, это ему и не поможет на выборах. В этом я убежден».
Сам Юрий Лужков сохранял спокойствие, по крайней мере внешнее. Когда ему пересказали заявление президента, мэр предположил, что Ельцин мог подразумевать и его, и Геннадия Селезнева, и Геннадия Зюганова, и Григория Явлинского, и Александра Лебедя. «Правильнее было бы выяснить, кого именно имел в виду президент, у автора заявления, а не у меня», – сказал он. Впрочем, слова о том, что он занимается решением тех вопросов, которые «считает нужными», показали, что сдаваться Лужков не собирался.
Это понимали все. Виктор Черномырдин, яростно и едко комментировавший поначалу информацию о президентских амбициях московского мэра, к концу года сам начал искать к нему подходы. 28 декабря лидер движения «Наш дом – Россия» сам отправился на встречу со столичным градоначальником. Причем накануне экс-премьер вдохновенно рассуждал о перспективах сотрудничества с «Отечеством» вплоть до выдвижения единых кандидатов в избирательных округах на парламентских выборах. Лужков был сдержаннее: «Каким-то образом мы оценим политическую ситуацию… Ну и, пожалуй, все».
Переубедить мэра Черномырдину не удалось. После двухчасовой беседы он угрюмо констатировал: «Мы посмотрели политические вопросы. И у нас есть чем заниматься, и у "Отечества" есть чем заниматься. Мы договорились чаще встречаться».
А еще Черномырдин сообщил, что готов уступить «Отечеству» титул «партия власти». И грустно добавил, что если Юрий Лужков убережет возглавляемое им движение «Отечество» от титула «партия власти» – «это будет высший класс»…
А чуть раньше выходы на московского мэра прощупывал Сергей Кириенко, дистанцируясь от Чубайса и Гайдара. Переговоры о создании политического блока велись всю последнюю неделю ноября 1998 г. Для Лужкова бывший премьер-министр представлял особый интерес. Это единственный молодой политик, который может несколько «подправить» и «демократизировать» его имидж. Еще раньше Лужков пытался договориться о сотрудничестве с Борисом Немцовым, но не получилось.
В начале 1999 г. мэр продолжил укреплять свою коалицию. Он проводил переговоры с Геннадием Зюгановым и Григорием Явлинским. Свое странное, на первый взгляд, решение о привлечении в союзники политических антиподов мэр объяснил следующим образом: «В стране есть только три стратегические силы: КПРФ (нравится это кому-то или нет, но это серьезная и влиятельная сила), "Яблоко", и, простите, "Отечество"». Конечно, имел в виду Юрий Лужков и резкое усиление позиций Евгения Примакова, и то, что государственная власть в начале 1999-го оказалась на краю пропасти. Весной московский мэр заговорил об «агонии» Кремля, и многие ельцинские сторонники в кулуарах признавались, что мэр нашел самое точное слово.
У погрязшего в интригах и абсолютно деградировавшего от постоянных кадровых зачисток президентского аппарата все валилось из рук. Кремль был не в состоянии довести до конца ни одну из своих комбинаций. Вершиной бездарности и беспомощности президентского окружения стала история со Скуратовым. После того как Совет Федерации отказался утвердить отставку генпрокурора, некоторые кремлевские обитатели всерьез рассуждали о том, когда Кремлю выгоднее сдаться Лужкову.
Ознакомительная версия.
