Ознакомительная версия.
B отличие от него Русский мир Il образовался в ходе исторического отступления России и выглядит арьергардом, а не передовым отрядом «русскости». B силу того что его представители вынуждены отстаивать свои культурные ценности в относительно враждебной среде, они ориентированы больше на охранительство, чем на развитие, на национальные, а не глобальные поведенческие установки. He в пример Русскому миру I, Русский мир II смотрит на российское государство как на воплощение его чаяний — и потому зачастую (и порой небезосновательно) воспринимается в своих странах как пятая колонна России, что еще более усложняет его положение. Укрепление такого мира не может не восприниматься в сопредельных государствах как угроза — и это самая большая на сегодняшний день проблема русских в постсоветских государствах, решение которой вряд ли может быть найдено в рамках проводимой Кремлем внешней политики. B условиях укрепления национальных государств подчеркивание первичности своей этнической, религиозной или культурной идентичности делает этих людей потенциальными изгоями.
Сегодня политика Москвы однозначно ориентирована на поддержку Русского мира Il при явном невнимании к Русскому миру I. B результате Россия тратит значительные средства на абсолютно бессмысленные, а зачастую и вредные мероприятия. B Москве не могут понять, что издание русской газеты в Экс-ан-Провансе — не более чем средство заработать для нескольких местных жителей, не способных к иной производительной деятельности; что оплата групп активистов в Эстонии и Латвии — верное средство возбуждения враждебности местного населения к вполне лояльным русскоязычным жителям этих республик (замечу, что доля русских, белорусов и украинцев в населении этих нелюбимых в Кремле государств с 1989 года сократилась соответственно с 35,2 % до 27,5 % и с 41,9 % до 32,9 %, тогда как в дружественном Казахстане — с 44,4 % до 26,2 %, а в Киргизии — с 24,3 % до 6,9 %); что, наконец, подрыв экономики «фашистской» Украины будет куда более сильным, если Россия примет к себе большинство ее русскоязычных граждан, чем если оторвет от Украины хозяйственно бесперспективные «народные республики».
Ha мой взгляд, стране нужна иная политика — политика открытости к Русскому миру I при свертывании помощи Русскому миру II. России не стоит замахиваться на свои бывшие колонии, экономическая и геополитическая ценность которых более чем сомнительна. Ей нужно сконцентрироваться на двух направлениях «русской» политики.
C одной стороны, это должна быть политика ответственной репатриации. Страна сегодня настолько богата, что вполне может позволить себе не лукавую раздачу российских паспортов абхазам и молдаванам, а выдачу их всем тем, кто имеет русские корни, и обеспечение их всем необходимым при переезде на родину — тут в качестве образца можно взять стандарты Израиля и Германии 1990-х и 2000-х годов. Jus sanguinis должно быть введено в российское законодательство, если Россия считает себя защитницей прав русских. Вследствие массового переселения в Россию русских из бывшего CCCP страна получит намного больше выгод, чем от поддержания «управляемой нестабильности» на постсоветском пространстве или от привлечения масс необразованных мигрантов, чуждых нашей культуре.
C другой стороны, это должна быть политика сотрудничества с русскими и русскоязычными гражданами, покинувшими страну. Следует признать институт двойного гражданства, отказаться от любой дискриминации по этому признаку, задуматься о «призыве» на государственную службу в России тех, кто обладает навыками современного управления, полученными в более успешных и менее коррумпированных странах. He следует забывать, что подлинно масштабные иностранные инвестиции потекли в Китай лишь после того, как в страну пришли капиталы хуацяо — китайских эмигрантов, ставших успешными предпринимателями за рубежом. Партнерство двух Россий — «поднимающейся с колен» Российской Федерации и самостоятельного, уверенного в себе Русского мира I — это наиболее эффективное «партнерство ради модернизации», которое только можно себе сегодня представить.
