После предъявления этих показаний Абдурахимов отказался от своих утверждений, сослался на свою забывчивость и давность времени.
Наше расследование бесспорно установило превышение служебных полномочий Гдляном. Именно по его указанию свидетеля, невиновное лицо, лишили свободы и держали взаперти. Именно произвол, надругательство над личностью привели к тяжким последствиям, явились причиной того, что М. Мирзабаев покончил с собой. Поэтому содеянное Гдляном обоснованно квалифицировано как преступление. На его совести смерть отца четверых детей. И это еще не все. Гдлян и словом нигде не обмолвился, что по его же указанию одновременно с М. Мирзабаевым запирали в служебном помещении других лиц, в частности Разакову Рабию, Хаятова Умара, Наврузова Эргаша. После того, как они провели ночь в здании, где размещалась следственная группа Гдляна, их после составления протоколов о задержании поместили еще на трое суток в изолятор УВД. Наврузова Э. и Хаятова У. задержали только потому, что они оба на служебной автомашине возили арестованного Мирзабаева Гани. Каких-либо оснований для их задержания не имелось. Гдляновские следователи сами вскоре признали отсутствие в их действиях преступления.
Наврузов Э., вспоминая события тех дней, рассказал, что его привезли в здание следственной группы около 16 часов и до поздней ночи допрашивали, водили из кабинета в кабинет. Требовали рассказать о местах хранения денег, ценностей Мирзабаева Гани. Когда заявил, что они ему неизвестны, то следователи избили его, а потом отвели в маленькую комнату без окон. В ней был только один стул, горел свет. Когда же следователи заперли дверь, то выключили снаружи и свет. В комнате на стуле Наврузов голодный провел всю ночь. На следующий день его перевели в камеру УВД, но и там не кормили в течение двух суток, давали только воду.
Об избиениях на допросах, оставлении без пищи и содержании взаперти в комнате рассказал и Хаятов Умар. Методика выбивания показаний была одной и той же. Исходя из рассказов этих лиц, можно полагать, что она явилась главной причиной самоубийства Мирзабаева Махмуда.
В 1984 году в связи с гибелью Махмуда прокурор следственной части прокуратуры Союза ССР Г. К. Мазуркевич, подчиненный Г. П. Каракозова, проводил проверку и отказал в возбуждении дела, не усмотрев преступления в действиях следователей.
Что можно сказать по поводу этого?
Проверка проведена необъективно, делалось все, чтобы замазать, скрыть позорный для прокуратуры факт. Г. К. Мазуркевич не захотел проверять, когда и кем был доставлен на допрос М. Мирзабаев, сколько он находился в изоляции. Он вовсе умолчал о задержании других лиц, об отсутствии каких-либо оснований для лишения граждан свободы.
В общем Гдлян счастливо отделался дисциплинарным взысканием, выговором, хотя еще тогда скамья подсудимого для него была вполне реальной и справедливой. Ушел на пенсию по возрасту и Г. К. Мазуркевич.
Забыл Гдлян, а точнее — не хотел говорить, что, кроме четырех, есть еще самоубийства, в их числе 52-летнего Хаджимуратова A. X., начальника Орджоникидзевского РОВД г. Ташкента. Он покончил с собой вскоре после длительных допросов, проведенных 23–24 декабря 1985 года следователями гдляновской группы Карташяном А. и Кунцом И.
Гдлян и Иванов должны помнить допросы Хаджимуратова А. и его смерть, ибо пропуски на вход и выход подписывали они. Уверен, помнят и то, что обвинения Хаджимуратова А. во взяточничестве лопнули, как мыльный пузырь, так как не было никаких доказательств, кроме оговора. Я бы только хотел процитировать некоторые строки письма, написанного им перед смертью в адрес Генерального прокурора и секретаря ЦК КП Узбекистана:
«Меня 23–24 декабря 1985 года пригласил представитель прокуратуры СССР Карташян, еще с ним был один человек… они оскорбляли меня, покойную мать, детей, душили, просили дать показания в отношении бывшего начальника УВД Джамалова Д., что я ему дал взятки. Натерпелся оскорблений. Карташян обзывал жену, дочь… кроме того плевал в лицо. Не мог терпеть этого, я вынужден дать ложные показания… Я знаю, еще арестуют и будут мучить».
Вот после этих и других строк А. Хаджимуратов ушел из жизни. Добавлю, что судебно-медицинская экспертиза обнаружила на его теле не только последствия от петли, но и другие телесные повреждения в виде кровоподтеков, образование которых по времени могло соответствовать времени допросов.
Гдлян не может не помнить Мусаханова Мирзаюсуфа, 1943 года рождения, профессора, доктора физико-технических наук, ученого, которого знали не только в СССР, но и за его пределами. Он длительное время плодотворно работал в Ташкентском государственном университете, его научные труды представляли большую ценность, вокруг него росли другие ученые.
