Ознакомительная версия.
У погрязшего в интригах и абсолютно деградировавшего от постоянных кадровых зачисток президентского аппарата все валилось из рук. Кремль был не в состоянии довести до конца ни одну из своих комбинаций. Вершиной бездарности и беспомощности президентского окружения стала история со Скуратовым. После того как Совет Федерации отказался утвердить отставку генпрокурора, некоторые кремлевские обитатели всерьез рассуждали о том, когда Кремлю выгоднее сдаться Лужкову.
Хотя в какой-то момент показалось, что две доверительные встречи с Борисом Ельциным перетянули мэра Москвы на сторону президента. Приняв окончательное решение отправить Примакова в отставку (что и произошло 12 мая) – Ельцин тоже не мог не заметить его усиления – президент приступил к активному поиску союзников, на которых он сможет опереться при роспуске правительства, и по сути принялся заново отстраивать свою знаменитую систему «сдержек и противовесов».
Ключевым событием апреля стало второе за месяц приглашение в президентские покои Юрия Лужкова. Ельцин одним жестом превратил Лужкова из Золушки в принцессу, из изгоя и «врага президентской семьи» в личного фаворита и мощного сторонника. И Лужков, воодушевленный новым союзничеством, стал швырять в сторону Белого дома свои «чернильницы»: несмотря на законопослушные песни о «недопустимости дестабилизации работы правительства», он регулярно напоминал об «абсолютном отсутствии экономической политики» у примаковского кабинета.
Такое впечатление, что Лужков только и ждал, когда Кремль взглянет в его сторону. Как бы мэр ни задирал администрацию, в своей критике президента он никогда не переступал опасной черты. Даже его высказывания на самую подлую в глазах Ельцина тему досрочной отставки по болезни при внимательном изучении выглядели вполне невинно на общем оппозиционном фоне.
Аккуратный Лужков обычно лишь предлагал «самому президенту определиться со здоровьем». И констатировал, что безнадежно больным чиновникам лучше бы увольняться с государственной службы. На том, что безнадежным больным является именно Ельцин, мэр не настаивал никогда.
А после выступления Ельцина с президентским посланием, которое все политики назвали последним, Лужков сделал откровенный реверанс в его сторону: «Почему это последнее послание? У Бориса Николаевича еще в следующем году будет возможность выступить с посланием!»
То, что Лужков откликнулся на первый же зов Ельцина, объясняется тем, что при Примакове мэр, не принадлежащий к старой номенклатуре, едва ли мог рассчитывать даже на вторую роль. То есть партию примы Лужков рассчитывал получить только из рук Ельцина.
При этом московский мэр совершенно не обольщался на счет своих перспектив в качестве премьер-министра (куда его активно начали прочить сразу после второй встречи с Ельциным). Серьезные подозрения у мэрских советников вызывали истинные намерения главы кремлевской администрации Волошина, который во время сентябрьских пикировок 1998 г. по кандидатурам премьера был, как и Юмашев, ярым противником Лужкова. И, как утверждает один из апокрифов, даже родил крылатую фразу: «Лучше Пиночет в президентах, чем Лужков в премьерах» – как известно, «русским Пиночетом» почитатели опального кремлевского комбинатора Березовского величали Александра Лебедя.
Легко читалась вполне ельцинская комбинация: сначала с помощью московского градоначальника убрать Примакова, потом взвалить на него ответственность за экономическую ситуацию, а в довершение всего окончательно рассорить с Ельциным и отправить в отставку.
Возможно, поэтому, приняв благосклонность Ельцина, Лужков совершенно не собирался сворачивать с намеченного пути. А во время голосования в Совете Федераций по отставке генерального прокурора Юрия Скуратова 21 апреля он ясно продемонстрировал, что в гипотетическом союзе с Борисом Ельциным собирается преследовать только свои интересы.
В администрации президента до последнего момента не могли поверить, что две доверительные встречи с Борисом Ельциным не заставили мэра отступиться от Скуратова. Хотя понять, что с Лужковым «что-то неладно», можно было уже за пару дней до голосования. Ведь председатель Мосгордумы Владимир Платонов, неустанно твердивший о поддержке генпрокурора, вообще никогда не противоречил мэру.
