Скандал разразился похуже, чем с Новодворской, – и длился этот кошмар минут двадцать. Изнемогли все. Я окончательно уверился в том, что умер и попал в ад…
Наконец Судья кивнул Секретарю, тот щелкнул чем-то, и Сахаров испарился. Исчез – и все.
Настала блаженная тишина.
Насладившись ею в течение пары минут, зал устроил Секретарю бурную благодарную овацию.
После перерыва Адвокат вновь поднялся:
– Защита приглашает свидетеля…
– Простите, пожалуйста, – перебил его Судья. – Что-то вам сегодня со свидетелями не везет; пожалейте нас. Пусть истец поговорит.
Так мы и не узнали, кем еще нас планировали душить в этот день. Я вышел на трибуну:
– Господин Адвокат заявил, что СССР был империей зла и его следовало разрушить. Однако для подтверждения вызвал диссидентов, которые изначально ненавидели и советскую власть, и Россию в целом. Поправьте меня, если что, но, по-моему, такие свидетели крайне пристрастны и потому никуда не годятся.
– Ну… пожалуй, – признал Судья.
Но Горбачев вмешался:
– Да что диссиденты! Уже и вся партия этим гудела. Уничтожая тоталитаризм, я выражал волю всей партии. Это, понимаете, назрело, процесс пошел.
Я задумался:
– Хм… Всей партии, говорите? Тогда как вы объясните следующий документ?
Статья Н. Андреевой «Не могу поступаться принципами»[78]
Газета «Советская Россия», 13 марта 1988 года
Оперативный документ № 4
Недавно в одном из студенческих общежитии нашей «Техноложки» проходила встреча с Героем Советского Союза полковником В. Ф. Молозевым. Среди прочих ему был задан и вопрос о политических репрессиях в армии. Ветеран ответил, что с репрессиями не сталкивался… Некоторые были разочарованы.
Словотолчение о «терроризме», «политическом раболепии народа», «бескрылом социальном прозябании», «духовном рабстве», «всеобщем страхе», «засильем хамов у власти»… Не приходится удивляться, что у части студентов усиливаются нигилистические настроения. Что могут дать молодежи, кроме дезориентации, откровения «о контрреволюции в СССР на рубеже 30-х годов»[79], о «вине» Сталина за приход к власти в Германии фашизма и Гитлера?
С именем И. В. Сталина связана вся одержимость критических атак. В формулу «культа личности» насильственно втискиваются индустриализация, коллективизация, культурная революция, которые вывели нашу страну в разряд великих мировых держав. Все это ставится под сомнение. Дело дошло до того, что от «сталинистов» стали настойчиво требовать «покаяния»… Взахлеб расхваливаются романы и фильмы, где линчуется эпоха бури и натиска, подаваемая как «трагедия народов».
Слов нет, время то было суровым. Но скромность еще не стыдилась самой себя, потенциальные советские миллионеры еще опасались проклевываться в тиши заштатных контор и торговых баз. Мы готовили молодежь не к тонкостям потребления заработанных родителями благ, а к Труду и Обороне, не сокрушая духовный мир молодых чуждыми шедеврами из-за «бугра» и доморощенными поделками масскультуры.
Атаки на тогдашних лидеров нашей страны имеют социальную подпочву. Наряду с профессиональными антикоммунистами, избравшими якобы демократический лозунг «антисталинизма», живы потомки свергнутых Октябрьской революцией классов, которые не смогли забыть материальные и социальные утраты своих предков. Сюда же следует отнести духовных наследников Дана и Мартова, Троцкого или Ягоды, обиженных социализмом потомков нэпманов, басмачей и кулаков.
Недавно одна студентка озадачила меня откровением, что-де классовая борьба – устаревшее понятие. Ладно бы такое утверждала одна она. Яростный спор, например, вызвало недавнее утверждение уважаемого академика о том, что-де нынешние отношения государств двух различных социально-экономических систем лишены классового содержания. Академик не счел нужным объяснить, почему он несколько десятилетий писал о противоположном – что ж, взгляды, бывает, меняются. Однако долг ведущего философа все же повелевает ему объяснить: что, разве сегодня международный рабочий класс уже не противостоит мировому капиталу[80]?