По указанию Гдляна 24 октября 1988 года М. Мусаханов был задержан, а затем арестован по обвинению в укрытии ценностей, нажитых преступным путем его отцом. Под стражей находился более пяти месяцев. Против него было выдвинуто обвинение не только незаконное, но и просто нелепое. От него требовали выдать миллионы, которые Мирзаюсуф никогда и в жизни не видел, о чем сразу же сообщил следователям.
М. Мусаханов теперь полностью реабилитирован, восстановлено его доброе имя, он вернулся к своей любимой работе, семье. Но время, проведенное в камерах, следственный произвол ему запомнились навсегда.
Будучи морально и нравственно растоптанным, униженным и беспомощным, доведенным до крайности, он рано утром 16 ноября 1988 года пытался покончить жизнь самоубийством, однако его спасли сокамерники, вовремя вынули из петли. Потом Мирзаюсуф скажет, что в самоубийстве он видел единственный выход и способ доказать свою невиновность, уберечь жену, детей от арестов, которыми постоянно угрожали следователи.
За несколько часов до петли он на пишет письмо Генеральному прокурору СССР, а также жене и детям.
Вот некоторые выдержки из обращения к прокурору: «Я обвинен в сокрытии преступно нажитых миллионных ценностей отца. Я заявлял и сейчас заявляю, что не знаю ничего о ценностях такой величины… нахожусь в безвыходном положении. Единственным путем, чтобы доказать, что я не являюсь пособником взяточника по сокрытию миллионных ценностей, награбленных у своего народа, является уход из жизни. Этот шаг является протестом против предъявленного мне обвинения и связанных с ним моральных страданий. Прошу моих сокамерников в моей смерти не винить».
Нельзя без дрожи читать его Письмо к семье. Человек сознательно собирался уходить из жизни. Последние строки отчаяния и боли, последние слова любви, прощенья и прощания. Гдлян читал их. Не знаю, дрогнуло ли у него сердце, вспомнил ли он своих детей. Или у него полностью атрофировались сочувствие к горю и сострадание к другим?!
«Дорогая моя Аечка! Дорогие мои дети Азиз и Ойгуль! Милая моя Аечка, ты мне принесла много радости, счастья, любви и, наконец, наших любимых детей Азиза и Ойгуль. Мне же невыносима мысль о том, что из-за меня ты несчастна и в горе. Крепись и вырасти наших детей, чтобы они помнили обо мне. В той нашей прежней жизни я часто был невнимателен к тебе и груб. Прости и помни обо мне. Я принял решение. Только оно может доказать всем, что я не вор и не соучастник вора. Самое большое богатство для меня были вы и никакого другого мне было не надо… Верь мне и, ради бога, постарайся быть сильной, чтобы вырастить наших детей и вывести их в люди, так, чтобы они знали и верили, что их отец был честным и порядочным человеком». Затем в письме помещено обращение к детям, последние наставления отца.
«Азизу. Мой дорогой мальчик, ты умный и многое уже понимаешь. Ты остаешься за мужчину в доме. Поэтому будь опорой маме, учись быть сильным.
Ойгуль. Моя душенька любимая. Моя самая умная и красивая. Учись хорошо и помогай маме. Скоро ты вырастешь большой, закончишь школу, институт. Дай Бог тебе хорошего парня, счастливую семью, много детей. Ты была моим ангелом, моим колокольчиком. Будь счастлива.
Мои дорогие, не осуждайте меня. Я просто в безвыходном положении, потому что на меня надвигается вся гигантская машина «правосудия», и направил ее на меня не кто-то, а М.М.М. Я его не осуждаю, не хочу превратиться здесь в нечто подобное, что способно пожирать своих детей».
Письмо весьма эмоциональное. Это и не случайно, человек собрался уходить из жизни. Письмо — крик души человека, пытающегося доказать свою невиновность. Меня особенно тронули его последние строки, в которых Мирзаюсуф говорит о том, что он не хочет превращаться «… в нечто подобное, что способно пожирать своих детей». В письме есть упоминание о гигантской машине «правосудия», которую направил М.М.М. Какой заложен смысл в этих строках? Под М.М.М. Мирзаюсуф имел в виду своего 76-летнего отца — Мусаханова Мирзамахмуда Мирзамахмудовича, бывшего первого секретаря Ташкентского обкома партии, арестованного в 1988 году за взяточничество. Будучи человеком больным и старческого возраста, он не выдержал давления следствия, всех камерных лишений и унижений. Ему долго внушали, что он скопил миллионное состояние и его надо возвратить. Всякие возражения отвергались сходу. Мирзамахмуда убеждали, что только «признание» и возмещение «ущерба» спасет ему жизнь. Устав от психологического и физического пресса, он пошел на оговор, стал «изобличать» своих невиновных детей, просил их собрать, достать и отдать деньги, выкупив тем самым ему свободу. Его обращения к детям фиксировались на видеопленку, а потом демонстрировались родным и близким.
