Ознакомительная версия.
По признанию Константина Ивановича Никитенко, до 3 октября РНЕ разделилось на тех, которые держали оборону, и тех, кто готовили прорыв блокады Дома Советов. После прорыва блокады и взятия мэрии многих соратников, находившихся в обороне с 21 сентября, отпустили по домам — привести себя в порядок. Николай Васильевич Крюков утверждает, что бойцов РНЕ осталось «человек 200». Впрочем, по свидетельству Владимира Олеговича Федотова, 3 октября с прорвавшимися к зданию парламента людьми подошли «баркашовцы» во главе с К. И. Никитенко. Произошла пересменка, но в город ушла незначительная часть бойцов[367].
По данным журналистов «МК», в Белом доме находились пять отрядов РНЕ: Красноярский, Томский и три московских[368]. О событиях 3 октября вспоминает С. В. Рогожин: «Я собирал повсюду наших бойцов, и вскоре у приемной гудела, хохотала, обнималась толпа в форме и без формы. Ребята из Москвы, Подмосковья, Нижнего Новгорода, Красноярска,
Ростова-на-Дону, Кубани, Ставрополя, Калуги встречали знакомых, делились впечатлениями. Я с помощью своих офицеров формировал новые группы, назначая командирами руководителей наиболее крупных организаций. Часть новых и старых бойцов вооружили пистолетами из захваченной „оружейки“… Новые командиры строили свои подразделения, распределяли обязанности внутри отрядов, осматривали территорию»[369].
Во время событий сентября-октября 1993 года личный состав сводного отряда РНЕ одет был довольно разнообразно: помимо «образцовой» формы широкое распространение получил российский армейский камуфляж, включая китель, поверх которого зачастую надевались бушлаты или обычные куртки (демисезонники, кожанки, китайские пуховики и ветровки)[370].
Официально объявлено о гибели двух участников РНЕ — заведующего отделом писем газеты «Русский порядок» Дмитрия Валерьевича Марченко и майора Анатолия Михайловича Сурского, который значится и в поминальном списке Союза офицеров. И тот и другой погибли при загадочных обстоятельствах 4 октября. Николай Васильевич Колесников утверждает, что А. М. Сурского убили утром, когда тот от здания приемной Верховного совета прикрывал отход бойцов РНЕ из мэрии[371].
Но супруга Сурского уверяет, что узнала мужа в телерепортаже среди других защитников, выходивших днем 4 октября из здания Дома Советов. Она нашла его тело в Институте им. Склифосовского только лишь благодаря маленькому молитвослову в кармане. Приведем описание того, что увидела вдова: «У него была разбита голова. Нос сломан, на шее непонятные надрезы, точно бритвой. Не было языка, глаз. На левом и на правом виске характерные язвы с копотью, характерные для выстрела в упор… Когда его привезли домой (в морге не давали долго смотреть), стали укладывать в гроб и по-христиански складывать руки, оказалось, что пальцы уплощены, на тыльной поверхности также следы, будто врезалось что-то металлическое — видимо, руки ему зажимали в тиски»[372].
Вместе с тем показания очевидцев говорят о том, что погибших среди «баркашовцев» было больше. «Мне лично довелось увидеть трех „баркашовцев“, застреленных при неудачном штурме „Останкино“, — свидетельствовал Георгий Маринин. — Попытка дозвониться кому-либо домой оказалась бесполезной: два рядовых боевика РНЕ, телефонами которых я располагал, погибли»[373]. «По приказу Руцкого и с благословения нашего вождя Баркашова мы рванули в „Останкино“ брать телецентр, — вспоминал Владимир Иванович Пашутин. — Я потерял в этот вечер друга — на него наехал БТР. Не хочу называть фамилию — его жена до сих пор не знает, каким образом он погиб»[374].
Знакомый «баркашовец» говорил A. B. Шалаеву, что стал очевидцем того, как во время штурма Белого дома двух его товарищей разорвало от взрыва на куски. Ветеран-афганец Дмитрий Герасимов в статье, опубликованной еще в конце 1993 года, приводил свидетельство сержанта Рижского ОМОНа Михаила Котова. «Выходил в толпе пленных, — вспоминал Котов, — но был без „камуфа“, поэтому отделался тем, что получил прикладом в лицо. Остановившись на мгновение и вытерев кровь, вдруг увидел троих „баркашовцев“, которых просто вырвали из толпы. Одного из них я знал. Это был Дима Егорычев. Их расстреляли у лестницы. Потом, когда произошла задержка в движении, я видел, как их тела волокли через двор»[375].