Для принятия скуратовской отставки не хватило всего 29 голосов, а 4 бюллетеня были признаны недействительными. То есть «мэрская четвертушка» (по неофициальным подсчетам, столичный градоначальник контролировал в верхней палате до 25 голосов) и могла бы, при его желании, спасти положение. Но, скорее всего, Лужков заранее решил, что для будущей избирательной кампании ему совсем ни к чему репутация кремлевского прихвостня. Во время закрытого заседания, когда Скуратов посетовал, что, несмотря на голосование сенаторов, его все равно не пустят в ген прокурорский кабинет, Лужков, буквально захлебнувшись от праведного гнева, заявил, что он и его коллеги по сенату не желают служить ширмой для Кремля.
Спровоцировав очередное отклонение скуратовской отставки, Лужков добился для себя качественно нового положения среди российской политической элиты. На следующий день после скуратовского заседания наиболее влиятельные главы регионов, осознав радикальные изменения в расстановке политических сил (в частности, резкое ослабление Ельцина), заключили с Лужковым официальный союз. На заседании оргкомитета нового регионального блока «Вся Россия» было объявлено о его возможном объединении с лужковским «Отечеством». Избирательные движения Юрия Лужкова, Минтимера Шаймиева и Константина Титова приняли решение выступать на выборах единым блоком.
Кремлю, долго и нудно мусолившему в своих недрах идею создания региональной партии, осталось этот союз только благословить, несмотря на то, что это решение поставило под вопрос не только право президента единолично формировать правительство (в случае, если лидерам регионов удастся завоевать в декабре Думу), но и возможность выбирать себе преемника.
После этого Лужков дал понять, что поддержка Скуратова была для него лишь тактическим ходом. Как намекнул мэр, он готов переменить мнение, но только «разнеся это во времени». Иными словами, отставка Скуратова возможна, но не тогда, когда это нужно Ельцину, а тогда, когда это будет нужно самому Лужкову.
Убедительно отстояв свои «апрельские тезисы», Юрий Лужков вновь занялся партстроительством. В мае, ко второму съезду движения «Отечество», он закончил формирование своего предвыборного штаба.
Руководителем его стал вице-спикер Госдумы Артур Чилингаров. В политсовете «Отечества» он отвечал за связь с Госдумой и парламентские выборы. Поэтому логично, что предвыборный штаб возглавил именно он. Кроме того, как члену политсовета, ему удобнее вести отчетность перед Лужковым. Впрочем, многие считали это назначение чистой формальностью. Подчиненные Чилингарова говорили «об Артуре» снисходительно, подчеркивая, что в случае чего замена начальника не поставит под угрозу работу штаба в целом.
Главным заместителем Чилингарова стал Евгений Савостьянов. Он возглавил центральную структуру штаба – Фонд президентских программ. Этот фонд был создан правительством Москвы, АО «Московский комитет по науке и технике» и рядом близких к столичной мэрии структур еще к выборам 1996 г. Тогда через него проходили основные потоки официальных предвыборных денег.
Бывший заместитель главы администрации президента Евгений Савостьянов доказал свою верность московскому мэру еще в сентябре 1998-го, отстаивая перед Валентином Юмашевым кандидатуру Лужкова на пост премьера российского правительства. Лужков добра не забыл: Савостьянов стал в штабе «номером два».
Вторым заместителем Чилингарова стал зампред политсовета «Отечества» 35-летний Вячеслав Володин. Он пришел в лужковское движение с поста вице-губернатора Саратовской области. Говорят, на родине Володин так быстро пошел в гору, что губернатор Аяцков испугался и поспешил сплавить своего перспективного заместителя в Москву. В штабе «Отечества» Володин должен был взять на себя обеспечение федеральной кампании движения, составление федеральных и региональных списков кандидатов.
В области выборов Володин имел большой практический опыт: в 1994-м он прошел по списку блока «За народовластие» в саратовское законодательное собрание, где стал вице-спикером и курировал именно выборы. А в 1996 г. – участвовал в губернаторской избирательной кампании Аяцкова. Говорили, что «без Володина в Саратовской области нельзя было избрать ни одного человека». Губернатор Аяцков назвал его «одним из лучших стратегов в России по проведению выборов».
Аналитический центр штаба возглавил президент фонда «Политика» Вячеслав Никонов. Он отвечал за прогнозы, обобщение результатов соцопросов, мониторинг прессы, разработку тезисов публичных выступлений и т. д. В качестве политического консультанта Никонов сотрудничал с Сергеем Шахраем и его «Партией российского единства и согласия» на выборах в Госдуму первого созыва. В 1995-м – работал с блоком Ивана Рыбкина. В 1998 г. – консультировал на выборах губернатора Красноярского края Валерия Зубова и президента Башкирии Муртазу Рахимова. Традиционно участвовал в разработке ежегодного послания президента России Федеральному собранию.
Ознакомительная версия.