Отечественная элита лжет своему народу, лукаво жонглируя фразой князя Александра Горчакова о том, что «Россия сосредотачивается». Сегодня она, напротив, теряет столь необходимый ей для прорыва в будущее фокус. «Сосредоточение» России требует не отторжения территорий от соседних стран и не выстраивания оппозиции всему остальному миру, а максимального использования для нужд самой страны потенциала всех русских и русскоязычных людей, рассеявшихся на протяжении последнего столетия по нашей планете. Именно поэтому сегодня нам нужно объединение России и Русского мира I — при резком снижении внимания к Русскому миру II, который может дать России гораздо меньше, чем стремится получить от нее.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Русский мир против Русского мира» // Ведомости, 29 июля 2014 г., с. 6–7.
Нам нужны не ценности, а нормы
B последнее время все чаще появляются публикации о том, что разделяет Россию и Европу, а если брать шире — Россию и Запад. Большинству комментаторов неприятно говорить о том, что нас разделяют технологичный и сырьевой характер экономик, заметное материальное неравенство, уровень правовой культуры и масштабы преступности, толерантность и агрессивность… Политикам упоминать об этом и вовсе противопоказано. Поэтому сверху задают, а внизу радостно принимают другой дискурс: разные у нас не нормы, а ценности.
Между тем убедительного в этом подходе немного. Вот и статья М. Восканян «Не сошлись характерами» («Литературная газета», 2013, № 48) из того же ряда.
B чем же фундаментальные изъяны подобного дискурса? Каков альтернативный подход?
Основной слабостью сторонников «ценностей» выступает полная неопределенность самого понятия.
Да, справедливость — великая ценность. Но если коэффициент Джини (коэффициент дифференциации по доходам) в EC составляет в среднем 27, а в России — более 60, то кого должно интересовать наше отношение к ценности справедливости? Ведь в стране ее нет на деле?
Можно осуждать «постхристианскую» Европу и умиляться людьми, набивающимися в новоотстроенные российские храмы, но почему тогда в безнравственной Франции на 60 миллионов жителей приходится 350 живущих не в семьях детей, а на 142 миллиона россиян — 260 тысяч?
И таких вопросов — масса. Если мы столь «ценностно ценные», то почему в стране столько проблем? И как быть, например, с воровством, коррупцией, семейственностью? Если для М. Восканян достаточно того, чтобы 80 процентов россиян назвали себя православными, чтобы объявить религию нашей ценностью, то почему мнение никак не меньшего числа россиян, реально сталкивающихся с коррупцией, не может стать основанием для ее «ценностной» реабилитации?
Понимая, какое отторжение это вызовет, я скажу, пусть даже излишне обостряя: «ценности» — не более чем фикция.
Взглянем на мусульманский мир. B отличие от христианского он более един. «Ценности» объединяют приверженцев ислама куда сильнее, чем христиан. Значительная часть территории этого мира объединена еще и языком, чего в Европе нет со времен упадка латыни. Но при этом стиль жизни и нормы поведения, например в Тунисе и Иране, очень различны. B Турции не рубят руки и не обезглавливают людей на площадях, в Индонезии не запрещают женщинам управлять автомобилем и занимать государственные должности. И это — показатель того, что при общих ценностях в обществах и государствах могут быть разные нормы. И соблюдаться нормы эти тоже могут по-разному. Именно различные нормы и делают общества по-настоящему разными, а не просто отличающимися друг от друга.
Искать различия в ценностях — значит, с одной стороны, уходить в схоластику: базовые ценности — ненасилие, равенство людей, право на неприкосновенность личной жизни и собственность, свободу слова и т. д. — не являются «западными» или «восточными», они универсальны. С другой стороны, это уводит разговор от реального предмета (соблюдения прав личности и обеспечения условий ее развития) к мнимому, к неким сакральным сущностям, само наличие которых нуждается, мягко говоря, в определенных доказательствах, убедительность которых для многих неочевидна.
Я убежден: россияне ничем не отличаются от европейцев в ценностной «системе координат». Потому что, например, толерантность к однополым союзам не является сугубо европейской ценностью. Кое-где она является нормой. A кое-где нет. Совсем недавно, 1 декабря, в Хорватии на референдуме 66 % граждан высказались против легализации таких браков. И что? Кто-то осудил эту страну, члена ЕС, за отступление от «ценностей»? Нет, разумеется. Потому что речь идет не более чем о юридической норме.
Ознакомительная версия.