Защитники Верховного Совета, в том числе и А. Л. Набатов, из окон здания парламента наблюдали, как ближе к вечеру 4 октября на стадион «Асмарал» привели большую группу пленных, среди которых были и молодые «баркашовцы», и расстреляли у стены, выходящей на Дружинниковскую улицу. Сотрудник следственной группы Генеральной прокуратуры, который попросил не называть его имя, сообщил журналисту «Общей газеты», что «есть несколько свидетельств расстрела „баркашовцев“, в том числе и несколько очевидцев»[376]. Лидер РНЕ чуть было не оказался на стадионе. Один из очевидцев утверждал, что А. П. Баркашов выведен в 16 ч. через четырнадцатый подъезд[377]. Вот как он сам вспоминал об этом: «Когда „Альфа“ передала группу, с которой я выходил, омоновцам, те нас повели в сторону стадиона, где, как мы уже знали, проводились массовые расстрелы. Однако офицеры „Альфы“ заметили это, вскинули автоматы и твердо сказали: отпустите людей. Нас отпустили»[378].
По разным данным потери РНЕ составили от 15 до 40 человек[379]. Некоторые из них попали в организацию прямо из детских домов[380].
В первом издании книги[381] со ссылкой на руководителей Московского регионального отделения Национальнореспубликанской партии России Сергея Рыбникова и Владимира Чижевского указывалось, что потери НРПР были минимальными[382]. Но в личной беседе председатель партии Николай Николаевич Лысенко заверил, что погибших у них не было. Бойцы НРПР покинули Дом Советов накануне штурма.
Когда у Белого дома установили Крестовоздвиженскую часовню, туда стали приходить люди, в том числе от разных патриотических организаций. Они называли имена пропавших без вести, но, как правило, не оставляли обратных координат. Имена записывались по православной традиции (без фамилий и прочей информации). Всего в списке набралось около пятидесяти имен погибших и пропавших без вести. Список не сохранился.
Несколько подразделений казаков принимали участие в обороне Дома Советов. Один из казачьих командиров, подразделение которого приехало с Южного Урала, через несколько часов после обстрела здания подошел к Р. И. Хасбулатову в фойе зала Совета Национальностей и сказал: «Спасайте всех, Руслан Имранович, у меня 17-летние ребята. Из 150 человек осталось пятеро». Доклад казака Хасбулатову слышал и капитан 3-го ранга Сергей Мозговой[383].
По оперативным данным МВД, в здании осажденного парламента находилось 30 человек, прибывших из Приднестровья с огнестрельным оружием[384]. Вместе с тем, посольство Молдовы в Москве сделало заявление, что Белый дом защищали 150 приднестровских солдат и офицеров[385]. Е. В. Юрченко встречал в здании осажденного парламента многих знакомых приднестровцев. «Например, только один отряд приднестровцев, с которым я столкнулся, — вспоминал он, — был около 30 человек. А вообще-то, как рассказывают, их было значительно больше. И судя по наградным материалам, опубликованным в приднестровских газетах, многие из них погибли. В официальном же списке ни одного приднестровца нет»[386]. Однако по признанию бывшего первого заместителя министра безопасности С. В. Степашина, «погибли волонтеры, которые приезжали в Белый дом из Приднестровья, еще откуда-то»[387].
Алевтина Александровна Маркелова 6 октября 1993 года дежурила на Дружинниковской улице. К Маркеловой подошел мужчина, державший в руках большой портфель. Он сказал, что в детском парке (недалеко от того места, где позже установлена Крествоздвиженская часовня) из груды пепла ему удалось вытащить документы, сохранившиеся при сжигании одежды расстрелянных защитников Верховного совета. Алевтина Александровна направила того человека в Международный фонд славянской письменности и культуры, при котором действовал Общественный комитет по погребению убиенных. Руководитель фонда скульптор
В. М. Клыков собрал журналистов, которые пересняли разложенные на столе удостоверения, найденные среди пепла от сожженной одежды. Присутствовавшая на пресс-конфе-ренции Елена Васильевна Русакова утверждала, что, по словам Клыкова, в том портфеле оказалось много удостоверений приднестровцев.
Ознакомительная версия.