В центре многих нынешних дискуссий стоит вопрос – какой слой общества является руководящей силой перестройки? Об этом говорилось и в интервью писателя А. Проханова газете «Ленинградский рабочий». Проханов исходит из того, что нынешнее общественное сознание характеризуется наличием двух идеологических потоков, или, как он говорит, «альтернативных башен», которые с разных направлений пытаются преодолеть в нашей стране «построенный в боях социализм». Преувеличивая остроту противоборства между этими «башнями», писатель тем не менее справедливо подчеркивает, что «сходятся они лишь в избиении социалистических ценностей». Но обе, как уверяют их идеологи, стоят «за перестройку»[81].
Первый поток претендует на модель леволиберального интеллигентского социализма, якобы выразителя «чистого» от классовых наслоений гуманизма. Его сторонники противопоставляют пролетарскому коллективизму «самоценность личности». Утверждают, что мы, дескать, построили не тот социализм. Миллионы людей на нашей планете гибнут от голода, эпидемий и военных авантюр империализма, а они требуют разработки «кодекса защиты прав животных»[82], наделяют сверхъестественным разумом природу и утверждают, что интеллигентность – не социальное, а биологическое качество, генетически передаваемое от родителей к детям. Объясните мне, что все это значит?
Именно сторонники «леволиберального социализма» фальсифицируют историю. Они внушают нам, что в прошлом страны реальны лишь преступления и ошибки, замалчивая при этом величайшие достижения. Кому и зачем нужно, чтобы каждый руководитель Советского правительства после оставления поста был скомпрометирован? Откуда взялась страсть к расточительству авторитета руководителей первой в мире страны социализма?
Другая особенность «леволибералов» – некий «интернационализм». Когда после революции к Троцкому «как к еврею» пришла делегация купцов и фабрикантов с жалобами на притеснения красногвардейцев, тот заявил, что он «не еврей, а интернационалист», чем весьма озадачил просителей[83].
Понятие «национального» у Троцкого означало некую неполноценность в сравнении с «интернациональным». И потому он подчеркивал «национальную традицию» Октября, писал о «национальном в Ленине», утверждал, что русский народ «никакого культурного наследства не получил», и т. п. Мы как-то стесняемся говорить, что именно русский пролетариат, который троцкисты третировали как «отсталый и некультурный», совершил три русские революции[84], что в авангарде битв человечества с фашизмом шли славянские народы.
Сказанное не умаляет вклада других наций. Это лишь обеспечивает полноту исторической правды… И еще я убеждена: из умаления значимости исторического сознания проистекает пацифистское размывание оборонного и патриотического сознания, а также стремление малейшие проявления национальной гордости великороссов записывать в графу великодержавного шовинизма[85].
Если «неолибералы» ориентируются на Запад, то другая «альтернативная башня» – «охранители и традиционалисты» – стремятся «преодолеть социализм за счет движения вспять», возвратиться к общественным формам досоциалистической России. По их мнению, сто лет назад произошла утрата нравственных ценностей, накопленных в туманной мгле столетий крестьянской общиной.
«Традиционалисты» имеют несомненные заслуги в разоблачении коррупции, в решении экологических проблем, в борьбе против алкоголизма, в защите исторических памятников, в противоборстве с засильем масскультуры, которую справедливо оценивают как психоз потребительства. Вместе с тем в их взглядах имеет место непонимание исторического значения Октября, оценка коллективизации как «страшного произвола по отношению к крестьянству»[86], некритические воззрения на религиозно-мистическую русскую философию, нежелание видеть послереволюционное расслоение крестьянства.
Например, выпячиваются «деревенские» комиссары, которые «стреляли в спину середняков». В огромной стране были, конечно, всякие комиссары. Но основной фарватер нашей жизни определяли те комиссары, в которых стреляли. Им вырезали звезды на спинах, сжигали живьем. Расплачиваться «атакующему классу» приходилось не только жизнями комиссаров, чекистов, деревенских большевиков, комбедовцев, «двадцатитысячников», но и первых трактористов, селькоров, девчонок-учительниц, сельских комсомольцев, жизнями десятков тысяч других безвестных борцов за социализм.
